Ранним утром меня разбудил звонок подруги: «У нас во дворе гастарбайтера убили! Надо срочно вызывать телевидение!» Попыталась я, конечно, взволновать нескольких знакомых телевизионщиков. Нет, никто в тот двор на улицу Дмитрия Ульянова не захотел ехать — «банальный сюжет».
Почти каждый день получаю по интернет-рассылке подборку «СМИ о ксенофобии и этноэкстремизме». СМИ назначили трудовых мигрантов виновниками кризиса и о нападениях на них сообщают порой с азартом спортивных комментаторов.
Между тем режиссер Павел Лунгин, снявший полюбившийся публике фильм «Остров», собирается делать кино о мигрантах: «Мне кажется, сегодня это самая глубокая проблема России — и религиозная, и нравственная».
На недавнем форуме в Общественной палате ситуацию с ксенофобией многие называли катастрофической. Палата создает рабочую группу, которая должна подготовить программу по толерантности. Почему-то никто не вспомнил, что лет семь назад такая программа уже была и на нее выделялись немалые деньги. Но какими деньгами можно исправить общественные нравы? Ведь пятьдесят процентов россиян, как с горечью заметил на том форуме Николай Сванидзе, считают нормальным лозунг: «Россия — для русских!» Причем это вовсе не экстремисты.
Ксенофобия, неонацизм… По-русски всему этому есть одно точное название — человеконенавистничество.
«Но что мы, просто граждане, можем сделать, чтобы остановить вал ненависти?» — с таким вопросом приезжали в Москву супруги Тетерины, Александр и Римма, вчерашние переселенцы, живущие сейчас в Клину. Родились они на Урале, после Горного института уехали по распределению в Узбекистан. «Мы прожили там 23 счастливых года». Возвращаясь на Родину, Тетерины не захотели получать статус добровольного переселенца, дающий некоторые льготы. «Это было бы обидно для республики, которая принимала нас как родных». Хоть и работа, и жилье теперь у них куда хуже, чем были в Навои, но они уже обросли друзьями, Римма успела стать лауреатом фестиваля авторской песни. И могли бы снова, как раньше, чувствовать себя счастливыми, но в Клину случилось событие, не дающее им покоя.
В этом мирном городке, знаменитом тем, что здесь жил Чайковский (именно в Клину он создал свою бессмертную Шестую симфонию), была с особой жестокостью убита женщина, спешившая утром на работу. Произошло это на пустыре, поблизости от бывшей поликлиники, где теперь общежитие трудовых мигрантов. Через два дня в местной газете, издаваемой неким общественным движением «Согласие и правда», появилась заметка под заголовком: «Нас убивают».
Ссылаясь на анонимного читателя, газета писала, якобы пострадавшая успела сказать перед смертью, что на нее напали «азиаты» (слово было выделено крупным шрифтом). На сайте газеты началась, конечно, вакханалия:
«…Гастеры сейчас озвереют, так как сидят без денег из-за кризиса. Надо вооружаться и гасить их, не отходя от кассы.
…пора идти на пикет и требовать отправки всех азиатов на родину. Рабочие места с удовольствием займут россияне…»
В общежитие зачастили разные проверки, грубо обыскивали всех жильцов, целыми днями держали людей под замком, не выпуская ни за хлебом, ни на работу. Местные хулиганы избивали мигрантов, отбирали весь их заработок. По ночам в окна летели камни и пустые бутылки.
Тетериным стало… стыдно жить в Клину: «Стыдно, понимаете, что на твоих глазах творится несправедливость, а ты бессилен помочь. Ведь многие из этих «узбечат» — ровесники наших сыновей, выросли у нас на глазах. Мы знаем их родителей, добрых, порядочных людей. Разве легко им отправлять детей в Россию, когда здесь столько рисков. Ребята берутся за любую черную работу, облегчают нам жизнь, а в ответ получают оскорбления и ненависть. За что?»
Александр написал тревожную статью в местную газету, начали они с Риммой наводить справки, кто угрожал мигрантам. По мнению очевидцев, это был лидер того движения «Согласие и правда», которое опубликовало статью «Нас убивают».
Оказалось, он давно старается и никак не может стать мэром города. Мигранты сами по себе его вовсе не интересуют, они, как и сами жители города, просто стали пешками в его борьбе за власть. Жителей натравливали на мигрантов только для того, чтобы скомпрометировать действующего мэра. Это мэр отдал бывшую поликлинику под общежитие «Водоканалу», значит, именно он виноват в том, что «здание превратилось в логово преступности, заезжего криминала…»
Проверки выявили, что «Водоканал» исправно оформляет документы своим работникам, подозрительных лиц в общежитии не нашли. В следственном управлении меня уверили, что мигранты ни малейшего отношения к тому убийству не имеют. Кстати, половина работяг, не выдержав травли, из Клина уехали.
