О роли Крыма в черноморских «треугольниках», упущенных шансах десятилетия «нулевых», о кошмарах «крымской маклерской элиты», новых перспективах и других особенностях крымской политики — в беседе директора киевского Центра политического анализа «Стратагема» Юрия РОМАНЕНКО с председателем совета Таврического института регионального развития и главным редактором BSNews, заслуженным экономистом АР Крым Андреем КЛИМЕНКО…
— Андрей Васильевич, сегодня видно, что руководство Крыма ставит задачу качественного изменения экономической ситуации на полуострове. Это подчеркивается на бордах, телевидении, радио, местных газетах, но эти изменения не будут проходить в вакууме.
Соседи Крыма — страны Черноморского региона — одновременно являются и партнерами, и конкурентами. Оцените эти преобразования крымской власти на старте? Каковы сегодня позиции Крыма? В чем они более предпочтительны и в чем Крым проигрывает соседям?
— К 2010 году Крым прочно занял позиции аутсайдера Черноморского региона. К этому привели семь предыдущих лет земельно-строительной «золотой лихорадки». Она не просто не давала возможности заниматься в Крыму даже тактикой, не говоря уже о стратегии, но «отшибла» у тех, кого называют крымской элитой, вообще всякие мыслительные способности. Ни о чем, кроме быстрого выделения и продажи «по серым схемам» участка, они не думали. Это было массовое заболевание, которое не лечилось.
В это же время на Черноморском побережье строился Сочи, Батуми. Турция увеличивала свое лидерство на туристическом рынке, за ней вдогонку бросились Болгария и Румыния. Я пропускаю тему кризиса, который в Крыму прошел болезненнее.
Новая команда, которая пришла в Крым, быстро поняла, что ситуация почти безвыходна, и надо что-то решительно менять, так как если ничего не менять, то можно отстать навсегда.
Преимуществ у Крыма уже почти нет. Пследние преимущества были утрачены в 2010 году, когда произошло два события. Во-первых, Турция вышла чуть ли не на второе место в мире по медицинскому туризму, а мы ведь всегда считали, что крымские лечебницы — это наша «заначка» на «черный день».
И второе: осенью 2010 года представители Турции на одном из мероприятий ОЧЭС заявили, что они приступают, наконец, к освоению своего пустующего северного черноморского побережья — незахламленного, незастроенного, и которое в 10 раз больше, чем Крым. Находится оно на широте Батуми — южнее Болгарии.
Сейчас новой командой крымского премьер-министра Василия Джарты — выходца из донецкой Макеевки — предпринимается попытка не сделать отставание неотвратимым, идет поиск — за счет чего этого можно достичь.
Нужно делать ревизию всей крымской экономики с точки зрения конкурентоспособности ее в этом регионе и смотреть, остались ли еще уникальные преимущества, чтобы предложить черноморским странам совместные инвестиционные проекты.
Из объективных преимуществ Крыма — это хорошая экология вследствие остановившейся в последние 20 лет промышленности. Сохранился воздух. Почему москвичи к нам поехали после пожаров? — Подышать воздухом. По этим же причинам сюда едут люди из промышленных регионов Украины — воздух тут лучше, чем в Запорожье, Днепродзержинске или Донецке.
И осталось преимущество, которое Максимилиан Волошин называл «культурной сжатостью».
Проехав 100 км по Крыму, можно увидеть и десять видов ландшафтов, и смену эпох. На маленькой территории собраны климатические, ландшафтные, исторические, археологические вещи, которые принадлежат разным континетам, историям, эпохам, народам. Но эти преимущества сложно использовать. На мой взгляд, за последние 6-8 месяцев правильно начаты большие вложения в инфраструктуру — дороги, канализацию, линии электропередач, противооползневые сооружения.
