28 сентября исполнилось 75 лет ветерану Национального движения крымских татар, несгибаемому борцу за восстановление прав крымскотатарского народа Энверу-ага Аметову.
Общественная организация «Милли Фирка» поздравляет нашего уважаемого Энвера-ага, желает ему долгих лет жизни, здоровья, счастья в семье, уважения родных и близких!
Хайырлы яшлар олсун, Энвер-ага!
* * *
В 2014 г. в серии «Народная память» издательского проекта «Милли Фирка». вышла книга Энвера Аметова «Любовь к Отчизне всеми нами движет…» (Сборник воспоминаний и размышлений ветерана национального движения крымских татар) — Симферополь: 2014.- 144 с.
В день юбилея Энвера-ага Аметова приводим три фрагмента из этой книги:
1
Тоска по Родине, ностальгия, свойственна всем народам и людям, которые оказываются в положении изгнанников с родной земли, исторической родины, отечества. Только каждый из нас воспринимает своё положение по-разному: одни остро и пронзительно больно, а другие более спокойно и уравновешенно. У одних это проявляется с ранних лет, а у других просыпается к старости. Увы, есть и такие, кто смиряется с унижением, живя жизнью манкуртов, не желая знать ни прошлого, ни будущего; равнодушные и почти лишённые национального самосознания…
Я, Энвер Аметов, крымский татарин, родился 28 сентября 1940 года в Крымской АССР, в селе Аранчи Бахчисарайского района. Мой отец Аметов Умер, был родом из Гурзуфа. Дед со стороны отца — Сарач Амет, мать отца — Майнур из рода Канар. Мать — Ахтемова Эфтаде — родом из селения Улу-Сала Бахчисарайского района.
В свидетельстве о моём рождении, выданном взамен утерянного (в результате выселения) была указана дата 10 сентября 1940г., а в паспорте — 20.09. 1940г., но и то, и другое неверно. О том, как я добивался получения подлинного, а не фальшивого свидетельства о рождении из Крымского госархива, я расскажу в конце этого повествования.
В мае 1944-го я в мои неполные четыре года был вместе со всем моим народом обвинён в «предательстве» и подвергся насильственному выселению из родного Крыма. Наша семья попала в город Фергану Узбекской ССР. Позже, в 1947 году, отца направили работать шофёром в колхоз им. Максима Горького в Кувасайский район Ферганской области. В 1952г. наша семья переехала в город Кувасай. Мы, дети, выжили только благодаря милости Всевышнего и самоотверженности родителей.Это было время, когда часто не хватало средств даже на еду.
В первые страшные годы комендантского режима крымским татарам практически невозможно было получить полноценное образование. Тяжелейшие условия жизни не давали людям возможности думать об учёбе. Надо было просто выживать… В 1956г. Я закончил семь классов и был вынужден устроиться на работу, чтобы как-то помочь родителям и поддержать материально семью. В 1959-ом закончил курсы шоферов, а в августе того же года был призван в ряды Советской Армии. Прослужив более трёх лет, демобилизовался в ноябре 1962г. в звании старшего сержанта.
В национальное движение я включился в 1966 году в г. Кувасае. А в октябре 1967 года я, вопреки желанию власти, вернулся на Родину из ссылки. Первый раз я смог продержаться на родной земле почти год — по август 1968г. Всё это время боролся с активным противодействием властей. Эта борьба происходила после выхода Указа от 5 сентября 1967г. К моему приезду в Крыму (из тех, кто вернулся самостоятельно, «поверив в Указ») мало кто остался. Мы, человек до тридцати, встречались в парке им. Тренёва в Акъмесджите (Симферополе)…
К концу октября я, Сервер Исмаилов и Сеитхалил агъа (тоже из Кувасая) обратились к председателю Бахчисарайского р-на Жучкову по вопросу прописки и трудоустройства. Он пригласил начальника паспортного стола капитана Гинкула. При нас Жучков обязал Гункула прописать нас, если мы найдём жилплощадь по 13,65 кв м на каждого члена семьи.
