В январе в дагестанских СМИ были опубликованы данные соцопроса по теме «Ваше отношение к религиозно-политическому экстремизму и терроризму», проведенного в Дагестане. Опрос провели ученые Дагестанского государственного университета. По просьбе ИА REGNUM данный опрос прокомментировал заведующий сектором Кавказа Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Энвер Кисриев.
— Как бы вы могли прокомментировать данные этого соцопроса?
— К сожалению, комментировать их не представляется возможным. Дело в том, что совсем неясен социальный объект — носитель общественного мнения. Совершенно очевидно, что опрошенные не могут быть репрезентативны всему населению Дагестана. Но их нельзя назвать репрезентативными и в отношении дагестанкой молодежи. И в отношении дагестанского студенчества также этого сказать нельзя, поскольку в выборке есть и аспиранты, и преподаватели вузов, и молодые работники госучреждений. Самое определенное, что о них можно сказать: это наиболее благополучная и очень незначительная доля представителей дагестанской молодежи. Кроме того, объединить и неразличимо перемешать в единой выборке студентов вузов с учащимися школы милиции, да еще добавить к ним и растворить без остатка слушателей религиозного исламского института — все это нельзя переваривать с пользой для понимания существующего сейчас общественного мнения и настроений, бытующих среди дагестанской молодежи.
Дело в том, что социологическая выборка должна представлять определенный социально значимый кластер общества. Мы должны знать, чье мнение мы измеряем и в каких пропорциях распределяются варианты ответов среди данной генеральной совокупности. В данном опросе нет выборки из сколько-нибудь значимого социального объекта. Это, скорее, подборка всех тех, кто оказался легко достижимым для опроса. Скажем, в анкете задан вопрос: «В каком государстве (светском или религиозном) Вы хотели бы жить?». В ответ 30% опрошенных указали, что в «религиозном», а 54% — в «светском». О чем говорят эти цифры? Мы не можем этого определить, потому что мы ничего не знаем о социальной природе объекта — носителя этих распределений общественного мнения. Если бы, например, можно было бы сравнить мнения слушателей исламского теологического института с тем, что думают учащиеся школы милиции, мог возникнуть осмысленный комментарий, какая-то интерпретация полученных эмпирических данных. А в таком виде, как они даны, самое правильное — это глубокомысленно развести руками.
— Тем не менее, в проведенном социсследовании были заданы вопросы, весьма актуальные для понимания общественной ситуации в сегодняшнем Дагестане…
— Но при этом многие вопросы сформулированы недопустимо для объективного социологического исследования. Сама тема опроса сформулирована так: «Ваше отношение к религиозно-политическому экстремизму и терроризму». Но, позвольте, экстремизм и терроризм уголовно наказуемы! И содействие им уголовно наказуемо. Как можно в социологическом исследовании так ставить вопросы и желать получения объективных сведений?
Серьезных замечаний заслуживают почти все формулировки вопросов. Так, почему в предложенных ответах на вопрос «…какова обстановка в Дагестане…?» предлагается строго дихотомический выбор между вариантами: (1) «стабильная», (2) «конфликтная» и (3) «напряженная». Какая разница между оценками «конфликтная» и «напряженная»? Может быть, об этом можно написать диссертацию, но комментировать итоги распределения ответов в этом ряду вариантов невозможно. «Стабильной» оценили ситуацию 12% опрошенных. Как можно прокомментировать эту величину? Эти 12% считают ситуацию «стабильной» в смысле хорошей или «стабильной» в смысле плохой? Может быть, это кому-то покажется придирками, но это совсем не так. Наука социология целый век накапливала опыт проведения достоверных опросов общественного мнения. Нельзя этим пренебрегать.
В другом вопросе спрашивают о причинах напряженности во «внутриконфессиональных» и «межконфессиональных» отношениях. Как можно в одном вопросе объединить проблематику отношений внутри одной конфессии и межконфессиональные отношения? И как комментировать итоги ответов на такой вопрос? К тому же один из предложенных ответов формулируется так: «распространение новых… религиозных движений и культов (ваххабизма, протестантских общин и т.д.)». Как нам прокомментировать полученный результат, что этот вариант избрали 35% опрошенных? Что это? Отношение к ваххабитам или к протестантам? Или это означает, что 35% опрошенных вообще не различает исламских ваххабитов и христианских протестантов (или приравнивают их друг к другу) и равно на тех и других возлагают вину за напряженность среди верующих Дагестана?
— Насколько, тем не менее, вам представляются правдоподобными те данные, которое содержатся в результатах опроса?
Если бы грамотно проведенный соцопрос показал, что в религиозном государстве желают жить 30% студентов исламского вуза — я бы не удивился. Если бы это было 30% дагестанской молодежи в целом, то я бы сказал, что такой ответ — просто форма протеста против существующего общественного порядка. Но сейчас обо всем этом говорить бессмысленно. Жаль, что затрачиваются такие исследовательские усилия с нулевым для истолкования результатом. Впрочем, в сфере практической политики все происходит точно так же.
По материалам: ИА REGNUM