Исправительная колония №12: заключенные живут почти как обычные люди: смотрят телевизор, читают, учатся, молятся, работают и получают зарплату. Только все это происходит на небольшой территории, ограниченной высоким, метра четыре, забором с колючей проволокой. А над забором — вышки с автоматчиками. Не убежишь.
Дальше — с пустыми карманами
Колония начинается с проходной. За толстым, судя по всему, пуленепробиваемым, стеклом сидит женщина в форме. На вид ей около пятидесяти. Если бы не форма и не рамка металлоискателя — обычная вахтерша в общежитии. Но, когда она начинает говорить, пропадают последние сомнения: мы «на зоне».
-Документы! И ваши тоже. Колющие, режущие предметы есть? Наркотики есть? Запрещенные вещества? — «вахтерша» зычно, с нажимом в голосе расстреливает вопросами меня и Юру, фотографа.
У нас отбирают телефоны, бумажники и прочую мелочь. Остается только заранее согласованная техника: Юрин фотоаппарат и мой диктофон. Преодолев металлоискатель, мы оказываемся в «шлюзе». Перед нами открывают первую дверь, проводят в «предбанник», а вторую отворяют лишь после того, как сзади слышится щелчок закрытого замка.
Стена с колючей проволокой, которую видно с улицы, — лишь первый барьер, отделяющий колонию от остального мира. Через 10-15 метров есть еще одна стена. Территория между ними на тюремном жаргоне называется «запретка». Между заборами аккуратно уложен отсев — камешки размером с рисинку. На них, в случае побега, будут хорошо заметны следы. Сфотографировать эту «грядку» нам не разрешили.
Запретов много: нельзя снимать колючую проволоку, заграждения, вышки и прочие элементы системы безопасности.
Зарплату платят, но не выдают
Проходим вторые ворота — и попадаем в просторный двор. Впереди несколько хозяйственных строений, похожих на огромные гаражи или амбары. Это производственные цеха. Здесь работают заключенные.
В Симферополе сидят только рецидивисты, осужденные за не очень тяжкие преступления. Занимаются деревообработкой, ковкой металла. Делают ящики для овощей, фруктов и рыбы. Осужденные получают зарплату — ее размер зависит от выработки, но не больше минимальной. На руки деньги не выдают, тратить их можно в тюремном ларьке.
Нас заводят в цех с пилорамой.
-Чего здесь не хватает? Свободы, чего ж еще, — 38-летний крымчанин Александр Луговой отвечает на мой вопрос без запинки и с не совсем уместной улыбкой. За решеткой он оказался второй раз. Попался на воровстве. За двойным забором его ждет жена и четверо детей.
В колонии Александр ведет себя примерно: хорошо работает, стал начальником бригады. За это его срок (три года) готовы сократить наполовину — и выпустить уже в январе. «На воле придется еще какое-то время 20% зарплаты государству отдавать, — разъясняет юридические тонкости заключенный. — Но все равно лучше отсюда выйти. Очень не хватает свободы. Ты никогда не бываешь один, все время тебя контролируют».
Александр все время косится через мое плечо. Свободы не хватает и мне. За беседой внимательно наблюдают мои сопровождающие — представители администрации колонии. Замначальника тюрьмы, майор внутренней службы Олег Лымарь, и Константин Тарасов, старший инспектор по освобождению, капитан внутренней службы. Они присутствовали при всех моих разговорах с заключенными. Поэтому я ничего не спрашивал об условиях содержания, возможностях их улучшить за дополнительную плату. Рассчитывать на откровенность зэков в таких условиях было бы наивно.
С верой сидеть легче
В колонии есть православная часовня и мечеть. Часовню построили 13 лет назад, каждое воскресенье сюда приходит батюшка — проводит службу. Мы побывали в колонии в четверг, но на наших глазах, за пару минут, в часовне побывали 4-5 человек. Ставили свечи, молились.
В другом конце двора — мечеть, ее построили в прошлом году. Мусульман в симферопольской колонии немного, всего 64 человека, поэтому в строительстве помогали и христиане.
Возле нее несколько человек.
— А вы имам? — спрашиваю высокого сухого дядьку, в котором угадывается лидер. Его голова седая, как пеплом присыпана. Вид восточный, но с толку сбивает фамилия «Топалов» на планке над грудью (такие есть у всех заключенных). Дядька действительно крымский татарин — зовут Эдем. На зону он попал за распространение наркотиков.
-Имама у нас нет. Я — так, аксакал, за порядком слежу. У меня родственник близкий имам мечети в Саках. Здесь без веры сложно, — в словах Эдема сквозит внутренняя сила, и я жалею, что он отказался фотографироваться. Волевые глаза, твердый подбородок — таких людей здесь немного.