— Недавно появилась «Стратегия развития Крыма до 2020 года»: чем она принципиально отличается и отличается ли вообще от подобных документов, которые массово плодятся на протяжении всей истории независимости Украины? Как правило, эти «бумажки» не привязаны к реалиям и не содержат механизма реализации. Сейчас начинается подготовка к выработке практических мер по реализации этой Стратегии. Давайте посмотрим на «фишки», которые позволяют рассматривать ее серьезно…
— Современные стратегии развития вообще — это не те стратегии, что были 10-20 лет назад. Классика стратегий последнего времени — это решения Путина в отношении газотранспортной системы Украины. Вся стратегия целой страны была сформулирована фактически в одном предложении: «мы их обойдем с Севера и с Юга» («Северный поток» и «Южный поток»). Вот и вся стратегия … Дальше начал работать МИД, банкиры, газовщики, проектанты, экономисты, журналисты. Тезис четко лег на сознание, и началось действие. И не понадобились никакие операционные планы на 100 страниц. Был запущен алгоритм, и он стал саморазвиваться.
Принципиальным положением крымской Стратегии стала формулировка о том, что Крым надо рассматривать не в треугольнике «Симферополь — Киев — Москва», как все это делали последние 200-300 лет, а в контексте Черноморского региона. Даже ставится задача — стать через 20 лет лидером в Черноморском регионе.
Да, сегодня можно над этим смеяться. Но мы же понимаем, что, когда ставятся амбициозные задачи, есть шанс: чем выше планку поднимаешь, тем выше прыгнешь. Если эта идея овладеет достаточным количеством людей, то дальше уже запустятся механизмы сравнения, сопоставления, выбора конкурентных преимуществ или объединения сил.
Если конкретнее говорить об отраслевом позиционировании, то, на наш взгляд, в последние десять лет в Крыму была сделана стратегическая ошибка, когда формулировалась стратегия под условным названием «Ялте — пять звезд». Была сделана ставка на элитный отдых, элитные развлечения. Она — провалилась. Но за эти десять лет в Крыму почти угробили курортную медицину.
А Крым, на минуточку, родоначальник медицинской курортологии в мире. Это — Сеченов, Дмитриев, Боткин. Это — лечение климатом, виноградом и т.д.
На мой взгляд, очень важно, что нынешняя крымская стратегия сформулировала приоритет санаторно-курортного лечения перед развлечениями. Это — правильно, период гламурного потребления заканчивается в связи с глобальными процессами.
Плюс мы понимаем, что население северного полушария стремительно стареет, увеличивается пенсионный возраст, возникает спрос на здоровую старость, здоровое долголетие. В этом смысле климатические факторы Крыма, положенные на условную «карту болезней» и карту времен года, дают возможность сформулировать четкую стратегию.
Но это уже очень профессиональная работа. Другими словами, мы должны на основе научного анализа сказать людям, что при таких-то сердечных заболеваниях им в определенные месяцы нельзя ехать в Анталию, Грецию и Батуми, а лучше находиться в Крыму. Повторюсь, это — филигранная техника, должны работать врачи, маркетологи, специалисты по туризму. Но все равно — важно, что сформулировали этот приоритет.
Еще важный момент — сделан правильный вывод о том, что только курортно-туристическая сфера Крым не вытянет. К сожалению, за 10-15 лет такой миф был вбит в сознание, хотя нет ничего глупее. Как можно с сезоном, который длится 1,5 месяца, обеспечить жизнь региона в течение 12 месяцев? Это невозможно. Если в Анталии купальный сезон 7-8 месяцев, а в Крыму 2,5 месяца, то о чем можно говорить?
Поэтому в стратегии сформулирован тезис о создании новой промышленности — микроэлектроники, биотехнологий, которые не загрязняют природу.
Весь остальной набор — стандартный. Да, сельское хозяйство, но в Крыму не такие его объемы, чтобы накормить Европу. Да, надо развивать порты, но мы понимаем, что портов уже много. И, развивая мощные суперпорты в Крыму, можно угробить такие же украинские порты в Николаеве, Херсоне, Одессе и Ильичевске.
Возможно, появится интрига, если Украина примет и запустит законы, связанные с «открытым небом». Тогда можно будет рассматривать Крым как некий транзитный пункт в международном авиасообщении…
Но главная проблема — в том, что нужен слой людей, который мыслят стратегически. С этим слоем в Крыму проблема. Возможно, что в связи со сменой команды, сломается «корка» сверху, и что-то снизу пойдет… В противном случае нужно будет имплантировать в Крым какие-то команды извне.
