В процессе поиска каких-либо сведений о моем отце и роде Парпетовых удивительной находкой для меня было знакомство с замечательной семьей Чалбаш, оказавшихся моими близкими родственниками. Из материалов их семейного архива, которые они мне любезно предоставили, я почерпнул массу интересной и новой для меня информации.

Семья Чалбаш — одна из ветвей родового древа Парпетовых и Чалбаш.

Тимур Чалбаш родился в 1927 году в деревне Дерекой Ялтинского уезда в семье Сервера Чалбаша и Нефизе Ибраимовой

В семье Тимур был самым младшим, старшие были Амет и Мустафа. Нефизе Чалбаш — это моя двоюродная сестра, она была дочерью Гюльзаде Парпетовой, родной сестры моего отца. Судьба семьи Чалбаш сложилась столь же трагично и несправедливо, как и судьбы многих крымскотатарских семей, подвергнутых репрессиям в период 1921-1928 годов и депортации 1944 года. Представляется, что каждая такая семья достойна войти в историю крымскотатарского народа, подвергнутого политическим репрессиям.

Отец Тимура Сервер Чалбаш родился в семье Аппаза и Альме Чалбаш (Реизовой). В этой семье, кроме Сервера, росли его брат Мемет и Альме — племянница Альме. Сервер и Мемет были офицерами. Их отец Аппаз Чалбаш был коммерсантом со средним русским образованием — одним из видных членов Крымского центрального мусульманского исполкома (ЦМИК) и парламента.

Сервер Чалбаш вместе со своим братом Меметом и отцом Аппазом в 1928 году были репрессированы, а их имущество конфисковано. Нефизе с тремя детьми — Аметом, Мустафой и Тимуром — были высланы за Урал на спецпоселение. В дальнейшем ей удалось переехать на спецпоселение в Челикский табаксовхоз (Казахская ССР). Это были трудные годы для Нефизе — одна, с тремя детьми. В годы Великой Отечественной войны старший сын Нефизе Амет был призван в армию и отправлен на фронт. К сожалению, он не дожил до окончания войны — погиб в бою.

Младший сын Тимур, невзирая на обиды, связанные с тем, что отец его был репрессирован, а мать, два брата и он сам высланы, добровольно призвался в армию. Последние семь месяцев войны он принимал участие в боевых действиях на территории Белоруссии и Венгрии.

За мужество и отвагу при освобождении территорий Белоруссии и Венгрии он был награжден боевыми медалями и орденом, которые его дети бережно хранят по настоящее время.

В 1950 году Тимур демобилизовался и вернулся в Челикский табаксовхоз, откуда был призван и где проживала его мать. В 1956-м женился на Лилии Аппазовой. В семье Тимура и Лилии Чалбаш росло трое детей — Ибрагим, Эскендер и Индира.

Тимур Чалбаш — муж Лилии-ханум

Мама Нефизе умерла. Тимур окончил техникум и преподавал в учебном комбинате по подготовке шоферов. Спустя некоторое время семья решает переехать в Новороссийск. Снова появились проблемы с жильем. Найти высокооплачиваемую работу по специальности было сложно.

Тимур с Лилией занялись сельским хозяйством. Построили парники, стали выращивать и продавать цветы, рассаду помидоров и огурцов. На вырученные деньги появилась возможность построить большой дом, где разместилась вся семья Чалбаш. Все было бы хорошо, если бы в 1977-м не заболел Тимур. Стали сильно болеть ноги. Болезнь прогрессировала, и через два года он перестал ходить. Обследование, проведенное врачами, показало, что необходима операция по удалению опухоли. Операция результата не дала, хотя Тимур пытался использовать все внутренние резервы, направив их на выздоровление. Он оказался навсегда прикованным к постели. Но болезнь не мешала ему быть в курсе всех политических событий, связанных с крымскотатарским национальным движением.

 Шел 1987 год. Это был год, когда, несмотря на сопротивление властей, росли темпы самостоятельного возвращения крымских татар на родину.

 В 1988 году в Крым первым из семьи Чалбаш переехал сын Тимура — Эскендер, а затем он перевез отца и мать. Дети Тимура и Лилии — Ибрагим, Эскендер и Индира — активно подключились к национальному движению по возвращению крымскотатарского народа на родину и восстановлению его прав.

