Сталин, по выражению одного современного писателя, «убийственно жив». С приближением Дня Победы традиционно активизируются дискуссии о роли «вождя» в судьбе страны. В прошлом году было много споров по поводу перименования Волгограда в Сталинград. В этом — сразу в нескольких городах России сталинисты порывались установить памятники первому и последнему генералиссимусу Советского Союза.

На Северном Кавказе такой инициативой отметились в Дагестанских Огнях. Правда, прикинув, в какую сумму обойдется любовь к «отцу народов», там быстро успокоились. Зато в Махачкале недавно появились баннеры с его портретом. Однако после вскоре после ряда критических публикаций в СМИ их решили все же убрать.

Но, судя по всему, в Дагестане, как и в некоторых других регионах Северного Кавказа, с большим почтением относятся к Сталину. По количеству улиц, названных в его честь, в стране лидируют три республики СКФО — Северная Осетия (16), Дагестан (6) и Кабардино-Балкария (2). И если таким образом выражается тоска по «сильной руке», то это удивительно. Сегодня Северный Кавказ, как и вся Россия, буквально задыхается в объятиях сталинизма.

Дагестанский особняк

Дело тут не только и не столько в том, что пропаганда усиленно работает над реабилитацией вождизма и прочих тоталитарных практик. Страна до сих пор пожинает плоды сталинизма. И, по идее, именно Северный Кавказ в целом и Дагестан в частности должны это ощущать сильнее других.

Сталинизм, конечно, нынче не тот. Слава богу, мы живем не в эпоху массового террора. Наверное, поэтому мало кто замечает ту самую «сильную руку», управляющую нашей страной из прошлого века.

Эта в обоих смыслах близорукость и порождает иллюзию о мифическом «золотом веке» и, как следствие, убежденность, что цель — некий «новый старый порядок» — оправдывает средства.

Кроме того, у сталинистов из той же Северной Осетии имеется целый комплекс «побочных» причин боготворить своего кумира. Здесь и возможное осетинское происхождение Иосифа Джугашвили, и особые чувства к соседям-ингушам, пережившим депортацию.

Последний фактор, видимо, дает о себе знать и в Кабардино-Балкарии, где нацбольшинство и балкарцы, которых также ссылали в 1944-м, никак не выяснят, кто «хозяин горы».

Наверняка похожие настроения имеются и в многонациональном Дагестане. И все же в ряду трех республик он стоит особняком.

Дагестанские народы, как известно, переселяли в пределах Кавказа. Но именно здесь вопрос территориальной реабилитации стоит острее, чем где бы то ни было. В земельных проблемах, неразрывно связанных со сталинскими репрессиями, коренятся наиболее острые конфликты, дестабилизирующие ситуацию в республике.

Принцип коллективной ответственности, в соответствии с которым проводились сталинские репрессии — что против народов, что против социальных слоев, — сегодня едва ли не основной инструмент государства в борьбе с терроризмом. Под пресс антитеррора можно попасть не только из-за того, что «неправильно» молишься, но и потому, что родился в одном селе с человеком, ушедшим в подполье.

Достаточно вспомнить последнюю спецоперацию в поселке Временном, где силовики в поисках «семиэтажных бункеров боевиков» взрывали дома, уничтожали имущество, нумеровали жителей, как в концлагере, использовали их в качестве «живых щитов»…

Наплевательское отношение к людям, присущее сталинизму, проявляется не только в действиях правоохранителей. Власти могут, например, запросто подарить Азербайджану дагестанские села вместе с жителями, передать их, точно крепостных, другому хозяину (тоже сталинская школа, но об этом — чуть ниже).

И, казалось бы, в Дагестане апологеты Сталина должны себя чувствовать примерно так же, как в Чечне, Ингушетии или Калмыкии. То есть понимать, что мысль про «эффективного менеджера», высказанная вслух, равна утверждению: «Поделом твоим (Магомед, Ахмед, Арслан…) предкам!».

Однако дагестанские сталинисты свои симпатии к тирану не скрывают. Упомянутые выше баннеры в Махачкале, по информации нашего источника, были изготовлены при участии администрации города.

Впрочем, мы не собираемся оспаривать их право «сотворить себе кумира». Наша цель — показать, что сталинское наследие несет реальную угрозу будущему не только страны, но и всего постсоветского пространства.

Сегодняшние конфликты разворачиваются по сценариям, написанным в 1920-1940-х гг. И, если не внести в них серьезные коррективы, появятся все условия для того «идеального шторма», дискуссию о котором предложил кавказовед Денис Соколов.

Показатели «эффективного менеджера»

Прежде чем перейти к главному тезису, сделаем небольшое отступление.

Есть два устойчивых мифа о Сталине. Один из них — об «эффективном менеджере» — мы уже упомянули. Другой воспевает выдающиеся способности генералиссимуса. Якобы без него мы не выиграли бы войну.