— Крымских элит мы коснемся позже — это отдельный вопрос. Но хотелось бы развить первоначальный вопрос. Совершенно очевидно, что для воплощения вещей, прописанных в Стратегии, нужны мощные инвестиционные ресурсы. Почему в сегодняшнем мире инвестор должен вкладывать в Крым? Что принципиально его отличает от той же Турции, Малайзии? Причем, Малайзия намного перспективнее выглядит для инвестиций…
— В свое время новым руководителям Совета министров мы показали картинку — сравнение налоговых и инвестиционных режимов Черноморских стран. И возник тот же вопрос — «с какой радости инвестор, который хочет работать в этом регионе, придет в Крым, если есть Грузия, Румыния, Турция, Болгария?». Мы видим, что эта мысль всерьез заботит людей, которые сегодня руководят Крымом.
Безусловно, здесь ничего не будет, если не выжечь коррупцию «каленым железом».
В этом смысле начались процессы, которые можно оценивать позитивно. Извините, когда привлекают к уголовной ответственности поселковых мэров Южного берега Крыма или главного архитектора города Ялты и его заместителя, здесь нет политики. Это — следствие той земельной вакханалии, которая была семь лет. Но вопрос глубже: принцип взять взятку на каждом шаге инвестиционного процесса — въелся в менталитет крымской «элиты».
Если в борьбе с коррупцией будут достигнуты позитивные сдвиги, то начнут играть очень интересные преимущества Крыма. Мы, например, уже год говорим, что наше межнациональное разнообразие — это плюс, а не минус. Крым — это единственный из подобных регионов в Черноморских странах, который, имея практически те же проблемы, не просто избежал кровопролитных конфликтов, но и выработал механизмы их решения. Несмотря на все отягчающие обстоятельства, выработано множество практик диалога.
Например, в связи с некоторыми бытовыми убийствами, которым придавалась межнациональная окраска, или установлением религиозных символов в населенных пунктах Крыма возникали очень сложные ситуации.
В проблеме с крымскотатарскими самозахватами было явное желание многих в Крыму подтолкнуть новое правительство к силовым действиям, чтобы оно скомандовало вывести бульдозеры и спецподразделения милиции с о щитами и дубинками… Но и здесь сработали практики диалога. И самое главное, что это уже «сидит» внутри, в сознании.
Если в Крыму люди разных национальностей, разного статуса начинают чувствовать, что что-то обострилось, автоматически начинаются договоренности на разных уровнях. Участковый идет по домам, муфтий встречается с батюшкой, общественные организации садятся и разговаривают. Административные органы тоже начинают какой-то диалог. В результате множества таких диалогов проблема рассасывается.
Мы в Крыму уже более 20-ти лет успешно ведем диалог, по большому счету, между христианской и исламской цивилизацией. Это то, что может стать экспортным товаром Крыма.
— Безопасность…
— Да, механизмы безопасности, достижения межнационального, межконфессионального мира.
— Я согласен. На фоне того же Египта, Ближнего Востока, которые сейчас начинают радикальным образом взрываться, безопасность ставится одной из наиболее привлекательных «фишек». Не зря полвека назад Рузвельт со Сталиным вел переговоры, чтобы разместить в Крыму еврейское государство… Совершенно очевидно, что сегодня Крым более безопасен, например, чем тот же Израиль на Ближнем Востоке.
— И, кроме того, если вернутся к Стратегии, то впервые в крымской истории, думаю и в украинской тоже, сформулирована интересная штука, за которую я аплодирую авторам: Крым рассматривается как плацдарм для продвижения интересов Украины в Черноморском регионе.
Авторы стратегии — Национальный институт стратегических исследований при Президенте Украины — фактически вынуждают Украину иметь Черноморскую политику, которой у нее практически нет сегодня в каком-то целостном виде. И в то же время, государство — пока не очень понятным способом — как бы делегирует Крыму роль своего плацдарма в этом регионе. И плацдарма, прежде всего, гуманитарного.