 В годовщину опубликования Заявления ТАСС, где сообщались ложные и клеветнические измышления по поводу предательства крымскотатарского народа, в Москве на Красной площади был проведен митинг. Этот митинг длился всего несколько минут: милиция и отряды внутренних войск с применением резиновых дубинок и слезоточивых газов разогнали митингующих. Цель митинга была обратить внимание зарубежных журналистов. Эта цель была достигнута: на следующий день об этой акции говорили все зарубежные средства массовой информации. В этой акции принимал участие и Ибрагим Чалбаш.

9 июня 1988 года государственная комиссия по решению проблем крымскотатарского народа дала ясно понять, что государство не собирается решать вопросы возвращения крымскотатарского народа на родину и восстановления его в правах. На многотысячной демонстрации крымских татар в Москве на Красной площади были Эскендер и Индира Чалбаш. Демостранты были разогнаны, Эскендера и Индиру задержали на сутки в отделении милиции, судили, оштрафовали и выдворили из столицы на поезде. Индира Чалбаш за прогулы была уволена с работы.

 Вместе со всем народом в Крым переместилось и крымскотатарское национальное движение. 26-30 июня 1991 года был созван II Курултай крымскотатарского народа.

Ибрагим Чалбаш был неоднократно делегатом Курултая. С 1995 года Индира Чалбаш также живет в Крыму, в городе Бахчисарае.

 30 марта 2011 года не стало их отца и моего племянника Тимура Чалбаша.

В настоящее время Лилия-ханум, Эскендер и Индира с семьями проживают в Бахчисарае, а Ибрагим — в Симферополе.

Индира с дочкой Динарой несколько дней гостили у нас в Полтаве. Познакомились с нашим большим семейством. Наши родственные отношения с каждым днем укрепляются и это очень радует меня.

О семье Бегадина и Катидже-ханум Булгаковых

С этой семьей я познакомился в 1970-х годах в Сумгаите в гостях у Сафие-ханум и Фериде-ханум Рустамбековых. Я много слышал от Мустафы об этой семье и очень хотел с ними познакомиться. Бегадин и Катидже-ханум тогда жили в Пятигорске и приезжали в Сумгаит навестить Сафие-ханум и повидаться со своей старшей дочерью Эльмирой, которая жила в том же городе. Их младшую дочь Элеонору я также видел в Сумгаите, когда она гостила у своей старшей сестры. После встречи с дядей Бегадином и тетей Катидже я много нового узнал о маме и Мустафе. Более того, я узнал, что мама, тетя Катидже, дядя Бегадин и Мустафа — довольно близкие родственники. Тетя Катидже- жена маминого троюродного брата и двоюродная сестра Мустафы и Фериде, а дядя Бегадин и мама Диляра были троюродными братом и сестрой. Бегадин был младшим сыном Саид-бея Булгакова — двоюродного брата моего деда — Али Мурзы Булгакова.

Я и моя супруга всегда восхищались культурой общения этих людей. Они воспитали двух прекрасных дочерей — Эльмиру и Элеонору. К сожалению, дядя Бегадин покинул нас. А тетя Катидже со своими дочерьми и внучкой Гульнарой переехали на родину, в город Симферополь. С Эльмирой я и моя супруга работали в одном институте в городе Сумгаите. Я два раза навещал эту семью в Симферополе, последний раз в августе 2011 года. Мы поддерживаем прекрасные отношения и по сей день. Это мои близкие родственники.

Крымские татары, с которыми я общался

 В Баку обосновалось очень много крымских татар. Мне были знакомы семьи Энвера Булгакова и Эмир-Шаха. Я был близко знаком с Хайри Эмир-заде и его женой-киноактрисой красавицей Асие Карашайской, Асие Акимовой, Сафие-ханум Кипчакской (Рустамбековой), дочерью Мустафы Кипчакского, с семьёй Ибриша Амитова — его женой Тамарой, их детьми — Зауром и Эльмирой, и многими другими. Ибриш Амитов был специалистом по выращиванию табака, а тетя Тамара работала в библиотеке. После смерти Ибриша Амитова Эльмира вышла замуж и переехала вместе с матерью в город Балхаш, где ее муж Акиф был главным архитектором города. Будучи в командировке в Балхаше, я с удовольствием посетил эту семью, меня прекрасно встретили.