Вонь и теснота
Идем дальше. Следующая остановка — одно из отделений. Это небольшое двухэтажное здание, похожее на общежитие. Здесь заключенные проводят почти все время, кроме рабочего. Таких «общежитий» на территории колонии 12. В каждом живет чуть больше сотни человек. Интересно, что решетки есть только в окнах первого этажа, да и то не везде.
Перед общежитием — будем называть его так — дворик примерно 15 на 4 метра. По нему взад-вперед ходят угрюмые мужчины. Все на одно лицо. Потрепанные жизнью, худые, щеки впалые, под глазами мешки. Со следами драк и час¬то длительного пьянства. Больше всего удивляет цвет лиц. Он какой-то серо-коричневый и одинаковый почти у всех. Одеты одинаково: в спортивных костюмах и ватных куртках. Особой одежды — полосатых пижам или фуфаек, как в кино, — здесь нет. На нас зэки посматривают снисходительно, почти без интереса, исподлобья.
— Как тигры в зоопарке, — шепчет фотограф Юра. И точно — похоже.
Идем внутрь. По дороге обращаю внимание на турник и пару скамеек во дворе.
Внутри темно и тесно. Чисто, но в нос прямо с порога бьет резкий запах. Пахнет грязным телом, затхлой, долго нестиранной одеждой. Привыкнуть к такому, наверное, можно. Еще проще понять. Баня у заключенных бывает лишь раз в неделю. С такой же периодичностью меняют и постельное белье. Простынки чистые, но на вид старые, застиранные. Их стирают в специальной прачечной, в двух промышленных стиральных машинах. Одежду зеки стирают сами. На улице висели несколько кофт, курток и штаны. Но по запаху в помещении ясно, что за чистотой одежды следят не все.
Комнаты удивили. В одной, поменьше, стояли всего две панцирные кровати, столик, цветочки на нем и телевизор. В другой, побольше, девять двухъярусных кроватей и девять тумбочек. Нас убедили, что распределяются места в случайном порядке — без подтасовок и льгот. Из развлечений внутри только телевизор. Пользоваться компьютером и мобильными телефонами заключенным нельзя.
Здесь все общее: комнаты, туалет (он похож на любой общественный сортир класса «эконом», с дырками в полу, перегородками и дверцами), столовая, комната для хранения верхней одежды, холл, телевизор. Нет никакой возможности побыть одному, никакого личного пространства.
На воле даже небо ярче
В тюрьме есть своя парикмахерская. Работают здесь тоже заключенные. Антону Игнатову 23 года. В Симферополе отбывает второй срок. Сложно поверить, что этот невысокий, молоденький, улыбчивый парень способен кого-то ограбить. А он ограбил. И как минимум двоих. Теперь стрижет заключенных.
— Каждый день кто-то приходит, — рассказывая, Антон теребит белую рубашку. Это рабочая униформа парикмахеров. Она одевается прямо поверх спортивного костюма. — Когда стрижем, по секрету говоря (хотя какие тут секреты? Нас снова слушают сотрудники колонии), снимаем рубашки эти. Неудобно. Волосы к ним цепляются. А так — отряхнулся и все хорошо. Стрижки, конечно, типовые. «Под ноль» или три миллиметра.
Мимо прачечной и душевой идем к столовой. Рядом со зданием — мешки с капустой: в эти дни заключенные заквашивают ее на зиму. Летом консервировали огурцы и помидоры из своего парника. На стенах столовой — пейзажи с видами Крыма. Рисовали их сами заключенные. Пахнет жареной рыбой — на ужин будет ячневая каша и жареные бычки. Колония съест 180 килограммов рыбы — по 133 грамма на человека.
А на обед будет тушеная курица с перловкой и борщ. Денис Ротманов делает салат из капусты. В свои 26 лет тюремный повар уже успел отсидеть два срока. Эта «ходка» для него третья.
— Я понимаю, что глупо кажется. Мне бы и первого срока хватило, — опережает наш вопрос Денис. — По пьяной лавочке все беды происходят. Поваром я стал еще на «малолетке» (исправительная колония для несовершеннолетних). Вот выйду, устроюсь в какой-нибудь ресторан, семью заведу. А сюда больше не хочу попадать. Я музыку люблю громко слушать. Разную. А здесь какая музыка?
Короткое знакомство с колонией закончено, через тот же КПП мы выходим в город. Я пробыл в колонии всего час, пришел в гости по собственной инициативе, но все равно кажется, что снаружи небо светлее, а солнце светит ярче. Прощаемся с майором и капитаном, садимся в машину. Я прошу водителя включить музыку. И сделать погромче.
