Погромы в Великобритании, как и парижские, уже послужили поводом для мрачных предсказаний о том, что «Европа станет колонией своих бывших колоний». СМИ усиленно публикуют прогнозы некоторых «демографов», согласно которым мусульмане к 2050 году составят от трети до половины населения Евросоюза.
Между тем, следует понимать, что истерики по поводу евроислама не имеют под собой демографических оснований.
Численность мусульманской общины во Франции, по данным вашингтонского исследовательского центра Пью, составляет не более 4,7 млн — и это верхний предел, ибо речь идет вообще обо всех выходцах из преимущественно мусульманских стран, независимо от их фактического вероисповедания (или отсутствия такового). Последние исследования французских статистических служб (Национального института демографических исследований и Национального институт статистики и экономических исследований) показали, что в стране проживают 2,1 млн мусульман в возрасте от 18 до 50 лет. Население континентальной части Франции — 60,8 млн. Таким образом, на самом деле доля мусульманского населения заметно меньше 10%.
В Англии — 2,86 млн мусульман при общей численности населения в 60,5 млн по оценке Центра Пью, и 2 млн — по оценке местного МВД.
При этом практикующие верующие, регулярно посещающие мечеть, составляют среди европейских мусульман 8-15%.
Таким образом, сейчас доля мусульман в населении западноевропейских стран существенно меньше, чем в России (более 10%). Причем, в отличие от той же России, они распылены по изолированным друг от друга анклавам и погружены в массу «белого» населения. Кроме всего прочего, это способствует ассимиляции, которая в благоприятных (французских, например) условиях идет достаточно быстро — более половины «этнических мусульман» во Франции уже не считают себя мусульманами.
Дальнейший рост исламского анклава до геополитически угрожающих величин невозможен по ряду причин.
Во-первых, приток иммигрантов не будет продолжаться бесконечно. В развитых мусульманских странах рождаемость уже упала до уровня простого воспроизводства и явно будет падать ниже. Число детей, приходящихся на одну женщину в Алжире, например — 1,7-1,9, в Тунисе — 1,75 (данные на 2006 год). То есть ниже уровня, необходимого для простого воспроизводства (2,1 ребенка на женщину). Быстрый прирост населения в этой части Северной Африки обеспечивается за счет огромной массы молодежи, оставшейся после демографического бума 70-х — ее еще много, но рожает она уже не столь активно.
То же самое характерно для наиболее развитой части остального исламского мира — Турции, и как ни дико это звучит, Ирана (фертильность от 1,87 и 1,71 соответственно до 2,2 и 1,9). Быстрый рост там основан просто на том, что поколение, оставшееся после бума рождаемости, уже вступило в детородный возраст, но еще не начало умирать. Однако впоследствии ситуация скорректируется.
В среднеразвитых мусульманских странах рождаемость тоже падает — причем зачастую очень быстро. Следует учитывать, что в том же Алжире рождаемость сократилась с 3,5 детей на женщину до 1,9 между 1995-м и 2005 — то есть за десять лет.
Огромное количество детей характерно только для отстающих стран вроде Афганистана, Йемена или Палестины. Следует понимать, что исламский мир сейчас оказался примерно в такой же ситуации, с какой Запад столкнулся в XIX веке. Сразу после начала индустриализации возникает демографический бум, результаты которого перекрывают потребности довольно медленно растущей экономики. В итоге следует миграционный всплеск, достигающий пика через 20 лет (для России, например, это 1880-е годы). Однако затем рождаемость постепенно снижается, а экономика начинает требовать все большего количества рабочих рук.
Равным образом не соответствует действительности идея о том, что мусульманские иммигранты в Европе обзаводятся огромным количеством потомства. На самом деле, рождаемость высока лишь в семьях, где жена непосредственно вывезена из страны эмиграции. У мусульманок, рожденных в Европе, детей относительно немного — на уровне простого воспроизводства. При этом из-за сдвигов в демографии стран выезда эта ситуация распространится и на новых иммигрантов.
Иными словами, демографическое давление на Старый континент будет становиться все меньше — как снаружи, так и изнутри.
Во-вторых, вымирание в Европе отнюдь не настолько тотально, как принято думать. Во Франции количество детей на одну женщину составляет 2,01, в Англии — 1,96 (данные на 2008 год), что близко к уровню простого воспроизводства. Примечательно, что в Англии рождаемость достигла минимума в 1974, а в 2008-м была рекордной за 35 лет, и примерно та же картина наблюдается во Франции. Кстати, французы были объявлены вымирающей нацией еще в начале XX века — именно тогда смертность у них впервые превысила рождаемость. С тех пор численность населения Франции выросла почти в полтора раза — правда, в значительной степени за счет ассимилировавшихся иммигрантов из Восточной и Южной Европы. Собственно, один такой сейчас ею правит.
В целом по Европе рождаемость растет с 2003 года, причем относительно быстро — хотя еще остается низкой (с 1,47 до 1,6 ребенка на женщину).
В итоге, по мнению профессиональных демографов (например, работавших в рамках проекта Pew Forum of Religion and public life), численность мусульманского населения в Европе к 2030 году хотя и сильно вырастет, но все равно составит около 8-9%. Так, профессор Бриан Грим прямо назвал фантазии по поводу Еврабии беспочвенными. Даже в наиболее исламизированных странах численность мусульман будет чуть больше 10% (Франция — 10,3%, и при этом речь идет об «этнических» мусульманах, а не о фактически исповедующих ислам).
Иными словами, исламская «демографическая бомба» — миф. Мусульмане никогда не станут численно преобладающими в Европе — даже при нулевых темпах ассимиляции. Между тем, они отнюдь не нулевые сейчас, и тем более не будут нулевыми завтра.
Ограниченная численность и специфический социальный статус определяют фактическую роль, которую иммигранты могут сыграть в европейской истории. Как наиболее уязвимая экономически группа, они будут первыми реагировать на процесс неизбежного крушения «государства всеобщего благоденствия», генерируя вспышки недовольства. Однако никаких шансов устроить что-то вроде исламской революции в отдельно взятом Лондоне у них нет.
Проблемы будут — но до тех пор, пока основная масса населения останется лояльной, протесты будут подавляться. Максимум, на что способны «бунтари» — стать застрельщиками социальных движений среди коренного населения. И здесь они действительно могут сыграть существенную роль — достаточно вспомнить, что «классовые битвы» конца XIX-начала XX веков были в значительной степени связаны с рабочими-иммигрантами. Англия с ее полувиртуальной экономикой выглядит особенно уязвимой. Однако это не значит, что Европа станет мусульманской.
Евгений ПОЖИДАЕВ
http://www.rosbalt.ru/main/2011/08/12/878826.html