Одними из тех, кто не боялся посещать наш дом после того, как мама Алие была осуждена, были Асие Акимова, Хайри Эмир-заде и его жена Асие. Особо хочется остановиться на скромной и отзывчивой Асие Акимовой

Как известно, Асие Акимова (дер. Кучук Узень) была членом партии «Милли Фирка».

Педагог по образованию, она преподавала азербайджанский язык в русской школе. Ее труд не остался незамеченным — она была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Когда она приходила к нам навестить маму, то во всем чувствовалось ее умение стать нужной и делать добро тем, кто в этом нуждается. А ведь именно в тот период этого так не хватало моей маме.

К нам довольно часто приходила семья Хайри Эмир-заде. Они жили недалеко от нас, во дворе мечети. Жили бедно. Дядя Хайри шил на заказ обувь. Но заниматься таким ремеслом без патента было небезопасно. А той мизерной пенсии, которую они с тетей Асие получали, было явно недостаточно, чтобы нормально питаться, следить за своим здоровьем и покупать одежду. Наша квартира имела большой закрытый балкон на улицу. Одно время дядя Хайри шил обувь у нас на балконе. Он приходил где-то в 8.30-9.00 часов и работал приблизительно до часу дня. В перерывах, когда пил чай, он очень увлеченно рассказывал мне и маме о своей деятельности в театре и кино.

 Хотя он прекрасно владел русским языком, в его речи довольно часто можно было услышать слова, а иногда и словосочетания на крымскотатарском языке. Было видно, что эти вставки делались непроизвольно, но при этом зрачки его расширялись, а на лице появлялась улыбка. Весь инструмент, заготовки (каблуки, подошвы, колодки, и т.д.) он держал у нас на балконе. Держать все это в доме, где он жил, было очень опасно. Шил он модельную женскую обувь. Так продолжалось приблизительно два года. Но такой изнурительный труд сказался на его здоровье. Он умер 17 февраля 1958 года в городе Баку. Проводить его в последний путь пришли почти все крымские татары, проживавшие в Баку, в том числе и я.

 Я довольно часто встречался с Михаилом Аметовым и его сыном Игорем. Михаил Аметов, участник Великой Отечественной войны, был заведующим кафедрой технологии металлов в Институте нефти и химии им. М. Азизбекова.

 Немного о себе

Я окончил Институт нефти и химии им. М. Азизбекова в городе Баку. Много лет работал в Научно-исследовательском проектном институте «Нефтехимавтомат» в Сумгаите, заведующим сектором «Применение средств вычислительной техники в аналитическом контроле».

В 1982 году решением Совета в Государственном оптическом институте имени С. Вавилова (г.Ленинград) мне была присуждена ученая степень кандидата технических наук. Постановлением Совета министров Союза СССР от 14 апреля 1986 года мне была присуждена премия Совета министров СССР, вручен диплом и медаль лауреата.

В 1988 году был приглашен в Армению заместителем генерального директора по научной работе Научно-производственного объединения «Промавтоматика», где проработал до февраля 1996 года. С 1996 года живу в Полтаве.

Эльдар ШАКАРЯН,

г. Полтава

Газета «Голос Крыма»,

№ 36 (974) от 07.09.2012 г.

Представленные фотографии — из архивов Эльдара Шакаряна, Катидже Булгаковой и семьи Чалбаш.

Вместо эпилога

Зачем мы ищем предков имена?

Зачем храним и по крупицам собираем,

 Кто чей был муж и чья была жена,

Зачем подробности все эти вспоминаем?

 О судьбах их мы что хотим узнать,

 Какие тайны и открытья предвкушаем,

 Когда былое обращаем вспять

 И будто заново их жизнь переживаем?

Тому причина не тщеславье, нет,

Хоть дел их славных след история почтила,

На путь земной их проливая свет,

Хотим мы истину узнать о том, что было…

 Чтоб трепетно связующую нить,

 Что нашей памятью так бережно хранима,

 В узор единый воссоединить —

 Себя их частью осознать необходимо.

Чтоб стали ближе камни той земли,

Где грустно песня наших прадедов звучала,

Чтоб внуки наши ту тропу нашли,

Ведь не бывает продолженья без начала.