Такое требование было незаконным, так как норма 13,65 кв м на человека распространялась на дома, которые были на балансе Севетов или ведомств, но не на жильё, находившееся в личной собственности граждан (Советское жилищное право. 1967г., стр. 77-78). В советском законодательстве существовала норма для строительства частного жилья. Частник не имел права строить жилой дом более 60 кв м (Юридический справочник по советскому законодательству. Наукова думка. Киев.- 1973г., с 390-391). Если в семье было 5 человек, то для прописки требовалось 68,25 кв м (выше разрешённого максимума жилплощади на 8,25 кв м). Эта норма действовала с 1 января 1964г. Вообще-то и до этой даты люди не могли строить дома более 35-40 кв м, из-за бедности, разных налогов и принудительных займов, удержаний из зарплаты.
Мои товарищи поняли, что такие жилплощади им не найти, так как они были людьми семейными. Ну а я, холостяк, нашёл такую жилплощадь в г. Бахчисарае по ул. Старосельской,16. Заполнил два бланка, форму №15 для заверения печатью и направился в райисполком. Но зная, что лично мне могут отказать заверить бланки, я действовал через знакомую — вручив ей полкило шоколадных конфет — попросил об одолжении. Через некоторое время заверенные бланки были у меня.
Спрятав один из них, я пришёл к начальнику паспортного стола капитану Гинкулу. Он предложил оставить у него паспорт и «форму №15» и явиться через 10 дней. Эти десять дней выросли до двадцати. Когда я вновь обратился к Гинкулу, он заявил, что мне необходимо явиться в областное отделение УООП (МВД), и вернул мне паспрорт… В облуправлении начальник паспортного стола области майор Елхов сообщил, что они не могут меня прописать. Позже я узнал, что в течение 20 дней запрашивали мою характеристику с прежних мест жительства.
Я вновь нашёл соответствующую жилплощадь и предъявил справку, заверенную сельсоветом. Но это не помогло. Меня, как крымского татарина, не собирались прописывать.
В поиске жилплощади мне помогали хорошие знакомые : Зинаида Игнатьевна, дядя Жора и его супруга Ольга.
Всё это время я проживал в Бахчисарае у Ивана Матвеевича Животенко и его супруги Зинаиды Игнатьевны. Их тревожила милиция, и поэтому мне часто приходилось менять место ночёвки. Я часто оставался в селе Ковуш (Шелковичное) у дяди Жоры Ярош и его супруги тёти Нади.
Мне также приходилось оставаться в селе Улу-Сала у дяди Гриши и тёти Оли Облаховых, у дяди Юры Канаки и его супруги Ольги. Сочувствовали и помогали мне также семья Погореловых: дядя Андрей и тётя Тося. Ингода мне приходилось ночевать в парикмахерской, которая находилась на площади у железнодорожного вокзала г. Бахчисарая. К сожалению, имена работников парикмахерской я забыл.
В один из дней из Ташкента приехал Ибраим, инициативник, который был родом из Ковуша. Мы посетили супругов Ярош. Тётя Надя сказала нам, что собирается написать письмо в ЦК КПСС в поддержку нашего народа. Через какое-то время я вновь посетил дядю Жору и узнал, что его супруга уже направила своё письмо в ЦК КПСС. Копию письма она отдала мне. Я же немедля переправил копию письма в Узбекистан участникам национального движения… А через некоторое время тётю Надю стали приглашать в КГБ области. У неё появились проблемы. Её уволили с должности заведующей детским садом…
В конце декабря 1967г. я выехал в Москву, где встретился с Муаррем агъа Мартыновым и Юнус агъа Заретдиновым (с которыми ранее встречался в Бахчисарае). Находясь в Москве я посетил МООП (МВД). Меня принял завприёмной полковник Судин. Я подал жалобу на действия крымских властей и оставил адрес, по которому мне можно было прислать ответ о результате её рассмотрения. Из Москвы я выехал в Крым, а затем приехал в Акимовский район Запорожской области, где дожидался ответа из МООП. В ответе указывалось, что мне необходимо явиться в МООП Крымской области. В Акмесджит (Симферополь) я прибыл в субботу, в начале января 1968г.
