После воссоединения Крыма с Россией вновь обострилась и без того всегда болезненная проблема взаимоотношений политических организаций крымских татар с руководством республики. Лидеры меджлиса, заявив о категорическом непризнании факта вхождения полуострова в состав другого государства, всеми способами стремятся ретранслировать и закрепить эту позицию у представителей своего народа.
В свою очередь власти полуострова избрали курс по вытеснению Меджлиса на периферию политического поля республики. Параллельно с этим все чаще звучат рекомендации по использованию рецептов разрешения межэтнических противоречий, которые использовались и используются в других проблемных с этой точки зрения российских регионах. Прежде всего, конечно, северокавказских.
Своими мыслями об этом и о многом другом в интервью агентству «Крым Медиа» поделилась политолог, глава Кавказского геополитического клуба Яна Амелина.
Отметим, что этнополитическая ситуация на полуострове является предметом профессиональных интересов эксперта уже 12 лет.
— Яна Александровна, сейчас часто можно услышать о сравнениях крымского опыта межэтнических взаимоотношений с кавказским, озвучиваются рекомендации по использованию северокавказских практик на полуострове. Насколько обоснованы и корректны такие сравнения и если да, то какие общие признаки можно выделить?
— Параллели между ситуацией на Северном Кавказе и в Крыму, на мой взгляд, неуместны. При том, что некоторое сходство между ними, безусловно, присутствует. И там, и там наличествует мусульманское сообщество, играющее существенную роль в местной общественно-политической жизни. Другое дело, что и количественно, и качественно эти показатели совершенно различны, что исключает возможности прямой экстраполяции опыта одного региона на другой.
Если говорить о количестве, то крымская ситуация в наибольшей степени напоминает северо-осетинскую: в обоих регионах мусульмане составляют, оценочно, около 15%. Правда, в Крыму это практически исключительно крымские татары, тогда как в Северной Осетии ислам традиционно исповедует часть осетин, а кроме того, в республике живут чеченцы, кумыки, дагестанцы и представители других мусульманских народов.
Если брать другие параметры, то ситуация в Крыму больше похожа на татарстанскую: в обоих мусульманских сообществах исламистские радикалы составляют очень небольшой процент (при этом светских националистов, тем более в крайних формах, среди крымских татар, в отличие от поволжских, практически нет). Эти примеры показывают, что каждый субъект Федерации, в том числе с существенной долей мусульманского населения, уникален, и мерить всех одной мерой, в особенности по формальным признакам, — значит целенаправленно искажать положение дел.
Также вряд ли уместно утверждать, что нынешняя ситуация в Крыму напоминает положение на Северном Кавказе девяностых годов. Это были годы первой и второй чеченских войн, перемежавшиеся годами беспредела и фактического отсутствия вертикали власти. И по накалу агрессии, и по количеству жертв Северный Кавказ девяностых в гораздо большей степени смахивает на происходящее сейчас на Украине, но никак не на Крым. Тут теоретически возможны локальные инциденты (а отдельные экстремисты найдутся в любом регионе, среди представителей любого народа), но отнюдь не массовое вооруженное сопротивление российскому государству, да еще и под исламистскими знаменами.
Фактором дестабилизации остается деятельность так называемого «исламского государства» в Сирии и Ираке, на фронтах которого воюет некоторое количество молодых крымских татар. Но среди этих бойцов можно встретить полный интернационал, включая русских, татар и, к примеру, немцев. Поэтому за «возвращенцами» с Ближнего Востока нужно просто внимательно следить. Тем более, что их реальное количество значительно меньше озвученных в прессе невероятных цифр.
Но есть и другой серьезный фактор, способный, пожалуй, в большей степени повлиять на развитие ситуации в Крыму. И вот он действительно «параллелен» происходящему на Северном Кавказе. К сожалению, силовики, призванные бороться с радикализмом во всех его проявлениях, не всегда соблюдают законность и правопорядок. Это, естественно, порождает ответную реакцию, порой в самых крайних формах, и лишь способствует росту экстремистского подполья, симпатий к нему среди внешне лояльного населения.
Будем надеяться, что этот северокавказский «опыт» не будет перенесен и усвоен на крымском поле. Вместе с тем силовые методы борьбы с экстремизмом, в противовес разного рода увещеваниям, к которым пытаются склонить российское государство разного рода либералы, выглядит наиболее предпочтительным. Опыт Чечни убедительно это доказал. Важно лишь не перегнуть палку, чтобы не получилось «что в лоб, что по лбу».
— Часть российского экспертного сообщества относит Крым в разряд регионов РФ с высоким уровнем межэтнической напряженности. Один из недавних примеров — работа Центра исследований национальных конфликтов «Гроздья гнева-2». Разделяете ли вы такую точку зрения?