 Ирина ШАКАРЯН

Дополнительные материалы по теме:

Крымские корни — утраченные и обретенные (часть первая)

Крымские корни — утраченные и обретенные (часть вторая) 

Из воспоминаний Катидже-ханум: «Мустафа до поступления в школу некоторое время проживал у деда, а приемный отец Бекир Чобан-заде еще долго продолжал заботиться о его воспитании».

В связи с тем, что Диляра с 1931 по 1933 годы жила со своим новым мужем в городе Закаталы, большую роль в становлении Мустафы как личности сыграла Алие Гасанова, которая проживала в Баку по улице Торговой, дом 5. На одной из фотографий Мустафа написал: «Дорогой Але от племянника и даже сына в 1931-1932-1933 годах».

В каком родстве находилась Алие с Дилярой, я не знаю, но я тоже на своей фотографии написал бы: «Дорогой Алие «от сына» с 1943 года». Более подробно об этой женщине я обязательно расскажу. Она сделала очень много для Мустафы и меня.

В 1937 году Мустафа блестяще окончил школу № 6, это была одна из престижных школ Баку. Он был симпатичный, высокий, спортивно сложенный, начитанный, с хорошо поставленной речью молодой человек. Недаром мама говорила, что глаза Мустафа унаследовал от отца, а язык — от нее. Уже в 10 классе он стал призером первенства Азербайджана по боксу среди юношей. Очевидно, поэтому в районе, где мы жили, к нему с большим уважением относились местные «уличные авторитеты». Они называли его Чобик. Продолжить образование было решено в Азербайджанском государственном университете (АГУ) на историческом факультете, куда он поступил, блестяще сдав вступительные экзамены. К сожалению, началась война, и его в самые первые дни забрали в армию с четвертого курса и отправили в Узбекистан, в город Фергану. Из Ферганы он был переведен в Москву, где в 1943 году успешно окончил Институт иностранных языков при Красной Армии. Он в совершенстве владел французским и турецким языками. Все годы его службы в армии были закрыты для широкой общественности. Закончил службу в 1947 году в звании старшего лейтенанта. Вернувшись в Баку, он встретился с девушкой Фериде Рустамбековой — дочерью Сафие-ханум Кипчакской (родная сестра отца Мустафы, Исмаила Кипчакского). В начале 1948 года они поженились. 7 марта 1949 года у них родился сын, которого в честь приемного отца Мустафы назвали Бекиром. С позиции времени трудно предположить, почему они разошлись, но хочу отметить, что я никогда не слышал, чтобы они плохо отзывались друг о друге. Их сын принял фамилию матери и стал Бекир Мустафаевич (Мустафа-оглы) Рустамбеков.

 Осенью 1950 года в Шаумяновской больнице города Баку Мустафа был прооперирован профессором Топчибашевым. Операция позволила на некоторое время приостановить абсцесс легких.

 В больнице за ним днем и ночью ухаживала сокурсница Фериде Зинаида Петрова.

За этот промежуток времени они решили узаконить свои взаимоотношения. Зинаида Петрова, также, как и Фериде, с отличием окончила химический факультет Азербайджанского индустриального института. Работала в Научно-исследовательском институте химической технологии АН Азербайджанской ССР. Защитила кандидатскую диссертацию. Занимала должность заведующей лабораторией. Некоторое время была ученым секретарем института.

Мустафа преподавал историю в школе № 56 Шаумяновского района города Баку. Он заочно завершил свою прерванную учебу и получил диплом об окончании исторического факультета Азербайджанского государственного университета. Его ученики рассказывали, что уроки Мустафы проходили при полной тишине в классе, а сам предмет «история» в его изложении завораживал всех. Мустафа был педагог, как говорят, от бога. А это вовсе не так легко, как кажется, и от природы такое умение дается также редко, как талант или гениальность. Среди своих коллег он пользовался уважением. Болезнь прогрессировала, и 23 марта 1953 года он ушел из жизни. Мустафа Чобан-заде был похоронен в Баку на интернациональном кладбище.