Шёл мокрый снег. Мне необходимо было найти ночлег. Я зашёл в гостиницу «Симферополь» или «Южная». Одна находилась по ул. К. Маркса, недалеко от парка Победы, рядом со старым главпочтамптом, а другая — по ул. Кирова, недалеко от нынешнего круглого универмага, в здании бывшего дома колхозника.
Я зашёл в гостиницу по ул. К. Маркса, зная, что в гостиницу меня не устроят (крымских татар со штампом выписки в паспорте не принимали, хотя, по закону были обязаны устроить на срок до трёх суток). В регистратуре я попросил адреса квартир (у них имелись адреса на случай отсутствия свободных мест в гостинице). Дежурная сообщила, что места у них есть. Я выразил сомнение по-поводу моего устройства, но она возразила: «Мы принимаем и иностранцев. Станьте в очередь».
Когда же мой паспорт оказался в руках регистратора, её как-будто током ударило. Закричав «Не-е -т!», она уронила мой паспорт. Я отошёл в сторону. Когда дежурная освободилась, я подошёл к ней и спросил — на каком основании меня не поселяют в гостинице. «Если не скажете, — добавил я, — через пару дней об этом узнает мир». Она объяснила, что к ним приходил какой-то подполковник и запретил поселять крымских татар, а за нарушение запрета грозил увольнением с работы… Но всё же, на свой страх и риск, они меня устроили на ночлег, но не регистрировали.
На второй день мне вновь пришлось искать ночлег. В гостинице, которая находилась на ул. Кирова, повторилась та же история. Когда я собирался уходить, ко мне подошла работница гостиницы и сказала: «Не уходите никуда. Сейчас придёт моя дочь Лиза. Поедете с ней к нам домой. Мы наших всех устраиваем по- возможности.» При разговоре выяснилось, что она — двоюродная сестра Зинаиды Игнатьевны из Бахчисарая. Так я познакомился и с её зятем — Анатолием Брижаном, студентом Севастопольского приборостроительного института.
Прошло уже 45 лет. Я хочу выразить свою признательность замечательным, добрым, самоотверженным людям которые в трудные для нашего народа времена, рискуя нажить на свою голову большие неприятности, помогали нам.
В январе 1968г. я с направлением, полученным из Москвы (от МООП, т. е. МВД), явился в УООП Крымской области по вопросу приписки. . Но всё было безрезультатно. Но я не выехал из Крыма и оставался в г. Бахчисарае.
В конце 1967г. были прописаны несколько молодых семей и холостяков. Тогда прописались Умер Суджи, Къадыр Сараметов, Мобеин Зинетдинов, Фикрет Халилов,Мустафа Эмиралиев («Коккоз»), Мустафа Муртазаев («Осетин»).
В Симферополе, недалеко от автовокзала была прописана семья Осман агъа (сын Фикрет — бывший партизан). В селе Бештерек прописался Сеяр агъа. Но было немало непрописанных: я — в Бахчисарае, семьи Аким агъа и Чобанова Асан агъа в Коккозе, Талят агъа Тынчеров и Ремзи из Чирчика — в Симферополе, Сеит-Нафе агъа в Лозовом (вернулся на родину ещё в 1966г.), семьи Усеина и Амета, Февзи Поска (при выселении его семьи Февзи пытался перерезать себе горло, но у него вырвали нож, а след пореза на горле остался).
В 1966 году в полупустом селе Стиля поселилась семья Мирзоевых (Асатулла был таджик, а его жена — Хатидже апте — уроженка этого села, и шестеро детей: старшему 16 лет, а самый маленький родился в Стиле). Эту многодетную семью выслали из Крыма и вышвырнули на станции Новоалексеевка Генического района. Херсонской области.