— Следует ли из этого, что впервые за последние 20 лет Киев начинает занимать активную позицию по отношению к крымским процессам? Наверное, впервые после Кучмы, который в середине 90-х «разрулил» ситуацию, которая скатывалась к гражданской войне. Но после этого не было осмысленных дальнейших действий, все шло «на самотек». Этим пользовалась Россия, Турция и другие геополитические акторы. Можно ли говорить, что шаги Киева сейчас становятся осмысленными, он уходит от процессов, пущенных в самотек?
— В том, что осмысленные формулы были заложены в Стратегию авторским коллективом Института стратегических исследований при Президенте Украины, у меня сомнений нет. Они совершенно четко понимали ситуацию, когда формулировали эти вещи.
Мы недавно обсуждали, в том числе, и с председателем Совета министров, вице-премьерами, что у Крыма открывается окно возможностей — позиционировать себя как центр ряда Черноморских инициатив Украины. Вокруг все дерутся, каждые две страны, образно говоря, договариваются против третьей. А Крым — мирная площадка, где сама природа умиротворяет.
И дальше понятно — давайте будем собираться в Крыму, генерировать здесь мирные инициативы. Давайте объединим однотипные военные проекты на Черном море: «Си Бриз», «Блэксифор», «Черноморская гармония». Давайте сделаем единую миротворческую операцию на Черном море.
Давайте создадим в Крыму, с учетом сейсмоопасности региона, международные базы и силы МЧС, которые будут оказывать помощь в случае землетрясений. Когда в 2007 в феврале-марте утонули сразу несколько кораблей в Керченском проливе, то оказалось, что нет буксира, который в состоянии быстро прийти и стащить судно с мели. Оказалось, что ни у одной страны нет спасательного флота, вертолетов. Давайте сделаем в Крыму международный «центр спасения».
Давайте, в конце концов, организуем в Крыму выставку «ЭКСПО Блэк Си». Но поскольку это не компетенция органов местного самоуправления Крыма, то должна быть:
а) Черноморская политика Украины и
б) некое делегирование части полномочий крымским органам власти, чтобы иметьполное юридическое, дипломатическоеправо выходить с такими инициативами.
А военно-морскую тему наш институт сформулировал так: инвесторов всегда будет пугать, если в Севастополе стоит один флот. Но в нашем бурном мире для инвесторов будет фактором дополнительной стабильности, если в Севастополе будут стоять российский крейсер, украинский фрегат, турецкий эсминец, румынский корвет, болгарская подводная лодка и грузинский ракетный катер.
Если Крым рассматривать в нашем бурном регионе как операционную базу совместных военно-морских сил по поддержанию мира и борьбе с чем угодно на море, то это, безусловно, придаст ему имидж безопасной территории. А это уже — инвестиционная привлекательность.
— На мой взгляд, то, что вы только что сказали, построено все же на неких иллюзорных, с точки зрения безопасности, идеях, ведь кризис радикализирует поведение всех — крупных и не только — игроков. Усиливается конкуренция, а отсюда — противоречия между акторами, в том числе, Черноморского региона. По сути, создается ситуация, при которой консолидированное поведение в принципе невозможно.
Турция, например, имеет свой вектор экспансии. ЕС недавно озвучил документ о своем присутствии в Черноморском регионе, где Украина фактически не рассмотрена. Ее вскользь упомянули, хотя она имеет самую протяженную морскую границу на Черном море. Кстати, как вы оцениваете этот документ, где Евросоюз начинает рассматривать Черное море как «европейское озеро», а Украина не рассматривается как серьезный игрок?
— Я думаю, что здесь несколько аспектов. Во-первых, это может казаться наивным, но если смотреть объективно, то нет в Черноморском регионе другой территории, кроме Крыма, которая была бы заинтересована, чтобы был мир у всех вокруг, поскольку Крым находится в центре моря. От него, условно говоря, 300-400 км до любой «горячей точки» в этом регионе. И нам все равно, где вспыхнет.
Мы не хотим, чтоб вспыхнуло ни на Кавказе, ни Приднестровье, ни где-либо еще. Ибо Крым тогда попадает в ареал любого конфликта, и к нам туристы не поедут. Поэтому, наша позиция — давайте жить дружно, и мы готовы все сделать для этого.