 Еще при жизни Мустафа уговорил одного известного татарского художника, который жил в Баку, подарить ему замечательную картину, написанную им маслом. На этой картине на фоне пейзажа Крыма был изображен Бекир Чобан-заде, сидящий на коне. К великому сожалению, я не помню фамилию художника, хотя еще при жизни бабушки мы посещали этот дом, навещая его мать. В одно из посещений художник подарил мне фрагмент этой картины — набросок коня на бумаге. Мне был дорог этот подарок. Но, к сожалению, в связи с переездами этот набросок был утерян. Мустафа дорожил этой картиной, она висела на стене в столовой в квартире, где он жил с Зинаидой Петровой. Но вот однажды, примерно через год после смерти Мустафы, к Зинаиде Петровой пришла женщина. Она представилась Ругией Гиреевной — вдовой Бекира Чобан-заде, сказав, что у нее есть сын от Бекира. Она потребовала отдать ей картину, которая якобы по праву должна принадлежать ее сыну. Она была настолько агрессивна, что Зинаида Петрова не выдержала натиска и отдала картину. Предпринятые попытки найти Ругию Гиреевну не увенчались успехом. По рассказам Мустафы, Диляра где-то в середине 1937 года через анонимного компетентного источника узнала, что Бекир Чобан-заде просил ее и Мустафу срочно поменять фамилии. Как было указано выше, Диляра в 1937 году поменяла фамилию Чобан-заде и стала Парпетовой, а Мустафа, будучи уже студентом АГУ, категорически отказался. Тот же анонимный источник в конце 1939 года сообщил Диляре о дате смерти Чобан-заде. Эта дата примерно совпадает со Свидетельством о смерти, выданным Военной коллегией Верховного Суда СССР, и абсолютно противоречит тому, что Гирей Бекир-оглу Абдулин мог быть сыном Бекира Чобан-заде.

Мой отец Ахтем Парпетов

Отца своего я никогда не видел. По документам это был Ахтем Аметович Парпетов, 1883 года рождения. Это все, что я знал до недавнего времени.

 Я благодарен судьбе, что она свела меня с детьми моего племянника Тимура Чалбаша: Индирой, Эскендером и Ибрагимом и их мамой Лилией-ханум (Аппазовой), с которыми я познакомился в августе 2011 года в городе Бахчисарае. Более подробно об этой семье я расскажу чуть ниже.

Эта семья предоставила мне бережно хранимые ими фрагменты рукописных копий из воспоминаний брата моего отца Сервера Парпетова о родовом древе Парпетовых, проживавших в деревне Дерекой Ялтинского уезда. Из фрагментов рукописных копий также стало известно, что родовое древо Парпетовых содержало фамилии Бекировых, Ибраимовых и Бегли. Полученная информация помогла мне приоткрыть завесу дней прошедших.

Отец мой родился в Крыму, в деревне Дерекой Ялтинского уезда (сейчас — часть города Ялта) в семье Сеид-Амета Меметовича Парпетова и Хатидже Бекировой.

У Сеид-Амета было восемь детей: пять сыновей — Рустем, Ахтем, Сервер, Мемет, Шакир и три дочери — Гюльзаде, Пемпе и Алиме. Сеид-Амет Парпетов был довольно известным купцом в деревне. Ему принадлежали крупные земельные участки, доходный дом, магазины зерновых продуктов с огромными складами. Ему и Умеру Ибраимову также принадлежала компания экипажей «Парпетов и Ибраимов« («Набережная против магазина Пташникова»).

Компания предлагала украшенные цветами экипажи и шарабаны (легкий двухколесный экипаж). Один из жилых домов, принадлежавших Сеид-Амету Парпетову, можно и сейчас увидеть в Ялте по ул. Спендиарова,1. В настоящее время в нем расположен Ялтинский медицинский колледж.

Все его сыновья получили высшее образование: cтарший сын Рустем, бывший офицер царской армии. Из его жизни известен следующий факт: «в Бахчисарае в «Бабу-диван» («высочайший салон») при ханском дворце 25 ноября 1917 года открылся Курултай (учредительный съезд). После завершения съезда в саду ханского дворца состоялся парад эскадрона в честь депутатов Курултая под руководством Рустема Парпетова. Во время парада духовой оркестр Крымского конного полка играл исторический Тамерлановский «долу» (марш)».