В конце 1950-х годов в Симферополь вернулась участница Великой отечественной войны Фатиме Вотякина (девичья фамилия — Юнусова, родом она из с. Улу-Сала). Её муж был украинец. Её долго мучали, даже закрывали в психиатрическую больницу, но не сломили. Вотякины сумели прописаться в Симферополе по ул. Пушкина №55, кв. 22.
В те же годы после долгих мытарств (в 1961г.) смогла прописаться в полуподвальной однокомнатной квартире по ул. Гоголя,7 Люба Лапшина. Она родом из Гурзуфа. Её настоящее имя Шемсибану Амет хызы (1922-2002). Её квартира была местом многих встреч соотечественников.
Об этой героической женщине можно прочитать в газете «Къырым» от 21.10. 1995г. Статью «Неисповедимы пути возвращения к родным очагам».
В феврале 1968г. из пос. Касансай Наманганской области в Бахчисарай приехал участник национального движения Азам Лёманов. При встрече мы обменялись информациями и сфотографировались на память.
В конце февраля я выехал в Москву и присоединился к нашим представителям, приехавшим из разных регионов СССР. В марте 1968. в Москве находились около сорока представителей крымскотатарского народа. Руководителем группы был избран Ибраим агъа Абибуллаев из г. Чирчика. Каждое утро мы получали задание на день — кто и чем должен заниматься.
… После 25 марта 1968г. я вернулся в Крым для продолжения борьбы с парт- шовинистами и украинскими парт-националистами за своё право жить на родной земле, за честь и достоинство моего народа.
С конца марта — начала апреля 1968г. стали прибывать наши соотечественники, среди них инициативники Мобеин Юсупов, Гомер Баев, Ферат Усеинов, Рустем агъа Халилов, Айдер Зейтуллаев, Шукри Азизов, Осман Мамутов, Зекки Муждабаев и другие. Приезжали и целыми семьями: Къарабаш Рустем агъа (участник войны, капитан), Къубетдин агъа, Сейдалиев Фефзи, Бекиров Сеитмемет, Юнусов Иззет агъа, Сеитджелил, Гульнара, Атаманов Куртсеит, Ильясов Мустафа, Османов Длявер…
Мы собирались у облисполкома, на берегу Салгира, за кинотеатром «Симферополь», а потом начали собираться у парка Победы возле памятника-танка.. Люди ночевали кто-где. В гостиницы не брали, поэтому приходилось ночевать на железнодорожном вокзале, в аэропорту, на частных квартирах. Рано утром покидали частные квартиры, чтобы не быть замеченными и не подставить под удар их хозяев.
В конце апреля мы — инициативная группа — собравшись на квартире Шемсибану Амет, составили заявление на имя председателя облисполкома Чемодурова с просьбой о встрече. В заявлении мы изложили все вопросы, которые интересовали наших соотечественников. В облисполкоме нам сообщили, что приём состоится 5 мая 1968 года. Утром того дня мы собрались возле облисполкома и власти попросили нас, чтобы мы сами избрали своих представителей на приём.
Были избраны Гомер Баев, Энвер Аметов, Талят агъа Тынчеров и ещё двое (к сожалению их фамилии не запомнил) Во время встречи мы требовали прекратить преследование крымских татар и приводили примеры беззаконий. Мы просили разрешить вопросы прописки и трудоустройства. Чемодуров обещал, что преследований не будет и предложил, чтобы люди разъехались для поиска жилья и прописки.
Выйдя после окончания приёма, мы сообщили соотечественникам подробности разговора. Люди многие были рады, но некоторые не поверили обещаниям власти. Тем не менее, большинство разъехалось по районам… Вскоре подозрения скептиков об обмане Чемодуровым крымских татар подтвердились. Но люди не покинули пределов Крыма…
2
…18 мая 1968 г. многие были выселены за пределы Крыма, но через несколько дней люди вновь собрались на берегу Салгира за кинотеатром «Симферополь». 22-23 мая люди организовали необычный концерт народной музыки, песен и танцев.