— Многочисленные «рейтинги регионов» и «карты угроз», публикуемые в последнее время чуть ли не каждую неделю, зачастую не совсем адекватно отражают реальность. Показательно, что их составители, как правило, говорят о своих методиках невнятно и коротко. Большинство этих составителей малоизвестны или вовсе не известны экспертному сообществу. Некоторые, впрочем, успели проявить себя в политическом «пиаре». Точнее, в том, что они сами считают таковым. Заметный перекос в сторону «пиара» в ущерб объективной аналитике, к сожалению, стал уже приметой сегодняшнего дня.
Включение Крыма в группу регионов с высоким уровнем межэтнической напряженности напоминает работу по принципу «слышал звон, да не знает, где он». Пожалуй, в середине девяностых, в период «крестоповалов» или некоторых внутриполитических обострений на Украине подобные оценки действительно были бы уместны. Однако после мирного, бескровного, «вежливого» воссоединения Крыма с Россией говорить об этом можно разве что в прошедшем времени.
Крымские татары, а говоря о возможных конфликтах, имеют в виду, разумеется, именно их, сыграли в этом процессе устроившую всех нейтральную роль. Сейчас они добросовестно используют все возможности полноценной интеграции в российское общество. Радикалы из числа руководства Меджлиса (те же Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров, упустившие уникальную возможность войти в историю своего народа в качестве миротворцев-объединителей) были удалены из Крыма административным путем. Множество сторонников радикальных исламистских организаций, в первую очередь, запрещенной в России партии «Хизб ут-Тахрир», добровольно приняли такое решение.
Это, конечно, не означает, что никаких проблем, в том числе в межэтнической и межконфессиональной сфере, на полуострове нет. Небольшая часть радикалов от ислама и ориентированных на внешние центры сил светских националистов (как крымскотатарских, так и украинских), продолжает лелеять абсурдные мечты о «возвращении» Крыма на Украину, что совершенно невозможно. Несмотря на принципиальную нереализуемость подобных желаний, блок исламистов и националистов способен на отдельные инциденты, предотвращать которые — задача правоохранительных органов и спецслужб.
— То есть вы считаете, что подобная угроза все же существует?
— Вышеупомянутые внешние центры силы — реальность, а не пропагандистский прием. В силу геополитической значимости, которая после марта-2014 только возросла, Крым всегда находился в поле их зрения. Далеко не случайно, что в «работу» с крымскими татарами активно включилась Грузия, ранее потратившая несколько лет на попытки срыва зимней Олимпиады в Сочи путем будирования т.н. «черкесского вопроса». Делалось это, к примеру, путем прямого руководства и финансирования со стороны американской организации Jamestown Foundation, не скрывающей откровенно антироссийской направленности и связей с американскими спецслужбами.
Пристальный интерес к Крыму демонстрировала и «благотворительная» организация Imkander (Турция). Она также тесно связана как с северокавказской исламистско-сепаратистской «оппозицией», нашедшей пристанище в Турции, так и с западными спецслужбами. В том числе, опять-таки, через соответствующие грузинские структуры. Да стоит ли обращать взоры за океан, если украинские спецслужбы все еже располагают, может быть, не пятой, но все же довольно внушительной колонной в Крыму и около?
-В настоящее время руководство Крыма проводит энергичную зачистку политического поля республики от влияния Меджлиса. Насколько обоснованными, на ваш взгляд, являются такие меры?
— Меджлис, изначально создававшийся как структура этнической самоорганизации, призванная противостоять как славянскому населению Крыма в целом, так и российскому влиянию в частности, воспринимается массовым сознанием как антироссийская структура. Еще несколько месяцев назад, до изгнания недоговороспособных лидеров Меджлиса Джемилева и Чубарова, так оно, пожалуй, и было. Во всяком случае, в публичном пространстве.
После того, как российская власть продемонстрировала серьезность намерений, а основная масса крымских татар на практике убедилась, что воссоединение с Россией не несет им никаких угроз, а напротив, исключительно благо, конфронтационная риторика Меджлиса резко снизилась. Молодые руководители Меджлиса говорят о диалоге, налаживании сотрудничества, постепенной интеграции в российские реалии.
Я склонна доверять этим изменениям по одной простой причине: крымские татары не намерены никуда уезжать (желающие сделали это в первые же недели и месяцы), они хотят жить и растить детей дома, на крымской земле, а не превращаться в изгоев в чужом краю. Любая дестабилизация в Крыму ударит, прежде всего, по ним. Значит, она прежде всего им и не выгодна, что прекрасно понимают и Меджлис, и, полагаю, каждый здравомыслящий крымский татарин.
