30 октября 1941 года начался первый немецкий штурм, а 4 июля 1942 года немцы заняли город. Немецкие войска вторглись в Крым 20 октября 1941 года и уже через 10 дней подошли к окраинам Севастополя. Но на захват города им потребовалось 250 дней. В результате сражений город был фактически стерт с лица земли, но жители защищали его до последнего.

«Слабая крепость»

Налеты на город и корабли продолжались в Севастополе ежедневно с первого дня войны, 22 июня. Но немец не наступал с суши.

Предвидя, что это случится, еще с июля в городе начали строить укрепления. Удалось создать два рубежа обороны: внешний длиной 35 километров (в начале сражений он был поделен на 4 оборонительных сектора) и тыловой в 2-3 километрах от города длиной 19 км. Построить третий необходимый рубеж — от Балаклавы до Качи — не успели.

В середине сентября 1941 года начались бои на севере Крыма. В помощь была переброшена Приморская армия, державшая оборону Одессы, но спасти положение ей не удалось. Противник за 10 дней дошел до Севастополя и рассчитывал на стремительный захват города.

Немцы планировали захватить Кавказ с его нефтяными месторождениями и двинуться в сторону Персидского залива. Черноморский флот и Севастополь стали серьезным препятствием для этих замыслов.

Решение Верховного главного командования было единственно возможным: «Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами». Командующим обороной города был назначен вице-адмирал Филипп Октябрьский, более 2,5 тыс. горожан были отправлены на фронт.

Еще в 1912 году под руководством инженера Кюи в Севастополе были вырыты котлованы для башен, но из-за революции строительство было остановлено. В 1930-е годы о проекте вспомнили и успешно достроили. По рассказам очевидцев, объем бетонных работ превышал аналогичные работы при постройке ДнепроГЭС. Батарея под номером 35 была расположена около мыса Херсонес, а батарея под номером 30 — возле деревни Любимовки.

Генерал Эрих фон Манштейн, командующий 11-й немецкой армией, наступавшей на город, отдал приказ: «Севастополь — крепость слабая. Взять маршем, коротким ударом», а в приказе Адольфа Гитлера от 21 августа 1941 года звучало: «Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма…»

Основная часть 35-й батареи — два исполинских железобетонных массива с орудийными башнями, которые могли поворачиваться на 360 градусов, ведя круговой обстрел, множеством подземных помещений и ходов, а также двумя запасными выходами к морю. Батареи строились для защиты города с моря, но вскоре им пришлось стать центром обороны с суши, а 35-й батарее — стать символом героической обороны города.

Немецкая армия имела полное преимущество в тяжелой технике, авиации и живой силе, а также в общей организации, связи и в подготовке командного состава. Для захвата Севастополя они использовали самое современное оружие — самоходные мортиры «Карл», «Гамма» и гигантскую 800-миллиметровую стационарную гаубицу «Дора» размером с трехэтажный дом, самое большое орудие Второй мировой (защитники Севастополя прозвали ее «Дура»).

По некоторым данным, командование Севастопольского оборонительного района поначалу не верило в существование у немцев под Севастополем орудий такого класса, хотя командир 30-й батареи Александер докладывал, что по нему ведут огонь невиданным оружием. Чтобы убедить командиров, пришлось специально фотографировать стоящего человека рядом с неразорвавшимся снарядом длиной 2,4 м.

Во всей Второй мировой немецкие войска никогда не применяли артиллерию в таком масштабе, как в наступлении на Севастополь. То же самое верно и в отношении авиации. К началу сражений в Севастополе находились главные силы флота в составе одного линейного корабля, пяти крейсеров, 11 эсминцев и 16 подводных лодок, но большая часть их ушла на базы Кавказа на второй день обороны.

Город и бухту неистово бомбили и обстреливали, но батальоны морской пехоты и ополченцы из числа жителей, а затем и присоединившаяся к ним с севера Крыма дивизия Приморской армии отражали атаки. Взять «слабую крепость» с ходу не удалось. В дальнейшем немцы предпримут еще три наступления, используя разные варианты захвата города, но в 1941 году Севастополь еще сможет их отразить.

В последних числах декабря положение защитников стало критическим: советские войска начали высадку десанта на Керченском полуострове, и, чтобы перебросить туда войска, немецкое командование стремилось быстрее взять Севастополь. Немцам удалось продвинуться в городе, но не захватить его.

«Героем был каждый»

Бывший командир прославившейся в боях 7-й бригады морской пехоты генерал-лейтенант Евгений Жидилов в книге «Мы защищали Севастополь» отмечал: «Наш севастопольский плацдарм невелик. Но населен он густо. Здесь собрались представители всех народов, живущих в нашей огромной стране…».

Помогало сражавшимся огромное число добровольцев. 15 тыс. человек ушли в народное ополчение. В первые дни войны в армии не хватало оружия: винтовок, пулеметов, гранат, пистолетов. Военный совет постановил: собрать у населения охотничьи ружья, мелкокалиберки. В Крыму им изо всех сил помогали местные партизаны, которые в меру своих возможностей вели подрывную деятельность. Хотя прямую связь между партизанами Крыма и севастопольцами наладить было нельзя.