Второй момент: мы видим, что все конфликты, которые существуют вокруг Черного моря, насчитывают уже больше 20 лет. Их участники внутри своих рамок по кругу бегают, без какой-то перспективы выхода. На этот счет есть простой методологический прием — выйти из замкнутого круга в другую точку, посмотреть на эти конфликты из другой точки.
Давайте соберемся в Крыму и попробуем решить все эти конфликты сразу. Посмотрим, что в них общее, вычленим его. И здесь вполне можно начинать с усилий гражданского общества — во всех Черноморских странах оно есть.
Давайте соберемся здесь, господа журналисты, эксперты, посмотрим на эти все конфликты, и скажем президентам, что надо делать. Нужны — я фантазирую — Черноморская безвизовая зона, Черноморская зона свободной торговли и так далее. Ситуация в «замороженных» конфликтах вокруг Черного моря такова, что любые самые наивные предложения должны рассматриваться. Возможно, именно в них выход.
Что касается Европы, то нас порадовал документ, который принял Европарламент, поскольку они признали, что надо заново, с чистого листа посмотреть на Черное море.
Я в этом смысле достаточно спокоен и в отношении Украины, и Крыма. Мы видели весь 2010 год, особенно с его середины, что Крым на сегодняшний день — это пилотный регион в программе «Восточное партнерство».
Если проанализировать развитие событий, то это выглядело примерно так. 1 числа Президент Украины на встрече с послом ЕС и Еврокомиссаром предлагает им рассмотреть Крым, как пилотный проект «Восточного партнерства». 7 числа они отвечают «да». А еще через неделю тот же самый посол ЕС г-н Тейшейра и еще один Еврокомиссар, уже встречаясь с премьер-министром Украины, говорят, что 13 стран Евросоюза подписались под проектом «Восточное партнерство».
Я поразился, как при знаменитой европейской бюрократии они успели принять решение за две недели… Причем, инициатива Президента Украины была чисто вербальной, я не думаю, что за ней стояло технико-экономическое обоснование, бизнес-план. Посол Тейшейра сказал, что это, мол, в общем-то не дело дипломатов, но он уже попросил послов ЕС в Украине, чтобы они провели работу, — он нашел такую изящную формулировку, — со своими экономическими операторами, чтобы те рассмотрели вопросы своих инвестиций в Крым…
Я думаю, сейчас нужно максимально использовать этот настрой «Восточного партнерства», и максимально сюда тащить европейские инвестиции, но параллельно с ними — российские, турецкие, исламские.
Точно так же, как должен быть военно-морской баланс в Крыму, должен быть и инвестиционный баланс на полуострове, ведь иначе, рано или поздно, разнонаправленные геополитические векторы могут «разорвать» его.
— Что касается России, скоро приближается годовщина «газо-флотских» соглашений. На ваш взгляд, что принципиального произошло с точки зрения присутствия России в Крыму за это время? Стало ли оно заметным в большей степени или ничего принципиального не произошло?
— Тут есть несколько принципиальных вещей.
Первое. В 2008-2009 годах разговоры о реализации крупных инвестиционных проектов в Севастополе вызвали интерес, в том числе в Европе. Для города приоткрылось даже не окно, а «форточка возможностей», но после харьковских соглашений она захлопнулось.
При этом, в Севастополе возникли иллюзии, что сейчас, дескать, богатства польются полным потоком, и никаких инвестиций не надо, Россия вложит деньги в инфраструктуру. Эти иллюзии очень быстро закончились, и стало совершенно очевидно, что Россия будет инвестировать только в те проекты, которые связаны с инфраструктурой флота, а не вообще в город Севастополь.
Второе. Период, когда Россия работала здесь методами, условно говоря, Затулина-Лужкова, прошел…
— Потому что ушли и Затулин, и Лужков…
— Да, и вообще изменилась ситуация в Украине. На местных выборах в Крыму произошло оглушительное поражение пророссийских сил, потому что Партия Регионов очень технично «съела» и эти лозунги, и сам электорат. Безусловно, российским политикам еще неудобно критиковать Партию Регионов, поскольку у них нормальные отношения, а с другой стороны — они сегодня пытаются перестроить политику в Крыму в духе «мягкой силы».