Рустем Парпетов был женат на Пемпе Бекировой. В 1906 году в деревне Дерекой у них родилась дочь Зехра. В дальнейшем семья эмигрировала в Турцию. Известно, что Пемпе Бекирова умерла в Турции 22 декабря 1972 года. Мой отец Ахтем и его братья Мемет и Сервер окончили медицинский институт, отец — по специальности фармацевт, и уже после революции работал заведующим аптекой № 4 в г.Ялте.

 Мемет работал врачом в 3-й районной амбулатории Симферополя и проживал по ул. Кадиэскерская, 39.

Сервер впоследствии эмигрировал сначала в Иран, а затем — в Америку, где написал несколько книг о Крыме. Шакир был офицером.

Старшая дочь Сеид-Амета — Гюльзаде вышла замуж за односельчанина Умера Ибраимова. У них было трое детей — Джаваир, Нефизе и Нияра.

Алиме вышла замуж за Нассира Бегли, а младшая дочь Пемпе — за Казима Бекирова. Их дальнейшее местопребывание мне не известно.

Отец мой до ареста в 1928 году был женат два раза. Первой его женой была Лейла Балатукова, второй — Фатима (девичья фамилия неизвестна). От каждой он имел по одному ребенку: моих сестер звали Мерьем и Диляра.

В 1915 году Сеид-Амет Парпетов умер.

Политические репрессии 1921-1928 годов коснулись всей семьи Парпетовых. Некоторым удалось эмигрировать — спастись таким образом. Все их оставшееся имущество было конфисковано.

 Мой отец и его брат Мемет 9 октября 1928 года были арестованы по обвинению в участии в контрреволюционной организации «Милли-Фирка» и в связях с крымской эмиграцией в Турции. Мера наказания была определена в виде лишения свободы сроком на три года. По отбытии наказания в 1931 году они были лишены права проживания в 12 пунктах — в Уральской области, Крыму и приграничных районах ( 21 августа 1993 года они были реабилитированы). После отбытия наказания мой отец жил в городе Закаталы Азербайджанской ССР. Приблизительно в 1931 году он женился на моей маме Диляре Чобан-заде (Булгаковой).

А 22 мая 1934 года родился я — Эльдар Парпетов.

Мемет Парпетов был женат на Мерьем Зайнетдиновне Агафуровой — дочери известного на Урале миллионера, купца Агафурова. Известно, что в 1951 году они проживали в Казани по улице Октябрьской, 27, кв. 1. У них было два сына: Энвер и Николай. Энвер Меметович Парпетов, 1914 года рождения, в звании старшего лейтенанта служил в 772-м стрелковом полку 206-й стрелковой дивизии. Погиб в бою 25 августа 1943 года в период Великой Отечественной войны.

Николай Меметович Парпетов, 1922 года рождения, был призван в армию 29 сентября 1940 года в городе Казани Ленинским РВК. Пропал без вести в январе 1942 года в период Великой Отечественной войны (эти данные были получены по запросу их отца и матери в 1951 году и опубликованы в ОБД «Мемориал»). Как видно из вышеизложенного, к сожалению, фамилия Парпетов на мне прекращает свое существование, но род Парпетовых, рассеянный по миру, еще долго будет жить во внуках и правнуках, хотя и под другими фамилиями.

Мама Алие 

Мама Алие, по национальности татарка, родилась 23 апреля 1908 года. Я до сих пор не знаю ее девичью фамилию. Фамилия Гасанова — по первому мужу. 28 февраля 1934 года Алие вышла замуж за Сергея Михайловича Шакаряна и стала Алие Тофиковна Шакарян. Ее новый муж родился 28 января 1906 года в городе Баку. Различие в вероисповедании никоим образом не сказывалось на их взаимоотношениях. Баку был интернациональным городом, и таких семей в то время было много. Когда я приехал в Баку 23 октября 1943 года, Алие работала в аппарате Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР в должности заведующей секретно-протокольной частью. Жила она вместе с мужем и свекровью Софьей Михайловной на улице Колодезной, 12 (ныне улица М.Ростроповича). Муж ее — мой приемный отец — во время моего приезда находился на фронте, воевал в составе 357-го Гвардейского истребительного противотанкового артиллерийского полка. После слепого осколочного ранения в нижнюю челюсть 18 июля 1944 года был отправлен для прохождения лечения в эвакуационном госпитале №1658 в городе Чкалов (ныне город Оренбург). В ноябре 1944 года он был комиссован и направлен для продолжения лечения по месту жительства. За мужество и отвагу он был награжден боевыми орденами и медалями, которые я с гордостью храню по настоящее время. Этой семьей я был усыновлен, и с ноября 1943 года я стал Эльдар Сергеевич Шакарян.