Военный историк Евгений Мельничук вспоминает, что в партизанские отряды записывали даже школьников 8-9-х классов. «Все были патриотами и пошли в отряд с известной долей романтики, однако первыми умерли от голода, многие застрелились — в общем, в первую очередь погибли эти ребята».

Повседневный героизм стал для жителей города нормой жизни. Рабочие Морского завода под обстрелами ремонтировали корабли, производили боевую технику, оборудовали два бронепоезда, построили и оснастили плавучую батарею N3 («Не тронь меня»), среди немцев известную как Квадрат смерти. Она прикрывала город от налетов германской авиации с моря. В горных штольнях работали подземные комбинаты, где делали оружие и боеприпасы, шили белье, обувь и обмундирование. Под землей работали амбулатории, столовая, клуб, школа, детские ясли и сад, а впоследствии госпиталь, хлебозавод.

«В мастерских чинили грузовики, бронетехнику, танки, ходовую часть орудий. Командиры боевых подразделений, экипажи машин порой со слезами на глазах умоляли ускорить ремонт. И рабочие ребята старались действительно не за страх, а за совесть», — пишет Георгий Задорожников.

«В Севастополе я жил в центре города, но достаточно было выйти из дома, чтобы почувствовать себя на фронте. Меня поражала непрерывность жизни, сохраняющейся везде, несмотря на ужас беспрерывных бомбежек и беспрерывных боев. Помню, на аэродроме увидел летчика, бреющегося перед боевым вылетом с хладнокровием человека, уверенного в возвращении, — вспоминал художник Леонид Сойфертис. — Помню почтальоншу, которая разносила письма, пробираясь через только что разрушенное здание в бомбоубежище; она знала, в каком бомбоубежище находится ее адресат. Мне передалась уверенность всех в победе, и хотелось рассказать о том, что я вижу, оптимистически, весело».

Меня поражала непрерывность жизни, сохраняющейся везде, несмотря на ужас беспрерывных бомбежек и беспрерывных боев. Помню, на аэродроме увидел летчика, бреющегося перед боевым вылетом с хладнокровием человека, уверенного в возвращении. Помню почтальоншу, которая разносила письма, пробираясь через только что разрушенное здание в бомбоубежище; она знала, в каком бомбоубежище находится ее адресат Леонид Сойфертис севастопольский художник; из воспоминаний

Молодежь помогала взрослым: разносили повестки в армию, дежурили в городе, обходили разрушенные бомбежкой дома, помогали раненым добраться до госпиталя.

«А еще (теперь это вспоминать смешно) мы «ловили диверсантов и шпионов», которые якобы пробирались в город. Обычно нашими «жертвами» становились мужчины в шляпах и очках, и мы их тащили в милицию, — вспоминает Эсса Беднарчик, коренная жительница Севастополя, преподаватель русского языка и литературы. — Но чаще всего мы помогали рыть щели во дворах, чтобы было где спрятаться во время бомбежек».

В период осады города информацию о состоянии дел на фронте горожане получали из газет. «Мы радовались победам, гордились подвигами красноармейцев и краснофлотцев. Знали о подвиге пяти моряков, остановивших телами колонну танков… Всех не перечислишь — героем был каждый», — вспоминает Георгий Задорожников.

«Нас бросили на произвол судьбы»

Последние дни обороны… 7 июня Манштейн начал новое наступление на город с кодовым названием «Лов осетра». Замысел операции состоял в блокаде города с моря (подлодками, минами, торпедными катерами и авиацией), разрушении инженерной обороны, постепенном захвате Севастополя и уничтожении Черноморского флота в ходе эвакуации гарнизона. Все эти задачи были выполнены, кроме последней: Черноморский флот так и не пришел эвакуировать жителей и защитников Севастополя.

Город был обречен: немецкое наступление на Кавказ и Волгу развивалось настолько успешно, что на оборону города у Ставки не было ни сил, ни ресурсов. К тому моменту на каждого севастопольского бойца приходилось два вражеских, на каждое орудие — два орудия противника, против одного танка — четыре фашистских, а против самолета — десять. И с каждым новым днем это преимущество росло.

Поняв, что Севастополь не сдастся, его просто стирали с лица земли — горело все, что можно, и люди сражались буквально подручными средствами. При этом памятник Затопленным кораблям, символ города, непостижимым образом уцелел.

Авиация была полностью уничтожена, а из состава ВВС был создан батальон морской пехоты. К концу июня у защитников Севастополя стали заканчиваться боеприпасы, и вице-адмирал Октябрьский в ночь на 1 июля 1942 года получил разрешение Ставки на свой запрос об оставлении Севастополя и эвакуации, причем только высшего и старшего командного состава армии и флота и партийного актива города.

Ночью 1 июля командный состав был вывезен прилетевшими самолетами, а 80 тыс. человек брошены на произвол судьбы. Последние дни обороны сумеют пережить только 4 тыс. из них. Через некоторое время эвакуировался и генерал Петров, оставленный Октябрьским руководить обороной.

