После того, как в 1956 году репрессированным крымским татарам было разрешено покидать спецпоселения, и руководители движения за возвращение на Родину, и рядовые представители народа оказались под еще более пристальным наблюдением советской спецслужбы
После разрешения покидать спецпоселения крымскотатарский народ был объявлен нежелательным на собственной Родине. Власть всячески пыталась предотвратить возвращение крымских татар на полуостров: внимательно следили не только за участниками движения за возвращение, но и за рядовыми представителями народа. На борьбу с крымскими татарами была мобилизована целая армия агентуры. О деятельности последних речь идет, в частности, в отчетах УКГБ Крымской области за 1957 год.
Стоит отметить, что специальные агентурные меры в отношении крымских татар проводились не только на территории полуострова, но и в других местах Союза. Крымских татар «держали на карандаше» там, где они компактно жили – в республиках Средней Азии, куда 1944 года они были насильственно высланы, в регионах вокруг Крыма, где они расселялись, чтобы быть ближе к заветной Родине. Следили и за отдельными представителям народа, где бы они не находились.
В частности, в январе 1957 года в Ленинграде к одному из руководителей движения за возвращение в Крым, Ибраиму Рамазанову, чекисты подослали резидентку Москвичку. Ее задачей было установить личности других руководителей крымскотатарского движения и выяснить их планы. Резидентка сообщала кураторам, что Рамазанов рассказал о своих поездках в 1956 году в Грузию, а также Одессу и Баку. В частности, упоминал, что в Баку посетил профессора физики местного университета Рахми Гасана Оглы Гасанова-Тарпи. Москвичка пересказала, что бакинского профессора Рамазанов назвал надеждой крымских татар. Сотрудники КГБ сразу же вцепились в эту информацию и установили, что профессор – уроженец Бахчисарая, его ближайшие родственники были руководителями крымскотатарского движения и подверглись репрессиям советской власти еще в довоенный период. Также, по данным Москвички, Рамазанов встречался с Аметом Озенбашлы, который уже разрабатывался одесскими КГБистами.
В Ленинграде резидентка втерлась в окружение Рамазанова, в частности познакомилась с непосредственными участниками движения за возвращение в Крым: Якубом Усейновым, Константином Эндеком, Евгением Эвланом и Шакиром Алиевым. Еще одно ценное знакомство чекистского агента – директор московского завода Гафаров. От него Москвичка узнала о деятельность в Ташкенте «Союза писателей крымских татар», возглавляемого Шамилем Алядиновым. Последний якобы имел разрешение на сбор материала по истории жизни крымских татар на полуострове в 1920-1941 годах. На основе этих материалов Алядинов намеревался подготовить исследование, цель которого — показать вклад крымских татар в развитие местного сельского хозяйства. По сообщению Москвички, исследование должно быть использовано в борьбе за возвращение.
Еще одним «достижением» резидентки стала информация о переписке крымскотатарской интеллигенции. Агент сообщала, что тексты писались на татарском языке арабским шрифтом.
Пока Москвичка следила за татарами в Ленинграде, УКГБ Крымской области отправило в Мелитопольский район агентов Шевченко Николая и Мищенкову. Потребность в этом была вызвана тем, что на Мелитопольщине проживало немало крымских татар. Агенты сообщали, что татары в районе поселяются по принципам землячества, то есть группируются по населенным пунктам, в которых они проживали в Крыму. Такое разделение объясняли подготовкой к возможному возвращению на полуостров, чтобы вместе поселиться в населенном пункте, где проживали до высылки. Естественно, это также беспокоило советскую спецслужбу.
Тем временем в КГБ отчитывались, что в течение 1957 года в паспортный стол Управления милиции поступило более 100 заявлений от крымских татар с требованием прописать их на территории Крымской области. Некоторые также требовали вместе с пропиской вернуть имущество (в том числе и жилье) или же компенсировать его стоимость. В частности, Ридван Гафаров, который на то время проживал в Узбекистане, писал: «Убедительно прошу вас вернуть меня в мой родной край, вернуть мой дом и мои вещи, незаконно конфискованные в 1944 году».
Много татар, как отмечали в КГБ, писали заявления не только о собственном возвращении на Родину, но и от имени всего народа. В частности, преподаватель математики Риза Асанов в своем заявлении отмечал, что только в Крыму татары могут восстановить свои национальные школы, родной язык и тому подобное. Студент четвертого курса физико-математического факультета Ферганского политехнического института Исмет Изединов в одном из своих заявлений в паспортный стол УВД Крымской области писал: «Крымские татары пока остаются бесправными, обреченными на вымирание». При этом просил безотлагательно решить вопрос относительно возвращения татар в Крым.
Татары не только требовали возвращения в заявлениях, но и продолжали поодиночке и группами посещать Крымскую область. Осматривали свои бывшие дома и другие здания, говорили местным жителям о своем скором возвращении на полуостров. Кое-кто пытался без разрешения остаться жить в Крыму, особенно в сельской местности. Только за лето 1957 года через агентуру было выявлено 19 крымских татар, которые пытались остаться в области. Всех с помощью милиции изгнали с полуострова.
Охота на этих самопоселенцев, а также на крымских татар, посещавших Крым, была важной частью работы советской спецслужбы. Для их выявления и выяснения «враждебных» намерений привлекались самые профессиональные агенты КГБ, а под агентурный надзор брались родные и знакомые выселенных крымских татар, которые еще проживали в Крымской области…
Юрий Щур