К ним подъехала милицейская машина, из которой вышел подполковник Мудрый и с ним несколько милиционеров. После короткой дискуссии меня, Айдера Зейтуллаева и Нусрета задержили и привезли в Киевский районный отдел милиции г. Симферополя на ул. Воровского (где сейчас находится ресторан «Мараканд». Нас приглашали в кабинет начальника по-одному.
Нас обвиняли в том, что мы мешали людям отдыхать. «Место, где мы отдыхали, является парком отдыха для всех. Мы тоже граждане СССР. Кому мы помешали отдыхать? Напишите тогда, что в парке всем кроме русских и украинцев гулять запрещено»- ответили наши ребята. После долгой беседы, забрав наши паспорта, нас отпустили, пригласив 27 мая на админкомиссию.
Тем временем мы скинулись и купили несколько палаток, решив установить их на таком месте у трассы Симферополь — Ялта,чтобы проезжавшие курортники обратили внимание. 26 мая палатки были установлены. В первую ночь в них ночевали 65-67 человек. Прилагаю не полный список жителей палаточного городка.
27 мая мы втроём (я, Айдер Зейтуллаев и Нусрет) поехали в админкомиссию для получения паспортов, которые ранее у нас были отняты. В админкомиссии нам зачитали постановлениеи вернули паспорта. Мы возвратились в палаточный городок. ..
Когда к палаткам подъехала милицейская машина, из неё вышли подполковники Мудрый и Косяков, майор и начальник особого отдела Симферопольской милиции. Они предложили убрать палатки. Мы отказались. Они, угрожая применить силу, удалились. Где-то часам к 6 вечера приехали два автобуса ЛАЗ, набитые милиционерами. Нас окружили, начали валить палатки, а нас стали запихивать в автобусы.
Нас привезли в городскую милицию на бульваре им. И. Франко и, продержав около часа под охраной, повезли в направлении Феодосии и Керчи. Когда прибыли в Порт — Крым, нам предложили перейти на поезд «Симферополь — Баку», но мы, заблокировав задние двери палатками, не вышли и ночевали в автобусах, сидя и полулёжа. А утром автобусы загнали на паром и переправили в Порт-Кавказ.
Там нас встретили милицейские начальники Краснодарского края, присоединившиеся к крымским милиционерам. Довезли нас до станции Кавказской (г. Кропоткин), где нас снова попросили освободить автобусы. Но мы отказались, заявив, что мы все непрописанные и нас здесь милиция может задержать. Нам сказали, что автобусы должны вернуться в Симферополь. Тем более мы решили, что не выйдем. Вскоре автобусы тронулись и остановились в поле за городом.
Оставив нас без охраны, милиционеры скрылись из поля зрения, расчитывая, что ночью мы сами разбежимся. Но мы остались и вновь ночевали в автобусах.
Утром вся милиция вернулась. Начальники заявили, что у них новое задание, им надо уезжать, и попросили освободить транспорт. Мы отказались. Начальники сказали, что они нас не знают и никого не везут. «Как это не везёте, — ответили мы, — даже у водителей грузовых автомобилей имеются товарно-транспортные накладные, а мы живые люди…»
Не сумев избавиться от нас, повезли дальше, до Невинномысска Ставропольского края, где мы простояли до вечера. По дороге мы разбрасывали листовки, написанные от руки. В городе, наши посланцы, зайдя в столовую за пирожками, оставили листовки и там. Через некоторое время в автобус зашёл офицер и предупредил, чтобы мы ничего не распространяли. В нашем автобусе находился дежурный сержант.
Когда мы ели пирожки, Гомер стал его угощать. Сначала сержант оказывался, но всё-же взял, присел между рядами сидений и слопал.. Потом Халилов взял аккордеон (который всегда был при нём, и заиграл. Мы пели старинные песни. Удивлённый сержант сказал: «Что вы за люди! Над вами издеваются, а вы ещё и веселитесь, поёте и не падаете духом!» и заплакал. Закрыв лицо ладонями, он вышел из автобуса.