Пока у них это получается слабо, но, я думаю, они будут идти по этому пути. Приезд сюда политиков, журналистов, ученых, кинорежиссеров, литераторов, который мы сейчас наблюдаем, — это хорошо. Хотя все равно нам подсовывают господина Дугина и Ко с его известными взглядами, но, тем не менее, переход от информационной войны в отношении Крыма к технологиям «мягкого влияния» — это хорошо.
Что касается российского присутствия в экономике, то за все 20 лет Крым привлек $700 млн с небольшим инвестиций. Это — смешные цифры, чтобы говорить о каких-то долях в удельном весе. Любой проект «пятизвездочной» гостиницы на $100 млн всю эту систему сразу поменяет.
И украинским, и крымским политикам мы бы посоветовали всегда иметь в виду формулу инвестиционного баланса и понимать, что это не вопрос любви или нелюбви к кому-то, а вопрос балансировки интересов Европы, Украины, России и исламского мира в Черноморском регионе.
— Как Турция, сейчас ведет себя в отношении Крыма? Есть ли какие-то принципиальные изменения, тем более, что недавно был визит в Украину премьер-министра Эрдогана с турецким бизнесом. Насколько мне известно, именно турецкий бизнес готовил эту встречу…
— Потом украинский спикер Владимир Литвин ездил в Турцию вместе с большой делегацией. Недавно турецкие бизнесмены приезжали в Крым, встречались с правительством.
Для Турции Крым сегодня загадкой не является — это раз. У нее уже построена определенная инфраструктура — это два. Давно работает турецкий аналог USAID — «ТIKA». Есть связи, контакты, система получения объективной информации, позитивно настроенная к Турции крымско-татарская часть населения Крыма, наконец, все ездят в Анталию.
Мы думаем, что если Турция предпримет практически усилия, чтобы реализовывать в Крыму новые инвестиционные проекты, то для нее это не составит труда.
Опять-таки, мощные турецкие строительные компании уже с десяток лет работают в Крыму. У Турции есть наработки, чтобы резко усилить инвестиционную составляющую.
— Перейдем к внутреннему блоку. Вы сказали, что новая команда крымского премьера Василия Джарты «взломала» элитную «корку», существовавшую в Крыму. Можно ли говорить, что пройдена точка невозврата с точки зрения элитных раскладов?
Существуют ли крымские элиты? Я как-то в одном разговоре с крымским коллегой поднял этот вопрос, и он мне ответил, что крымских элит нет — ни в консолидированном виде, ни в плане наличия у них какого-то проекта региона.
Как правило, это просто группы влияния, которые соревнуются между собой за право контролировать тот ли иной кусок крымской экономики. Но на протяжении почти 20 лет этим группам влияния всегда удавалось нейтрализовать любые инициативы извне, и те увязали в болоте сопротивления и саботажа. Пример отправленного в отставку в 2005 крымского премьера Анатолия Матвиенко — это классика жанра. Что произошло за этот год с приходом Джарты? Кто сегодня крымские элиты?
— Что касается крымских «элит», я бы не упрощал ситуацию. За семь лет земельно-строительной «золотой лихорадки» здесь сложился обширный коррупционный консенсус — межпартийный и даже межсословный.
Объемы теневого земельно-строительного рынка измерялись миллиардами долларов. Его обслуживал огромный слой крупного, малого и среднего бизнеса — агентства недвижимости, девелоперские, архитектурные и строительные компании, землеустроительные и юридические фирмы. Последние разносили «чемоданы» и «конверты» тем, кому полагается. Они давали работу огромному количеству людей. Возник огромный слой тех, которым это нравилось.
Один из главных факторов, который привел сегодня к слому элит, — это страх. Ющенко они не боялись, а Януковича боятся. Матвиенко не боялись, а Джарты — боятся. Они понимают, что если эти люди сказали «будет так», то будут включены все мыслимые и немыслимые рычаги. Тем более, что крымская «элита» является маклерской по своим родовым признакам.
