Имя поэта Даниила Андреева (1906—1959 гг.) стало широко известным лишь после краха власти коммунистов. Его судьба и творчество уникальны. Главное произведение его жизни – книга видений «Роза Мира» – не имеет аналогов в русской культуре. Её можно сопоставить лишь с «Божественной комедией» Данте. 

Обозревая духовную историю человечества, поэт признавал в Мухаммаде «подлинного пророка, вестника мира горнего», считал «одним из величайших поэтов всех времён» и отмечал «особую огненную убедительность его проповеди». Не всякому человеку по силам принять такую страшную судьбу, перенести столько испытаний и – главное – творчески реализоваться, несмотря ни на что, как Даниилу Андрееву.

Отец его – известный всем классик русской литературы Леонид Андреев. Мать Александра Михайловна происходила из польского рода графов Велигорских (Виельгурских), а по женской линии была в родстве с классиком украинской литературы Тарасом Шевченко. Даниил – их второй сын, родился в Берлине, но вскоре 26-летняя мать умерла от «послеродовой горячки». Отец обезумел от горя и не мог видеть новорожденного – «причину смерти» любимой жены. Так малыш попал в иную семью, к родственникам матери – к старшей сестре Елизавете и её мужу, доктору Филиппу Александровичу Доброву. Они и воспитали его в лучших традициях московской патриархальной интеллигентности, в доме близ храма Христа Спасителя. Крестным отцом мальчика был… Алексей Максимович Горький, ставший со временем классиком социалистического реализма.

Писать Даниил стал очень рано, с детства – и стихи, и прозу. А близкий друг дома Надежда Сергеевна Бутова, актриса Московского Художественного Театра, открыла пятнадцатилетнему юноше мистицизм церковных служб. Вера и художественное творчество стали для него равно великими вдохновителями жизни. После школы он окончил Высшие литературные курсы, но сразу осознал, что ему, как поэту, нет места в советской реальности. Двоюродный брат помог овладеть ремеслом художника-оформителя, писание шрифтов давало скромный, но верный заработок. А писал он всегда, и всегда «в стол», не для печати. Почему?

В 15 лет его постигло «реальное переживание Иной Реальности» – видение Небесного Кремля над Кремлём земным, московским, куда, кстати, в те времена никого не пускали, ибо там была резиденция Сталина. Позднее опыт «реальной сверхреальности» становился шире и шире – близость Серафима Саровского во время богослужений, предощущение чудовищ и демонов, властвующих над тоталитарным государством и крупными городами, братски нежное чувство к природе, где все было живым, и Земля и Небо, и Ветер и Снег, Реки и Цветы… Он любил многодневные странствия в одиночестве, всегда (по условиям русской погоды) босиком, ибо по-разному чувствовал Землю в разных местах. Ночевал в стоге сена, в лесу на мху. Созданная во время тех странствий поэзия – книга псалмов, славящих Творца, дающего жизнь и радость всему творению.

В зловещем 1937 году Даниил встретился с будущей своей женой Аллой Александровной (ей мы обязаны тем, что слово Андреева дошло до наших дней!), и тогда же приступил к написанию романа «Странники ночи» о русской интеллигенции при сталинизме, за рукопись которого они оба были в 1947 году приговорены к высшей мере наказания (!), временно в тот год замененной на 25 лет заключения. А во время Великой Отечественной войны он был в блокадном Ленинграде (о чём написал поэму «Ленинградский Апокалипсис»), служил в похоронной команде, тайно читая заупокойные молитвы над братскими могилами советских воинов. Вернувшись домой, обнаружил, что зарытая в землю для конспирации рукопись романа… расплылась и непригодна для чтения – пришлось начинать всё заново.

Но в 1947 именно эта рукопись стала предлогом для ареста многих близких и неблизких Андрееву людей как «участников террористической группы», готовивших под его руководством будто бы «покушение на Сталина». Вместе с архивом Даниила чекисты уничтожили и рукописи его отца – классика русской прозы Леонида Андреева. Жену Аллу отправили в Мордовские лагеря. А его самого – в печально знаменитый еще с дореволюционных времен Владимирский централ. На свободу он вышел через десять лет, в 1957 году – его уже ждала освободившаяся годом ранее Алла, чудом сумевшая вынести вещи мужа из тюрьмы, и в них – наброски новой, небывалой ранее книги «Роза Мира», написанной смертельно больным писателем на клочках тюремной бумаги.