 Я не представляю, что было бы со мной, если бы мама Диляра не отправила меня в Баку, а мама Алие и отец Сергей не усыновили бы меня в то тяжелое время. Мать, отец и бабушка Софья Михайловна целиком посвятили себя моему воспитанию. В первое время мне, конечно, было очень трудно воспринять новых родителей. Однако необходимо отметить, что никакого давления на себя с их стороны я не испытывал. Спустя некоторое время я периодически, а потом постоянно стал называть их мамой и папой. С бабушкой было проще. Если сравнивать маму Алие и маму Диляру, несмотря на их прекрасные взаимоотношения, они по характеру сильно разнились. Мягкая, уступчивая, справедливая мама Алие — и резкая, взрывная, принципиальная, настойчивая и честная мама Диляра — все это говорит о том, что они по-разному решали свои жизненные задачи. Но обе, хотя, может быть, и по-разному, любили меня.

И любовь эта всегда была Добром с большой буквы, и была важнейшей чертой их характера.

Во время войны было принято, что все ответственные работники аппарата Президиума Верховного Совета должны были находиться на своих рабочих местах, пока первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана не покинет свой рабочий кабинет. Поэтому время возвращения мамы с работы было непредсказуемым. Только звуки в ночи остановившейся у подъезда легковой машины говорили о том, что рабочий день у мамы закончился. Я целыми днями находился на попечении бабушки. Она кормила меня, отправляла и встречала после школы. Так продолжалось вплоть до окончания войны. Ранение у отца еще долго не давало ему нормально принимать пищу. Но, несмотря на это, он устроился на работу в Каспийское государственное пароходство «Каспар». Проработал там недолгое время, пока его не назначили заместителем начальника Бакинского мореходного училища. В этой должности он встретил окончание войны. Примерно через три месяца после окончания войны к нам в краткосрочный отпуск приехал Мустафа. Он более подробно узнал о последних днях жизни нашей мамы. Но о месте ее захоронения ему узнать так и не удалось. И дальнейшие его поиски не увенчались успехом. Он с благодарностью отнесся к решению Алие и Сергея усыновить меня. У них состоялся долгий разговор, после которого был накрыт стол. На следующий день Мустафа уехал в Москву.

Иногда мне казалось, что мама, папа и бабушка обладают экстрасенсорными способностями, так как почти всегда предлагали то, что я по каким-то причинам, не понятным даже мне, не решался попросить. Мне прощали любые мои мелкие шалости и гордились моими успехами в учебе. Мне вспоминается случай, когда Мустафа уже окончательно переехал в Баку и временно жил у нас. Я пришел из школы и честно признался, что по французскому языку получил тройку. Мустафа назвал меня бездарью, от обиды я расплакался. Это слышала бабушка. Вечером, когда отец пришел с работы, она рассказала ему о случившемся. Отец позвал Мустафу в другую комнату и сказал ему, что у меня есть родители, и они и только они в ответе за мое воспитание и успехи в учебе. Мустафа подошел ко мне, поцеловал и похлопал по плечу. С этого дня я окончательно убедился, что за моей спиной стоят родители, они полюбили меня, а я полюбил их.