Отсутствие протестной активности, даже по достаточно серьезным поводам (например, исчезновение нескольких молодых крымских татар, с чем необходимо разобраться правоохранительным органам), массовое вступление в российское гражданство также свидетельствуют об этом. Федеральные и местные власти, как и все крымское и российское общество, не могут не ценить этих действий.
Не сомневаюсь, что при всех шероховатостях переходного периода и рецидивах исторической памяти, крымскотатарская община вскоре окончательно вольется в общероссийскую гражданскую общность, и всем это будет только на пользу.
— Не получится ли так, что демонтировав Меджлис, власти столкнутся с отсутствием адекватной замены этой структуре? Ведь как ни смотри, а все оппозиционные организации значительно уступают Меджлису в популярности и авторитете среди крымских татар?
— Возвращение Крыма в Россию еще больше сплотило крымских татар вокруг Меджлиса, к концу лета-осени занявшего, как уже отмечалось, достаточно конструктивную позицию. Курс на полную ликвидацию Меджлиса в этих условиях представляется не самым разумным. Объективно это льет воду на мельницу тех врагов Крыма, что кричат о якобы «неизбежном попрании прав крымских татар» в России и сулят им какие-то блага на Украине, которая абсолютно не интересовалась крымскотатарской проблематикой на протяжении всего своего постсоветского существования.
Да и технически исключить Меджлис из реальной политики весьма проблематично. Конечно, можно выселить организацию из занимаемого ей здания, но влияние-то на людей куда девать? Загонять в подполье со всеми вытекающими из этого последствиями?
Встает вопрос — стоит ли этим заниматься? Не проще ли максимально использовать здравые силы Меджлиса в деле интеграции крымских татар, что выгодно и необходимо как им самим, так и российскому государству? Разумеется, при этом нельзя забывать о принципе «доверяй, но проверяй», более чем уместном в данной ситуации.
— Как продолжение предыдущего вопроса: насколько эффективными и востребованными, в случае своего создания, будут альтернативные институты национального представительства крымских татар, например, тот же проект нового Курултая, инициируемый организацией «Къырым бирлиги»? Не станет ли это само по себе конфликтогенным фактором?
— Попытка искусственного создания нежизнеспособных «альтернатив» реальному и весьма мощному политическому механизму, пусть и со всеми его особенностями, обречена на провал. Об этом, к слову, свидетельствуют все предыдущие проекты такого рода еще под украинской юрисдикцией.
Очевидно, что проведение самозваного Курултая той или иной «параллельной» Меджлису организацией, с одной стороны — нелегитимно, а с другой — попросту довольно странно. Поэтому, в чем смысл замены одной незаконной, с точки зрения российского законодательства, структуры, на другую такую же, но только куда менее влиятельную? Не разумнее ли приостановить подобные проекты, сконцентрировавшись на решении иной задачи — если что-то невозможно преодолеть, это надо возглавить?
Если на данном этапе крымские татары предпочитают именно такую форму самоорганизации, разговаривать нужно с Меджлисом. Разумеется, на «наших» условиях. Самозваные Курултаи тут не помогут.
Наоборот — поддержка властями таких структур будет стимулировать часть крымскотатарской молодежи, в силу возраста не всегда верно оценивающую последствия тех или иных действий и событий, к противопоставлению себя крымскому и всему российскому обществу и государству. А от этого рукой подать до радикализации, чего никак не хотелось бы допустить и уж тем более — самим этому способствовать.
Источник: http://krymedia.ru
Комментарий МФ-Информ:
Ринат Шаймарданов: Единственная реальная сила, на которой базировался и базируется Меджлис — это государственная поддержка — и ничего больше.
Раньше Меджлис поддерживала украинская власть. Сегодня, в России, идею реанимации Меджлиса поддерживают исключительно былые подельники Меджлиса из числа прежней крымско-украинской номенклатуры.
Прорвавшись к креслам теперь уже в российской власти, им позарез необходимо сохранить своих старых подельников из Меджлиса, вместе с наработанными по линии Меджлиса коррупционными схемами.
Окажи Россия ЛЮБОЙ крымскотатарской организации ТАКУЮ ЖЕ административную и финансовую поддержку, которая была оказана старыми-новыми крымскими властями меджлисовцам — и крымскотатарский вопрос был бы уже решен в пользу России и крымских татар.
Пока же властями Крыма ведутся шашни с меджлисовцами — и именно поэтому все инициативы Президента Путина по решению крымскотатарского вопроса наглухо саботируются в Крыму.
И будут саботироваться и дальше, поскольку генеральная цель создания и существования Меджлиса — это борьба с присутствием России на Крымском полуострове.
Дополнительные материалы по теме:
Три проекта, которые могут взорвать Крым. Проект второй: Реанимацмя Меджлиса