Что будет с татарским народом?

Post navigation

Что будет с татарским народом?

После начала выстраивания «вертикали власти» законодательство Татарстана полностью переделали под российское. Суверенитета не стало. Выборы губернаторов отменили. Выборы в Госдуму будут происходить по партийному признаку. Все высшие должностные лица в Татарстане являются членами партии «Единая Россия». 

Оказалось, что все призывы и «достижения» довольно легко могут исчезнуть. Остается только то, что существовало здесь веками. Речи политических деятелей все более изобилуют религиозными модулями. Почему это так? Как это связано с образованием и структурой общества? Что нас ожидает в будущем? Об этом мы решили поговорить Ильдусом Амирханом, председателем Милли Меджлиса татарского народа, разработчиком концепции национального образования, университета, «татарского закона», «семейного кодекса» и так далее. Интервью было взято в 2006 году для газеты «Молодежь Татарстана» в рамках проекта «Татарстан-2016».

— Ильдус Усманович, как вы оцениваете ситуацию с татарским народом и Татарстаном в новых условиях?

— Путь, который мы избрали в перестроечный период, привел к мировоззренческому кризису. Причем это присуще миру в целом. Если не рассматривать все мировые процессы интеграции, глобализации, секуляризации, то найти нишу для развития татарской нации будет очень трудно. Я немного расскажу об истории, чтобы оценить современную ситуацию.

В 19 веке мы чего-то добились. Тогда мировоззренческий вектор находился в поле духовности. У нас была своя система. Хотя государства, как такового не было, но у нас была система, и не только образования. Общественная жизнь в 4 тысячах махаллях была объединена вокруг духовного правления. Хотя оно находилось под контролем царского синода и большинство муфтиев были ставленниками царского режима.

Татары очень неохотно шли на контакт с российской действительностью, русской культурой, российским образом жизни, не хотели сотрудничать с правительством. Мы не могли получить европейское образование. Контакты с Бухарой и Саудовской Аравией, Ираном, Турцией давали какую-то духовно-этническую подпитку, вернее, национально-культурную. Но оказалось, что нация не совсем может конкурировать с развивающимися европейскими и русской нациями.

Тем не менее это было развитием. Духовность была, культура была, социализация шла через махалля как образ жизни. Присутствовали все три параметра, которые я считаю основными признаками личности и общества: это духовная основа, которая основана на моральных принципах и на том, что Бог первичен. Затем это этнокультура, которая была построена на той среде, в которой развивался народ, и являлся отражением природы. И социализация жизни — это быт, вплоть до самоуправления. Местное самоуправление сегодня — это уродливое явление по сравнению с тем что было раньше. МСУ было национальным управлением в составе государства, экстерриториальным самоуправлением. У нас не было ни суверенитета, ни президента, ни флага, ни герба, но это было гораздо лучше. Постепенно татарские просветители начали ратовать за введение точных предметов в медресе, реформу системы образования, тем самым приближаясь к западной культуре.

В XX веке пришли большевики, вся эта сложившаяся структура была полностью разрушена. Исчезла духовная вертикаль. Национальную пытались сохранить, но сама по себе коммунистическая идеология отвергала национальность, как таковую. Она постепенно свелась на нет. Школы действительно были светского типа. Не скажу, что мы ничего не приобрели. Мы приобрели определенные культурные ценности — русские, европейские. Татарский язык же был практически ликвидирован в системе образования. К временам перестройки мы пришли без национальной школы.

— Татарской?

— Не только, и русской национальной школы тоже уже не стало. Современная русскоязычная школа — это не национальная русская школа. Я старался войти в контакт с русскими. В Набережных Челнах пытались создать и русскую и татарскую национальные школы. Оказалось, что русские менее готовы для восстановления школ, чем татары. Почему? До революции открывали гимназии, отходя от принципов церковно-приходских школ. После революции — создавали школы гимназическо-космополитичного типа. Но даже приходские школы были на уровень ниже татарских. У нас ведь ничего не было, кроме этой школы. Все силы были брошены на нее.

После перестройки мы попытались восстановить национальную школу. Мы, ассоциация «Магариф», объявили о том, что татары берут систему национального образования в свои руки. За эту идею проголосовало 656 делегатов съезда ассоциации из 665. Некоторые считали, что в данный момент невозможно школу оторвать от государственной системы образования. Думали, что будет суверенитет, будет развитие нашего государства. Но этого не случилось. Постепенно образование стало полностью контролироваться государственными бюрократическими структурами и мы получили татаро-язычную, но не татарскую школу. Поэтому мне пришлось идти в политику, даже возглавить ТОЦ в 1993 году. Но, спустя какое-то время, я понял, что с ТОЦ уже ничего не получается. Было очень сильное столкновение с мулюковским крылом. Они всегда популистически говорили: «Государство!» Внешне все красиво: государство — это социальная структура, существующее для защиты культурной матрицы. Они хотели получить государство номенклатурного типа без решения проблем национального развития. Нация же — это отражение этнокультурной матрицы, психологический фактора, сложившегося исторически.