Последний (и столь краткий!) период жизни был посвящен собиранию текста и осмыслению пережитых во Владимире видений. Жена потом вспоминала: «Даниил Леонидович требовал, чтобы никто, кроме меня, не знал о его работе над «Розой Мира». Требовал, чтобы я уничтожала все письма, приходящие на его имя, считал, что слежка за нами идёт по-прежнему». Наконец, 12 октября 1958 года в Доме творчества художников в Горячем Ключе на Кавказе книга была завершена. «Было такое чувство, будто ангел, поддерживавший его все время, с последней строчкой этой книги тихо разжал руки – и всё понеслось навстречу смерти». 4 июня пожилые супруги обвенчались в Ризоположенском храме на Шаболовке в Москве, а через восемь месяцев, 30 марта 1959 года, он ушёл в мир иной. Похоронен на Новодевичьем кладбище (на участке, который его отец Леонид Андреев приобрёл в 1906 году для себя).

Сочинения Даниила Андреева впервые были опубликованы почти через 40 лет. Что же происходило в камере Владимирской тюрьмы и как родились мистические стихи и проза? Советский академик-физиолог, атеист Василий Васильевич Парин, сокамерник поэта, с удивлением рассказывал потом вдове: «Было такое впечатление, что он не пишет, в смысле „сочиняет“, а едва успевает записывать то, что потоком на него льётся».

Что же он знал о мусульманских народах и как оценивал личность Пророка Мухаммада (мир ему и благословение)? В предвоенные годы молодой поэт не раз летом бродил по Крыму и мог там видеть крымских татар, позднее выселенных Сталиным со своих земель, мечети и минареты. На глазах Андреева завершалась «атеистическая революция», нацеленная против всех видов веры. После войны, как литератор, он помог географу Сергею Николаевичу Матвееву написать книгу о русских исследователях Горной Средней Азии. Заказанная в 1946 году книга о русских путешественниках в Африке увлекла его (ведь любимый поэт Николай Гумилёв был одним из её героев) – но набор был в типографии рассыпан.

Андреев был знаком с трудами философа и поэта Владимира Соловьёва (1853-1900 гг.) – в его рассуждениях об Исламе явно его влияние. Однако, в отличие от него, Андреев мечтал о синтезе не только внутри разделившегося в течение истории Христианства, но – всего многообразия духовного опыта людей.

Джаннат Сергей МАРКУС

Серебряная ночь Пророка

Над белоснежною Меккою – гибкой планеты хвост,

Дух песков накалённых  и острых могучих звёзд.

Звёзды вонзают в душу тысячи звонких жал….

Благоговейный трепет  сердце Пророка сжал.

Слышится ближе, ближе  шум непомерных крыл:

Конь с человечьим ликом  россыпи неба скрыл;

Грива – белыми волнами, сам он – словно туман;

Имя коню – Молния,   эль-Бохран.

Мчит Пророка на север десятикрылый гонец,

Хлещет сирийский ветер,  душит, и наконец,

Весь запылён пустынею,  сполохами палим,

Сходит ночной наездник  в спящий Иерусалим.

В уединённом храме  ждут Моисей и Христос,

Вместе молятся трое  до предрассветных рос.

И в выси, откуда Солнце  чуть видимо, как роса,

Конь ездока возносит  на Первые Небеса.

Иерархии гигантские ширятся впереди:

Между очами ангела – тысяча дней пути…

Но на последнее Небо глагол непреклонный звал:

Скрывают лик Аллаха  семьдесят покрывал,

И за покрывалами – голос, как ста водопадов шум,

Как опоясанный громом  и молниями  самум:

– Восстань и гляди, избранник, вдоль всех городов и стран,

Провозглашай народам

  Мой истинный Аль-Коран! –

Головокруженье… омут…  отпрянувшие Небеса,

Звёзды, летящие вверх… Гаснущие голоса…

Толща холодных туч…  старый кирпич  стен…

Ещё не остывшее ложе  и плоти свинцовый плен.

По-прежнему бдит над Меккой  белой кометы хвост,

Дух песков остывающих  и острых могучих звёзд.

1933