 Окончание войны принесло не только много радости, но и начало неприятностей, которые свалились на нашу семью. Первая анонимка на маму появилась в конце 1946 года. Ее автор воспользовался позорным решением правительства о депортации крымских татар. Как рассказывала мама, с этой анонимкой ее ознакомила секретарь Президиума Верховного Совета. В ней говорилось о том, что недопустимо держать в должности заведующей секретно-протокольной частью лицо татарской национальности, что это противоречит решению правительства о недоверии этому народу. И еще, что мама в разговорах осуждала решение о депортации крымских татар. Если первая анонимка была воспринята с улыбкой, то вторая насторожила не только маму, но и руководство аппарата. Все понимали, что аноним — кто-то из сослуживцев. Но кто? У нас дома вечерами с опаской собирались ее сослуживцы и до позднего вечера обсуждали сложившуюся ситуацию и пытались вычислить анонима. В один из вечеров один из сослуживцев высказал мысль, что может произойти самое страшное в случае, если аноним попытается подсунуть липовый документ в папку, которую мама носила на подпись Председателю Президиума Верховного Совета. Отец очень опасался, что один из тех, кто приходил к нам, и был тот, кто писал анонимки. Мама не хотела верить этому. Но оказалось, что отец был прав… Мама была в состоянии нервного срыва, стала рассеянной, невнимательной, все время от каждого ожидала какого-то подвоха. И это свершилось. В 1949 году ее вызвали в прокуратуру и предъявили документ о помиловании какого-то заключенного, фамилию его я не знаю. Мама тоже его не знала. Документ о помиловании был подсунут в папку на подпись Председателю Президиума. Осенью 1949 года маму посадили в следственный изолятор. Чувство обиды и несправедливости, так как она была абсолютно невиновна, сильно сказались на ее здоровье — у нее отнялись ноги. На носилках ее привезли в суд, который проходил в тюрьме. Отца на суд не пустили. Интересно то, что на суде в качестве свидетелей выступили представитель КГБ и сотрудник аппарата Президиума Верховного Совета.

 Я мог бы назвать фамилию этого сотрудника, который посещал наш дом и со всеми вместе вычислял анонима, а сам был осведомителем КГБ. Но я этого не сделаю, и вот почему: мне не хочется, чтобы его дети, внуки или правнуки узнали, что их отец, дедушка или прадедушка был подонок, они в этом совсем не виноваты, и им нет надобности всю жизнь нести этот груз в своей душе.

 Мама провела в местах заключения около пяти месяцев и была освобождена по болезни, а в 1960-е годы реабилитирована.

 Когда отец привез маму домой, на нее было больно смотреть, она была прикована к постели.

Приобретенная инвалидная коляска помогла решить многие проблемы. Мама получила возможность свободно передвигаться по комнате, сидя принимать пищу, читать, писать и общаться с гостями. Однако смотреть на все это было очень тяжело. Спокойная, уравновешенная и рассудительная женщина превратилась в чрезмерно раздраженную, временами — с элементами мнительности и недоверия к окружающим. Болезнь матери сказалась на здоровье отца. Когда в марте он узнал о смерти Мустафы, он совсем сник. 23 августа 1953 года его не стало. Мы остались втроем — мама в инвалидной коляске, бабушка, 1882 года рождения и я. Положение было тяжелым. Пенсий, которые получали мама и бабушка, еле хватало на скромное питание, а купить лекарства и оплатить коммунальные расходы было не на что. Друг отца Микаил Абдуллаев устроил меня на работу на завод, где он был директором. Жить стало легче. Мама настойчиво боролась со своим недугом. Она вела переписку с многими специалистами в области нетрадиционной медицины и гомеопатии. Одно время было впечатление, что болезнь отступила, и мама вот-вот встанет на ноги. Во всяком случае она в это верила и хотела убедить в этом нас. Но ноги не подчинились ей, она упала и сломала тазобедренный сустав. Она пролежала в больнице почти месяц и, вернувшись, поняла, что встать на ноги ей не удастся. Надо отдать должное — она мужественно оценила данную ситуацию и приняла для себя правильное решение — больше не рисковать. У мамы было много знакомых, но большая часть из них после вышеуказанных событий забыла дорогу в наш дом. Мама это восприняла довольно спокойно.

 В январе 1968-го умерла моя бабушка. Мама каждое лето ложилась в больницу, но улучшения ее состояния не наблюдалось. В очередной раз, когда она находилась в больнице, мы договорились, что назавтра я приеду утром и заберу ее домой. Но ночью ее не стало. Это произошло 30 августа 1976 года. Она похоронена на интернациональном кладбище рядом со своим мужем и моей бабушкой. Светлая память о них сохранится до конца моей жизни.

(Продолжение следует)

Эльдар ШАКАРЯН, г. Полтава

Газета «Голос Крыма», № 35 (973) от 31.08.2012 г.

Крымские корни — утраченные и обретенные (часть первая)  — http://milli-firka.org/content/DBAGBBJD