Кто такой маклер? Это человек, рассчитывающий на короткую сделку, на быстрое получение максимального результата. При этом он еще хочет обязательно один и тот же товар продать нескольким покупателям, и выйти сухим из воды, нахамив им вдогонку.
Маклеры по природе своей трусливы. И поэтому, страха оказалось достаточно, особенно, если он подкреплен «посадкой» в следственный изолятор достаточно известных и влиятельных людей. Хотя многие из них были членами этой же Партии Регионов… Возник страх, ощущение, что в игрушки никто играть не будет. А часть крымской элиты «младшего и среднего возраста», которая пребывала на третьих и четвертых ролях, передвинулась повыше и поддерживает «варягов».
При этом есть и такой процесс — его кто-то подметил еще в прошлом веке — что Крым, как замкнутая островная территория, обладает удивительной способностью очень быстро делать любых «варягов» патриотами этой земли. Они начинают ее любить, прирастают к ней. Поэтому, я бы не драматизировал ситуацию.
Самое главное — пришедшая извне команда, «макеевские» как их называют, во всяком случае, премьер, вице-премьеры и еще с десяток человек, по уровню IQ и менеджерских способностей, как в политике, так и в бизнесе, на два порядка выше, чем средний уровень крымской «элиты» до того. То есть, это просто люди на две головы выше. Поэтому им и удалось так быстро изменить ситуацию.
— Имеют ли какие-то перспективы действия политических сил, которые недовольны «макеевскими» и пытаются как-то «канализировать» эти настроения?
— Мы имеем в Крыму сейчас де-факто однопартийную ситуацию. Ни один из политических проектов, кроме Партии регионов, пока можно не рассматривать всерьез. Подчеркну, что я никогда не ассоциировал себя ни с одной из партий и никогда не был политическим симпатиком Партии Регионов. Поэтому у меня очень пристальный взгляд и на крымскую команду, которая пришла, и на политические процессы. Но реальность такова, что сегодня, как это ни парадоксально, развитие Крыма и политической ситуации в нем во многом зависят от внутрипартийной ситуации в Партии Регионов.
Понятно, что для решения задач модернизации нужна обстановка дискуссии, обсуждение альтернативных вариантов. Партий-оппонентов практически нет, но есть гражданское общество. Как и везде, оно кривое, косое, но достаточно большое и развитое.
Если удастся запустить механизмы обсуждения, и не такие формальные, как в случае с Налоговым кодексом, вытащить оттуда идеи и отреагировать на них, тогда модернизация будет не жесткой и не авторитарной.
Успех этих процессов будет зависеть от того, удастся ли Партии Регионов выявить и выдвинуть из крымского общества мыслящих, думающих патриотов Крыма. То есть, для модернизации Крыма нужно максимальное развитие внутрипартийной демократии в Партии Регионов и ее контактов с гражданским обществом (смеется).
Это представляется не очень свойственным стилистике Партии Регионов, и тем не менее, нам приходилось несколько раз и премьер-министру Крыма, и вице-премьерам говорить о таких вещах. Нам показалось, что мы были услышан. Впрочем, будущее покажет.
— Резюмируя, можно ли сказать, что игра представителей «старокрымской элиты» перспектив не имеет? Навскидку — несколько фактов. Режим Джарты легитимизировался в Крыму, что бы там ни говорили. Он сумел выстроить вертикальные и горизонтальные связи.
Вторая причина — постоянное уменьшение экономических ресурсов у тех элит, которые могли быть серьезными конкурентами. Плюс ограничение внешней поддержки, если брать российский вектор. Например, сворачивание российских проектов после того, как с уходом мэра Москвы Лужкова их перестали финансировать.
Произошла некая стабилизация ситуации в политической сфере, связанная именно с удачным «приземлением» команды Джарты на крымскую землю…
— Без всякого сомнения.