«Хоть головой о стену бейся, все равно правду о мигрантах люди почему-то не хотят слышать и знать», — в отчаянии говорит директор клинского «Водоканала» Сергей Петрович Борисов. И я его хорошо понимаю. С прошлой осени пытаюсь опровергнуть лживость московской статистики о преступлениях, якобы совершаемых «гастарбайтерами». На всех сборах, посвященных этой горячей проблеме, столичные чиновники шокируют публику, заявляя, что на мигрантов приходится 40 процентов всей российской преступности. Во время кризиса стали говорить уже про 45 и даже про 50 процентов. На самом же деле, согласно официальной статистике МВД, мигрантские преступления составляли в прошлом году 3,1 процента от всех раскрытых в России преступлений, а теперь да, эта цифра выросла, но — внимание! — лишь на десятые доли процента и составляет 3,8 процента. Другой статистики по стране ни у кого нет и просто быть не может.
А московские чиновники просто приписывают «гастарбайтерам» все преступления, совершаемые приезжими со всей России. Понятно, что в Москву, в самый богатый город страны, едет поживиться всякий российский сброд, но это же, простите, «лохотрон» — жонглировать такими устрашающими цифрами в дискуссиях о трудовых мигрантах. Сколько было статей в «РГ», выступлений на ТВ. Ничто не помогает. Порой кажется: твой оппонент наконец устыдился, признает, что не о тех речь, и вон уже публика аплодирует репликам в защиту мигрантов, но начинается голосование, и, как правило, побеждает нелюбовь к понаехавшим».
«Да понимаем ли мы, что творим с нашими самыми близкими соседями?! — продолжает директор Борисов (он тоже, как и Тетерины, провел часть своей жизни в среднеазиатских республиках). — Это очень опасно, если мигранты будут уезжать от нас врагами России. Да если мы их разгоним, наш «Водоканал» просто ляжет, и что будет с городом — страшно представить. Ну утонет же Клин в нечистотах».
…Месяц назад мне довелось побывать в Душанбе. Когда летели из Москвы, огромный лайнер был полон. На обратном пути оставалось много пустых мест. «В прежние годы весной такого не бывало,- рассказывают стюарды. — Нет, дело не в кризисе. У нас в Таджикистане всегда кризис». Оказывается, таджики стали бояться ездить в Россию.
До сих пор перед глазами будто кадры из фильма: в самолет один за другим с какой-то веселой отвагой входят чисто одетые мальчики, юноши, мужчины. Это смельчаки, рискнувшие, несмотря ни на что, искать удачи в России. Как много хороших, значительных лиц и в каждом светится человеческое достоинство. Какими одинаковыми они станут, когда наденут оранжевые робы…
Меня и теперь не оставляют горькие мысли, пришедшие тогда, в самолете: всем ли повезет вернуться? И будто я сама в чем-то виновата. Если не перед ними, то перед Александром и Риммой, — мы встречались не раз, но я так и не смогла ответить на их требовательный вопрос: как остановить ненависть?
Вот в войну деды и прадеды этих «гастарбайтеров» сражались и умирали вместе с нашими предками, а их семьи принимали наших беженцев и делились с ними последним. В войну всем жилось тяжело, может быть, потому люди и тянулись друг к другу. Почему же теперь мы потеряли такую драгоценную человеческую общ-ность? Можно сколько угодно иронизировать по поводу «совков» и «фанерной дружбы народов», но невозможно не признать, что Советский Союз все-таки был «плавильным котлом». Ведь на житейском уровне национальность не считалась ни достоинством, ни пороком. Граждане влюблялись, не различая национальностей, жили счастливо в смешанных браках, искренне дружили, пусть не народ с народом, но сосед с соседом.
Испокон веку известно, что ненависть можно победить только любовью. Ненависть — это стадное чувство. А вот любовь всегда личностна, индивидуальна. И, может быть, чтоб остановить ненависть, нужно всего лишь в каждом, кто метет двор или кладет кирпичи, постараться увидеть не функцию, а конкретного, неповторимого человека?
Лидия ГРАФОВА
«Российская газета» — Федеральный выпуск №4924 (100) от 4 июня 2009 г.