Вечером автобусы продолжили путь в направлении города Грозного. Город мы проехали глубокой ночью. После нам стало известно, что милиция побоялась ожидаемой реакции чеченцев. Утром мы были в Дербенте. После остановки транспорта некоторые из нас вышли наружу, чтобы размять ноги.
Увидев автобусы и милицию, возле нас стали быстро собираться местные жители. Они стали нас расспрашивать. Мы рассказали им обо всех издевательствах над нашим народом. Некоторые из них предлагали нам остаться в Дербенте, некоторые порывались расправиться с милицией, но мы не согласились.
Автобусы взяли курс на Баку. Через полчаса пути автобусы остановились. К нам зашёл подполковник Наприенко из облмилиции Крыма, который прилетел на самолёте. Нам стало известно, что с ним прибыли и начальник УООП Крыма полковник Захаров с несколькими замами. Наприенко предложил нам пересесть в поезд Баку — Симферополь.
Мы согласились при условии, что нас всех вместе поместят в один вагон. Автобусы поехали к железнодорожному вокзалу «Белинджи». Наприенко сказал, что только одного-двух может отправить без билета. Мы отказались. Автобусы повезли нас к причалу, где стоял паром «Туркестан». Весь причал был окружён тройным кольцом азербайджанских милиционеров. Нам предложили пройти на паром, но мы не пошли.
В автобус вошёл представитель МООП Азерб. ССР полковник Касумов. Выслушав нас, он сказал, что может бесплатно переправить в г. Красноводск Туркменской ССР. Но мы не согласились. Касумов ушёл. Вскоре начался штурм автобуса.Вошедшие в переднюю дверь, получили достойный опор. Но неожиданно открылась задняя дверь из-за того, что некоторые наши слабонервные убрали палатки, которыми дверь была заблокирована.
Получив массу ударов и пинков, мы были насильно перемещены к парому. Но оказалось, что вход на паром был закрыт. Увидев штурм автобусов, капитан парома отказался нас принять, мотивируя тем, что люди в таком стрессовом состоянии могут выброситься за борт. Боцман стоял у входа и никого не пускал. Но подошедший капитан милиции (из Симферополя) ударом сбил боцмана и открыл вход.
Надо заметить, что, какие бы события не происходили, азербайджанская милиция вела себя очень корректно. Когда всё стихло, была оказана медицинская помощь Гульхане Касаевой, у которой была травмирована рука.
На пароме было много пассажиров, как гражданских, так и военных. Были и призывники в Советскую Армию. Этим людям до штурма автобусов сказали, что привезли туристов, а когда начался штурм, крымская милиция трезвонила, что они везут изменников родины и предателей. Мы подробно объяснили пассажирам стинное положение дел.
Утром паром причалил в Красноводске.. Подъехала скорая, чтобы помочь Г. Касаевой, которую я по просьбе ребят сопроводил до больницы.. Осмотев её, врачи сказали, что перелома нет. Я попросил у них заключение судмедэксперта, но они ответили, что могут сделать это только по рекомендации милиции.
Затем эта же скорая привезла нас в линейное отделение милиции. Там с нами беседовал полковник, который на нашу просьбу о выдаче медицинской справки ответил отказом, но поинтересовался всей нашей историей. Мы рассказали ему о дискриминации нашего народа. Он пытался возразить, приведя пример карьерного роста Сеитумера Таирова, назначенного секретарём райкома партии в Узбекистане.
Но мы объяснили, что С. Таиров это не весь крымскотатарский народ, а всего лишь один партийный товарищ. Мы долго сидели ожидая поезда «Красноводск — Ташкент».
Нас разделили на три вагона, в каждом из которых ехали по 15 — 20 призывников с сопровождавшими сержантами. По петлицам я понял, что они из лётных частей. Когда мы пытались заговорить с сержантами, они насторожились. Оказалось, что им ранее рассказали о нас как о предателях.