Симферопольская исправительная колония: цифры и факты
Одновременно здесь могут отбывать наказание до 1450 человек. Сейчас в тюрьме 1314 заключенных. Большинство отбывают сроки за кражи, грабежи, драки или продажу наркотиков. Есть в симферопольской колонии и убийцы — их здесь 20 человек.
В симферопольской колонии содержат только рецидивистов. Максимальный срок у здешних постояльцев — 15 лет.
Заключенный с самым большим сроком находится в колонии с 1999 года. В апреле он выйдет на свободу. Все заключенные совершеннолетние. Самому старшему — 75 лет.
340 гривен. Столько государство тратит в месяц на одного заключенного.
7 гривен 34 копейки. Столько стоит дневной рацион одного заключенного. Кормят в основном супами и кашами с мясом или рыбой.
4 в год. Столько телефонных звонков может сделать заключенный. Разговор он должен оплатить сам.
15 минут. Максимальная длительность телефонного звонка из колонии. Поговорить по душам не выйдет. Звонок делается в присутствии представителя администрации колонии.
Одно в месяц. Столько краткосрочных свиданий положено заключенному.
4 часа. Максимальная длительность короткого свидания. Оно проходит на территории колонии, под присмотром администрации.
С Нового года сидеть будут иначе
В сентябре Верховная рада Украины внесла изменения в Уголовно-исполнительный кодекс. Они вступят в силу 1 января 2014 года. Поправки должны были совершить настоящую революцию в тюрьмах: по проекту закона заключенным разрешалось пользоваться мобильными телефонами и носить с собой наличные деньги. Но перед вторым чтением эти нормы из законопроекта исчезли.
Поменялись лишь некоторые мелочи. Например, осужденным из Симферопольской исправительной колонии теперь смогут предоставить внеочередное длительное свидание. Но только в том случае, если они соберутся на ком-то жениться. Несовершеннолетние заключенные смогут получать свидания без ограничений. А приговоренных к пожизненному сроку после 20 лет в камере-одиночке будут переводить к другим заключенным, в колонии максимального уровня безопасности.
Есть в изменениях к исполнительному кодексу и новые запреты. Например, теперь на «зоне» нельзя будет наносить татуировки и держать животных. Есть и откровенно странные пункты. Заключенным запретят самовольно перепланировать здания и сооружения в колонии. Можете себе представить, что кто-то в тюрьме занимается этим сейчас?
На свободу с чистой совестью. И мешком денег?
Деньги, которые зарабатывают заключенные, переводятся на их счет. По безналичному расчету можно покупать товары в ларьке на территории колонии, платить алименты или выплачивать ущерб потерпевшим. Если осужденный не тратит эти деньги, то после освобождения он получает их на руки. Среднюю зарплату крымских зэков в пенитенциарной службе не уточнили. Но вряд ли она сильно отличается от среднеукраинскго дохода заключенных — 600-700 гривен.
Максимум, что можно заработать за решеткой — минимальная зарплата. Сейчас «минималка» — это 1147 гривен. Значит, при нынешнем уровне зарплат, проведя за решеткой, например, 10 лет, человек максимально может заработать 137 тысяч 640 гривен. Но это в теории — на практике с такими крупными суммами на свободу никто не выходит.
Учиться никогда не поздно
В 2000 году в Симферопольской исправительной колонии появилась школа. Многие заключенные на свободе закончили только девять классов, некоторые бросили учебу гораздо раньше. Развлечений в колонии мало, поэтому многие используют отсидку, чтобы закончить обучение.
Урокам посвящается три дня в неделю. В понедельник, среду и пятницу в колонию приходят учителя школы номер 31.
— В аттестате зрелости отметки, что он получен в колонии, не будет, — рассказывает директор тюремной школы Юрий Маслак. — В следующем году, надеюсь, осуществится моя мечта и на территории колонии откроется ПТУ. Можно будет выйти на свободу с новой профессией.
Тюремный магазин
В колонии есть ларек. Заключенные могут по безналичному расчету покупать в нем продукты и другие товары. На покупки тратятся деньги, заработанные в колонии или присланные переводом. Во время нашего визита в колонию ларек был закрыт. Но нам показали перечень товаров: сигареты, спички, зажигалки, чай, сахар, печенье, конфеты, консервы, ручки, тетрадки, носки, нижнее белье, зубные пасты и щетки, стиральные порошки, мыло, одноразовые станки для бритья.
Источник: http://crimea.vgorode.ua