Сегодня на крымском политическом поле есть три игрока: правящая Партия Регионов, гражданское общество и Меджлис крымскотатарского народа. В этом треугольнике определяется внутриполитическая стабильность, все остальное можно не брать в расчет…
Если бы имел перспективы кто-то еще, если бы осталась у власти крымская, суперкоррумпированная, прогнившая «элита», тогда бы имела перспективу работа оппозиции на антилозунгах — борьбы с «проевшей» все коррупцией. Но поскольку Партия Регионов демонстрирует, что она бьет, в том числе, и по своим коррупционерам, то этих козырей на какое-то время нет.
Но не все так просто — есть второй, третий, четвертый эшелоны крымских кадров Партии Регионов, состоящие из тех же «маклеров», которые привыкли брать взятки и не видят другого образа жизни. Некий луч надежды мы увидели в новом составе депутатов этой партии в крымском парламенте. Там появились директора заводов, промышленники, деятели культуры — то есть «не маклеры». Это вселяет некоторый оптимизм.
Что касается финансовой базы различных крымских партий — это те самые «чемоданы» от продажи теневым образом все той же земли. Выручили 1-3-5 млн. долларов за гектар, из них взяли 100 тыс. на политическую деятельность, а остальные поделили.
Как только исчезли эти огромные коррупционные доходы в связи с тем, что упал рынок земли и недвижимости, так сразу подкосилась и финансовая база партий, и мотивация идти в депутаты. Теперь надо идти в депутаты и решать проблемы территорий, а не «пилить» бюджет.
— Спрошу о крымских татарах. Вхождение премьера Джарты и его команды в Крым в прошлом году сопровождалось несколькими скандалами в резких, публичных формах. Но из ваших слов следует, что произошло «приземление» этих конфликтов на более мягкую почву…
— Тут все было гораздо более драматичным. У меня есть основания утверждать, что имела место попытка коррупционной крымской элиты столкнуть «макеевских» с крымскими татарами. Они очень хотели, прямо мечтали, чтобы новое руководство Крыма — как я уже говорил — вывело на поля самозахватов бульдозеры, спецподразделения милиции, и возник бы конфликт. Это был единственный способ свалить эту команду. К чести этой команды — а я не являюсь ее апологетом — она поступила очень трезво.
Прежде чем появилось известное письмо крымского премьера Василия Джарты лидеру Меджлиса крымскотатарского народа Мустафе Джемилеву, по моей инсайдерской информации, была очень долгая и очень острая дискуссия в руководстве Совмина. Они советовались с не очень большим кругом крымских экспертов, понимающих историю вопроса.
Расхожая позиция была такой: как можно произносить само слово Меджлис, если он нелегитимный? Хотя в письме Джарты Джемилеву и не произнесено это слово, но присутствует даже более сильная формула — Джарты обратился к Джемилеву как «к авторитетному лидеру неформального парламента крымскотатарского народа». Я думаю, крымскотатарская элита была «подкуплена» этими словами. Это — проявление сдержанного уважения. И после этого мы поняли, что они договорятся.
Потом появилось два знаковых заявления крымского премьера, которые дали окончательное понимание процессов. Он сказал, что если на территории самозахватов родились и выросли дети, то землю надо узаконивать, потому что люди уже «пустили корни». Или касательно Ай-Петри, когда крымская мафия в очередной раз толкала на снос бульдозерами, он сказал, что каждый кирпич, который положен в развитие инфраструктуры, — это инвестиция. И после этого встречи с крымскотатарскими лидерами перешли в конкретное русло «расшивки» проблем.
— Завершая наш разговор, что произошло с приходом на пост постоянного представителя Президента Украины в Крыму Владимира Яцубы? Это достаточно сильный игрок, человек со стратегическим мышлением. Многие ожидали конфликта с Джарты, но пока что такого не происходит.
— Конфликта не будет, они прекрасно понимают, что это назначение усиливает задачу, которую поставил перед ними Президент Янукович — сделать Крым жемчужиной Украины. То, что Яцуба — политический тяжеловес, не требует доказательств. Был один политический тяжеловес, стало два. Причем, они из одной команды, и у них один командир, и ему не нужно между ними никакого соперничества…
Беседовал Юрий РОМАНЕНКО
(Киев — Симферополь — Ялта)