«Бойцы сражались до последнего, пока стояла батарея, — вспоминает севастополец Виктор Медведев. — В последний день, зайдя в штабную землянку… увидел, как начальник штаба запихивал в противогазную сумку сухари и тушенку. Спешил на последний самолет…».

На берегу у Херсонесского мыса остались притиснуты к морю десятки тысяч бойцов и командиров, без боеприпасов, медикаментов, продовольствия и воды. В ночь на 2 июля была подорвана бронебашенная батарея №35, на которой не осталось снарядов.

Раиса Холодняк, в 1942 году занимавшая должность секретаря Балаклавского райкома ВЛКСМ, вспоминала: «Говорили, что в радиорубке стараются связаться с большой землей и сказать, что здесь есть люди. Но нас не слышит земля — они (в радиорубке — прим. ТАСС) говорили так». К вечеру 3 июля 1942 года организованная оборона прекратилась, а стране объявили, что Севастополь сдан. Но на самом деле никто не сдавался. Город держал оборону еще 12 дней.

Вспоминает военный врач Владимир Шевалев: «Встретил бывшего комиссара 47-го медсанбата. Мы договорились, что в случае ранения одного из нас другой должен его пристрелить, чтобы раненым не попасть в плен. Маленький колодец возле маяка был полностью вычерпан, из-за капли воды стреляли друг друга. Мы, чтобы помочь раненым воинам, фильтровали мочу или пользовались кровью убитых и живых лошадей».

«Да, об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам», — признал после войны бывший нарком ВМФ СССР, адмирал флота Николай Герасимович Кузнецов в книге воспоминаний. Почему же не подумали?

«Пытались прорваться к партизанам, но не было оружия. Пошли под скалы в районе аэродрома. Там было много раненых, стоны, крики, огромная масса людей. Ждали корабли, но потом поняли, что нас бросили на произвол судьбы» — из личного дневника авиамеханика В. Фокусова.

Эвакуация высшего военного руководства и последовавший за ним хаос — самый спорный момент обороны города. Военный историк Юрий Мухин считает, что удержать Севастополь было возможно.

«Нужно было использовать Черноморский флот и все его боеприпасы в войне, а не хранить корабли для того, чтобы после войны разобрать на металлолом. Надо было не одним кораблем прийти в Севастополь, а всем флотом, и зенитными орудиями всего флота вести огонь по немецким самолетам. Но и без флота Севастополь можно было удержать.

Нужно оценить, что они (эвакуировавшееся руководство — прим. ТАСС) сделали своей трусостью. Представьте, что немецкий батальон в один день убил бы Октябрьского и Петрова, всех командиров дивизий и полков. Войска были бы обезглавлены и дезорганизованы. Но надолго ли? До момента, пока в должности не вступили бы и не начали командовать уцелевшие офицеры. То, что совершили Октябрьский с Петровым, — подлее и страшнее, поскольку восстановить организацию и прекратить панику было уже невозможно».

«Оставление командующим обреченного гарнизона — это сложная морально-этическая проблема, — отмечает в свою очередь Анна Агишева, заведующая отделом истории ВОВ Государственного музея героической обороны Севастополя. — В истории войны найдется много примеров, когда командующие армиями и фронтами оставались со своими войсками и разделяли судьбу своих подчиненных. Но следует заметить, что любой командующий армией и фронтом не является хозяином своей судьбы, он является высокопрофессиональным госслужащим, на обучение которого страна потратила большие средства.

Вот с этой точки зрения генерал Петров должен был сесть на подводную лодку и уйти из Севастополя. Сталин в свое время заметил: «У нас нет в запасе Гинденбургов». Если бы генерал Петров остался в Севастополе и попал в плен или погиб, то во главе Второго Белорусского или Четвертого Украинского фронтов в 1944 году пришлось бы поставить далеко не Гинденбурга, а, например, генерала Козлова, которого обвиняют в крахе Крымского фронта».

Последствия

Последовавшие два года фашистской оккупации стали черным периодом истории Севастополя. В первые же дни фашистами было расстреляно более 3,5 тыс. мирных жителей, всего за 22 месяца оккупации в Севастополе было расстреляно, сожжено, утоплено в море 27306 человек. В фашистскую Германию угнали 45 тыс. человек.

Интересно, что если оборона Севастополя длилась 250 дней, то освобождение в мае 1944 года заняло всего неделю. После войны Севастополь был полностью отстроен заново. Выжившие защитники были награждены медалью «За оборону Севастополя». Кстати, для солдат 11-й армии Гитлер также учреждал специальный знак — железный «Крымский щит», который пришивался на рукава шинелей и френчей.

Ольга Жукова, кандидат исторических наук, вспоминает: «Профессор Мансур Мухамеджанов проходил в Севастополе срочную службу в 1950-х годах. Однажды в горах на учениях молодые матросы, окапываясь, обнаружили свинцовую полоску, скрученную, словно древняя грамота, развернули и прочли: «Мы стоим здесь до конца!» И — короткий список фамилий…».

Георгий Панкратов

Источник: http://tass.ru