Мы открыли национальный татарский университет в 19993 году. Подготовили 500 человек в течении 5 лет. Они отличаются своим мышлением, кругозором. Но так как нет экономической структуры, нам очень сложно на что-то влиять. Нас тогда поддержал Коноплев Юрий, бывший ректор КГУ, Хасанов Мансур, экс-президент Академии наук РТ. Мы, татары, хотели создать свой исламский университет. Нельзя создавать отдельно исламский и татарский университеты. Нельзя навязать мировоззрение искусственно. Например, в Египте, когда Насер — социалист умер, пришел Садат и сказал: «Давайте будем восстанавливать религию». И дал разрешение строить мечети, чуть ли не в каждом доме, освободил за от налогов. Но ситуация не улучшилась.

— Каким должно быть «светлое будущее» татар? Если 10 лет назад мы стремились к государственности, то сейчас к чему мы должны стремится?

— Первые шаги нужно начинать с восстановления общины. Необходимо параллельно создавать общинные структуры, образовательные системы, правовые, экономические, информационные системы. Мы должны создать свои школы, магазины, больницы. И постепенно все это наращивать. Полностью духовным общество быть не может. Без отрицательного не может быть положительного полюса. Но без веры мы все равно ничего не добьемся. Есть статья в российской конституции о том, что местные органы самоуправления создаются с учетом исторических культурных условий. Уже на этом принципе можно начинать. Например, в деревне может быть два махалля. Авыл, село, поселок, и так далее. Мы не затронем государственную структуру, границы, рамки. Сохраним семьи. Сейчас становится очень опасной западная индивидуализация. Отдельный атомарный человек не представляет собой единицу национального общества. Семья, община, союз общин, государство — это иерархия должна строиться именно в этой последовательности.

— Общинность может быть в двух вариантах: первый — это семья, второй — это коммуна, то есть община, основанная не на родственном принципе. Какой из этих вариантов лучше и как они должны соотносится?

— В деревне важнее родовые принципы. Общины коммунистического типа сами по себе хороши, но плохо отчуждение права собственности. Мы, народ, владеем огромными ресурсами, которые у нас украли. На каждого гражданина России приходится определенное количеств земли, нефти, леса и так далее. Принцип экономики должен исходить из этого: есть владельцы — население и есть управляющие компании, с которых можно спросить. Они не являются хозяевами, они просто получают процент за свою деятельность, а не наоборот, как сейчас.

— Мы из тюркских народов самые урбанизированные. Наше поколение более индивидуалистичное, чем даже наши родители. Родственные связи, может быть и не рвутся, но дистанция увеличивается. Что должно произойти, чтобы наш маленький народ взял и переосмыслил свое будущее?

— Мне кажется, что маленьких народов не существует, маленьких людей не существует, потому что истина одна для всех. Если даже такая маленькая нация будет руководствоваться истиной, эта истина очень быстро будет развиваться. Мухаммед проповедовал 23 года. В начале учеников было 12-13 человек, а в конце его пребывания на этом свете мусульман стало в сотни тысяч раз больше. Похожая ситуация с Иисусом.

Насчет урбанизации — это может быть даже хорошо. Может быть, общинность будет на более высоком уровне.

— Какова принципы идеальной модели нашего общества?

— Есть главные ценности. Первая — это закон божий. Вся система образования должна быть построена на этом. Соблюдать психологический уровень той этнической среды, в которой живем. Затем социальная справедливость — равные доли, свобода воли, то есть отношения свободных людей, а не господина и раба. И третий принцип — взаимная социализация, основанная на принципах хозяйственности. Образование тоже можно разделить на три принципа. В первую очередь быть человеком. Принцип равенства — ты равен мне, я равен тебе. Соблюдение человеческих качеств. Второе — это уровень профессионализма. Если уж я решил стать, например, учителем, то я должен учиться этому мастерству. Третий уровень — экономический, который мы сегодня поставили на первое место. Сегодня изменились пропорции — может быть, нужно готовить больше хазратов или хороших идеологов, а инженеров Запад нам доставит столько, сколько понадобится. Хотя иногда не соответствует материальное вознаграждение с потребностью общества. Например, учителю повысили зарплату на 2,5 тысячи, а сделать канализацию стоит 12 тысяч.

Откуда же берутся богатые? На планете много природных ресурсов, все это хранилось миллион лет. Пожалуйста, берите и делите. Но должно же быть равенство. Трудом добывается только 25 процентов стоимости. Вообще богатому трудно будет попасть в рай, потому что он часто нарушает принцип справедливости. Вся эта экономика не для того, чтобы быть богатым, а для того, чтобы не быть рабом. Если я нищий, то я вынужден стать рабом. А раб выпадает из всех законов, и не только светских. Раб не может быть верующим, поскольку нет у него свободы совести. Освобождение рабов в исламе является одним из главных достижений, к которому Запад пришел на двенадцать столетий позже. И сегодня у нас подавляющее большинство господ и рабов, поэтому так много неверующих.