Я решил взять из «на пушку» и сказал следующее: они едут в г. Небит-Даг, где находится лётная часть Закаспийского военного округа, что их часть находится справа по ходу поезда, а слева находится пехотный полк ВЧ 14142. Они ещё более насторожились, А я протянул им свой военный билет (в котором указаны ВЧ 14142 и артдивизион ВЧ 75097) и паспорт.
Они засыпали меня вопросами, на которые я чётко ответил. Ведь прошло только шесть лет как я демобилизовался из Советской Армии. Ребята сказали, что больше никакой пропаганде о национальном равноправии не поверят. Выходя на своей станции они тепло с нами попрощались и пожелали нам самого доброго.
По пути следования во время остановок в таких городах как Ашхабад, Мары, Чарджоу, Каттакурган, Самарканд, у наших вагонов справа и слева стояли милиционеры. Несмотря на такую охрану наши люди умудрялись выходить из вагонов и идти кому куда нужно… В конце концов нас человек шесть осталось, когда мы добрались до Ферганы, где встретились с Бекир агъа Османовым и Мухсимом Османовым. После беседы и совещания Баеву Гомеру и Ахсеиту Сеитмеметову было рекомендовано составить текст протеста против разгрома палаточного городка и выселения его жителей из Крыма.
Мне было поручено объездить всех участников этого беспрецендентного события и собрать их подписи. Побывав в Самарканде, Ташкенте, Чирчике, Бекабаде, в г. Ленинске Андижанской области я собрал сколько было возможно подписей.
К моему возвращению в Фергану текст протеста был уже готов. Приложив к нему подписи, я через г. Ош вылетел в Москву, где разыскал наших представителей. К протесту была приложена и карта маршрута нашего насильственного выселения и этапирования.
Документ был сдан в соответствующие высшие партийные и советские инстанции.
3
…И ещё одна интересная история. В 1994г. я обратился с заявлением к председателю Белогорской районной комиссии по восстановлению прав репрессированных граждан. В ответ председатель комиссии В.Н. Писклов сообщил: «…действительно, Ваш материал о том, что в 1976 — 1979 годы против Вас было возбуждено уголовное дело и Вы незаконно преследовались.» Как Вы думаете, дорогой читатель, кто этот Писклов? Это тот самый заместитель начальника РОВД Белогорского района Крымской области, который возглавлял и принимал личное активное участие в репрессиях против моих соотечественников.
Ещё в 2010г., когда у меня потерялось свидетельство о рождении, я обратился в Госархив ЗАГСа, из которого мне 16 июня выдали повторное свидетельство о рождении за подписью О.Г. Орловой. Но в этом документе были указаны недостоверные сведения о месте моего рождения. Ещё при оформлении свидетельства в 1950г., в связи с потерей документов при выселении из Крыма, дата моего рождения была указана неверно, а именно: 10 сентября.
Когда я по достижении совершеннолетия получал паспорт, в нём указали дату рождения — 20 сентября. А точная дата моего рождения — 28 сентября 1940 года. Моя переписка и борьба с Минюстом АРК и Украины за восстановление простой истины длилась с 16 июля 2010 г. до 21 марта 2013 г.
Только за 2 года и 8 месяцев мне выдали три варианта свидетельства о рождении, и ни одно из них не было правильно оформлено. И лишь на четвёртый раз я получил достоверный документ.
Так мне самому пришлось отстаивать и восстанавливать своё элементарное право на точный и достоверный документ о рождении. Это всего лишь маленький штрих, эпизод, но в нём сфокусировано всё отношение власти — и советской, и постсоветской — к моему репрессированному и нереабилитированному народу, его истории, культуре, топонимике.
А школа национального движения крымских татар, которую я прошёл и прожил в течение 1966 — 2013 г.г., прошла для меня не даром. Она выработала во мне навык и характер, привычку и умение добиваться поставленной цели и в большом, и в малом.
Я благодарю за это Всевышнего, моих учителей и соратников в национальном движении.
Пресс-центр КРООСКР «Милли Фирка»