Было, не было — не знаю. Не знаю, в нашей ли деревне или в другой, никто мне не сказал. Было так:

Денежка жила, Акчачик, маленькая, зеленая, некрасивая. Ее все и всегда ругали, проклинали. И тот, кто продавал, ругался, проклинал, и тот, кто покупал, еще больше ругался и проклинал.

— Ух, ты, проклятая, — говорил тот, кто продавал последний свой хлеб для того, чтобы заплатить денежку бею, — из-за тебя сколько слез, зеленая вон ты, хоть бы ты совсем сквозь землю провалилась. Ты зеленая от наших слез. И не стыдно тебе людям в глаза смотреть, фу, какая ты противная, ты даже пахнешь нехорошо. Это от того, что тебя держат жадные руки. У меня ты не долго пролежишь, к бею в карман пойдешь. Ну, и лежи там. Хоть бы тебя совсем не было никогда!

Бей ее тоже ругал. Этой денежки у него было очень много, и он уставал считать их. Говорил, что от этого руки у него красные.

— Эх, хоть бы тебя никогда не было, — говорил бей. Денежка плакала, от этого она становилась еще больше зеленой. Денежке было очень больно.

— За что меня ругают, — говорила она, — хоть бы я, в самом деле, сквозь землю провалилась.

Однажды увидела денежка на базаре старичка.

— Слушай, дедушка, — сказала она старичку, — возьми ты меня к себе, я у тебя буду жить, я тебя ничем не обижу, я буду всегда с тобой. А не хочешь, ты меня в карман положи. Я там буду тихонько лежать. Ты один, тебе ничего не нужно, ни покупать,ни продавать. Ты меня спрячь, а я тебе чем-нибудь отслужу.

— Хорошо, — сказал дед. Взял денежку, положил ее глубоко в карман, где больше ничего не было.

Иногда денежка просила дедушку:

— Слушай, пусти меня по двору немного побегать. Что это я все время в кармане лежу, мне на солнышко хочется посмотреть. Я от тебя никуда не уйду.

— Хорошо, — говорил дед и пускал ее во двор.

И быстро бегала во дворе денежка, и от того, что ее никто не ругал, от того, что она была в руках хорошего старичка, чье сердце никогда не покрывалось злом, она становилась все светлее, как будто бы на солнце лежала.

Хорошо было денежке — Акчачик. Вволю бегала, ката-лась по двору, а потом опять к деду приходила. Соседи-завистники через забор смотрели и злословили про старика:

— Знаем тебя, если ты по двору денежку одну пускаешь бегать, наверное, у тебя в чувалах лежит их тысяча. Если бы ты умер, мы бы твои мешки потащили.

А однажды ночью прислушалась денежка, слышит, стонет старик. Потом тихо стало, а потом дед стал совсем холодный, даже денежка замерзла.

И люди пришли утром, и стали шарить по деду жадными руками, и в первый раз услышала денежка слово «умер». Не знала денежка, что такое «умер».

И вдруг чувствует, что схватила ее жадная рука, вытащила из кармана и в другой карман положила, где было душно, смрадно, где лежали еще такие, как она, но только те были зеленые, а она светлая.

И опять началось все сначала. Ее на базар понесли. И опять денежку проклинали и ругали, и опять денежка плакала. И опять стала зеленой.

И однажды денежка решила убежать.

— Уйду, убегу, в землю спрячусь, никто не найдет меня.

Соскочила с жадных рук на землю и покатилась. А на базаре стояла девочка маленькая. У нее ничего не было, она была сиротой. У нее даже не было маленького мячика, ничего у нее не было, только маленькие ручки и маленькие ножки, и большие синие глаза. Больше ни-чего не было, а девочке тоже нужна была игрушка.

Она увидела, как катится денежка. Она подставила лодочкой свои ладошки, и денежка прыгнула прямо туда, прыгнула и зашептала:

— Девочка, ты меня закрой, закрой руками! Девочка закрыла, закрыла крепко.

— Слушай, — сказала денежка-Акчачик. — Ты меня послушай, ты меня никому не отдавай, все равно на меня ничего не купишь, а если ты отдашь кому-нибудь, меня опять начнут ругать. Ты меня возьми к себе, и спрячь за платье. Знаешь что, говорила денежка, сделай мне даже больно, только чтобы я всегда была с тобой.

— Как? — спросила девочка.

— А ты возьми, сделай дырочку во мне, а потом протяни ниточку и повесь на шею.

Девочка так и сделала. Эта ведь была у нее единственная игрушка. И стала денежка жить на груди у Девочки.

И скоро стала совсем, как маленькое солнце. А девочка росла. Только она была сиротой, и никто не хотел ее замуж брать. И когда пришла пора девушке показать красоту свою, денежка сказала ей так:

— Слушай. Ты всегда была ко мне добра, хочешь, я сделаю тебя лучше всех в деревне?

— Как? — спросила девушка.

— А вот смотри. У тебя есть шапочка, она хоть старенькая, но это все-таки шапочка. Ты возьми эту бархатную шапочку, надень на голову, как все девушки надевают, и меня, денежку, пришей к шапочке и пойди по деревне.

Девушка так и сделала и пошла по деревне. Свои синие глаза она закрывала ресницами. Ей было стыдно. Скажут люди: ходит по деревне, чем хвалится?

А люди смотрели ей вслед и говорили:

— Какая хорошая стала девушка, и ноги, какие крепкие, и бедра широкие, хорошей матерью будет, и руками не болтает, значит, хозяйка хорошая, вещь в руках умеет держать. Э-е, да она какая сильная, смотрите, как идет легко по земле.

Так стали говорить о девушке. И самый сильный, са-мый добрый, самый работящий парень полюбил ее. Он был беден, все его богатство было в его руках, он умел все делать.

И он пришел к девушке и спросил ее:

— Пойдешь за меня? У тебя больше никого нет. Я тебе буду всем — и матерью, и отцом.

А денежка шептала:

— Иди, иди, а то смотри — упустишь.

— Нет, — сказала девушка, как девушка.

А когда посмотрела еще раз на него: «Да», — сказала.

«Полуостров» №12 (316) 27 марта – 2 апреля 2009 г.