— Представим 2016 год и общины. Как они будут выглядеть, если все будет складываться нормально?

— У меня такой оптимистический прогноз, если мы сегодня каким-то образом восстановим общественные системы. Если мы бросим на это все силы, и начнем формировать это снизу, лет через 10 народ реально подойдет к управлению своей жизнью. Но без веры он этого сделать не сможет, потому что система основана на моральных качествах. Он попытается в этой общине хитрить и поступать не честно. Поэтому надо одновременно строить общину и нравственное воспитание. Иногда мне даже хочется защитить пьяниц, проституток, потому что они честны. Муллы мне более индифферентны, потому что они часто врут и спекулируют самыми ценными вещами.

Когда мы организуем общины, мы решаем вопросы воспитания. Экономические вопросы находятся у них в руках. Они могут что-то менять. Нравственный человек начнет делиться своим имуществом. Государство не должно вмешиваться хотя бы до уровня начального образования. Но для этого надо готовить домашних воспитателей. Мы уже говорили о том, что надо менять систему образования, создать исламский университет.. Если взять математические производные, мы получим отрицательный результат. Но если смотреть с оптимизмом, лишь учитывая механические показатели, то итог будет, безусловно, положительный.

— Что скажете по поводу русских в Татарстане?

— Ко мне приходили русские. Мне было интереснее с ними, чем с татарами. Русские пришли с книгой и разработали все на библейском уровне. Там нет Корана, но создали они все примерно так же. Если мы совместно начнем разрабатывать, мы сможем найти общий язык. Невежество, стремление к власти, старание выиграть, использовать любую партию для проникновения в парламент мешает работе. Ведь мы, и мусульмане и христиане — по сути, представители эхли-китап (последователи Книг), и ханифы, последователи Ибрагима (Авраама). У нас практически одни и те же пророки и базовые заповеди. Но сейчас у нас общество антирелигиозное, вся система построена на поклонении золотому тельцу.

— Что сейчас представляет собой Милли Меджлис?

— Была попытка сделать достоянием его всего татарского народа. В виде национальной культурной автономии. В нашем составе был Ринат Мухаметдинов, Роберт Миннуллин. Все они пришли к нам создавать парламент. И наша местная власть испугалась. Фандас Сафиуллин сказал: «Чтобы уничтожить пожар, нужно использовать встречный огонь». Этим встречным огнем был Конгресс татар. Увидев, что в России не хотят создавать национальные структуры, многие меджлисовцы ушли. Я пытался установить контакт, но конгресс татар все равно не имеет ни идеологии, ни направления. Обыкновенная бюрократическая структура. Мы же отталкиваемся от идеологии. И надеемся, что основной костяк организации будет придерживаться ее.

— А как вы оцениваете татарскую молодежь?

— Негативно. Я пытался сделать ставку на них, но это зомбированные люди. Вокруг будут людей убивать, а они пальцем не пошевелят. У них нет ощущения реальности, необходимости служения. Они считают, будто будут читать пять раз намаз и автоматически попадут в рай. Вера больше превращается в хобби. Но ведь если человек не ставит себе высокие цели, закрывается как черепаха в своем панцире и не желает видеть окружающую среду, то он не может приносить пользу нации или государству.

Это также обусловлено тем, что нет никаких адекватных структур, которые бы могли эту молодежь привлечь, обучить чему-то. Даже в мечетях теперь больше проповедуют ислам ваххабитского толка, и это поощряется исламскими управленческими структурами!

— Что будет с татарами в других регионах?

— Если негативная тенденция продолжится, то там процессы пойдут быстрее, чем у нас. Если татарский народ не найдет какую-то нишу в российском обществе, то он будет исчезать. Все будет зависеть от того, насколько успешно народ в других регионах сможет доказать свою ценность и значимость. Нужно, чтобы окружение татар воспринимали с сочувствием, уважением. Если татары не будут сами себя уважать, относиться с почтением к своей религии, культуре, никто их самих ценить не будет.

Что касается ислама, то радостные вести из регионов есть. Причем чаще всего из тех, где становится меньше проявлений старой советской культуры. То есть якорь идентификации смещается от голословного «татарства» без сути к исламскому, настоящему проявлению нашей нации. Но в крайности тоже впадать нельзя, полная денационализация религии приведет только к ее упадку.

Нам в Татарстане надо создавать центр кристаллизации национального сознания. Если мы сумеем это сделать, то и регионы будут на нас равняться, и татарское общество будет развиваться. А в лучшем случае мы, как самые «продвинутые» и обладающие новейшими технологиями, вообще поведем за собой все остальные мусульманские нации.

Ильшат САЕТОВ, Ринат БИЛАЛОВ

По материалам: etatar.ru

Похожие материалы

Ретроспектива дня