Эти мифы пересказываются на разные лады. В наиболее изощренном варианте Сталин предстает государственником-реалистом. Мол, не он такой, жизнь такая. Все его шаги продиктованы рациональным выбором в сложных условиях.

Однако идея о рационализме «вождя» противоречит статистике. А что может быть объективнее математики?

На алтарь индустриализации, которой так гордятся апологеты сталинского режима, были принесены миллионы человеческих жизней. Процесс сопровождался значительными ограничениями прав и свобод рабочих, использовался рабский труд заключенных.

Ускоренное развитие промышленности во многом проводилось за счет коллективизации, в результате чего произошла деградация сельского хозяйства, а уровень людских потерь, по разным оценкам, составил от 7 до 13 млн человек.

Из времен крепостного права была позаимствована прописка — система контроля, от которой до сих пор страдают россияне, особенно кавказцы и азиаты, уезжающие в поисках работы в «неродные» регионы.

В целом экономические успехи сталинской эпохи серьезные ученые ставят под сомнение.

«В 170-миллионной стране перед войной было всего 4 миллиона пенсионеров. Пенсию получали только избранные люди. На душу населения накануне смерти Сталина приходилось 4,5 кв. метра жилой площади. Вот пусть каждый себе представит, что в любой восемнадцатиметровой комнате надо будет жить вчетвером, — рассказывает, например, доктор исторических наук, главный специалист Государственного архива РФ Олег Хлевнюк.

— За все время сталинского правления, с конца 1920-х и до 1953-го, не отмечено ни одного года, когда бы в стране не было голода. Были периоды массового голода — как в 1932-м — 1933-м, 1936-м, 1946-м -1947-м, но, помимо этого, каждый год хоть в каком-нибудь регионе голодали. А дефицит продовольствия (про промышленные товары мы вообще не говорим) был постоянным спутником большинства населения страны».

Но даже если согласиться с тем, что страна совершила небывалый рывок и прочее… Представьте себе две бригады строителей, где одному бригадиру выдали пистолет и разрешили расстреливать тех, кто плохо справляется с работой или, того хуже, отлынивает. Можно предположить, что эта бригада будет сдавать объекты быстрее, чем вторая. Не исключено даже, что и в качестве превзойдет своих конкурентов.

Эффективный способ управления? Вполне. Только какое отношение это имеет к менеджменту?

По словам того же Хлевнюка, только в период «Большого террора», «в 1937-38 годах репрессии, то есть расстрелы и заключения в лагеря, обрушились по меньшей мере на 1 миллион 600 тысяч человек, 680 тысяч из них, по официальной статистике, были расстреляны».

С этими цифрами неразрывно связан и «гений полководца» Сталина. Известно, что накануне войны, в годы того самого «Большого террора», была фактически уничтожена верхушка Красной армии.

В том числе и это привело к тому, что в первый год войны Советский Союз был попросту не способен оказать сопротивление гитлеровской Германии (подвиги солдат и офицеров — это не заслуга руководства страны, а расплата за ошибки высшего командования).

Достаточно сказать, что в 1941-м, по минимальным оценкам (согласно данным «Комиссии по реабилитации при президенте РФ» и группы исследователей под руководством консультанта «Военно-мемориального центра ВС РФ» Григория Кривошеева), в плен попали 2-2,3 млн красноармейцев. Немецкие источники называют цифры от 2,8 млн до 3,9 млн.

Учет бойцов Красной армии велся плохо, человеческие жизни ничего не значили. Сколько погибло советских солдат в первый год войны, доподлинно неизвестно. Но, судя по всему, не будет большим преувеличением сказать, что армия, вставшая на пути врага в самые тяжелые дни, была практически разбита. Для спасения страны, по сути, потребовалось мобилизовать новую.

В общей сложности, по подсчетам того же центра Кривошеева, «соотношение безвозвратных потерь армий СССР и Германии с сателлитами составляет 1,3:1».

Однако эти цифры многие историки небезосновательно считают заниженными. Скажем, автор информационного ресурса русских националистов «Спутник и погром» достаточно аргументировано — на основе картотек, списков формирований, донесений штабов — доказывает, что на каждого убитого немецкого солдата приходилось не менее трех погибших бойцов Красной армии.

При этом, по словам директора Государственного архива РФ, доктора исторических наук Сергея Мироненко, судьба двух миллионов советских солдат остается неизвестной — «в то время как в армии США речь идет о единицах. В армиях европейских стран — по несколько десятков солдат».

Так в чем проявились выдающиеся способности Сталина-генералиссимуса? В том, что он, спустя почти две недели после нападения Германии, все-таки собрался с духом и выдавил из себя: «Братья и сестры»? Или в том, что в июле 1942-го, когда бои уже шли «в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа», издал приказ №227 («Ни шагу назад»)?

Наверное, и то, и другое сыграло свою роль. В трудную минуту, безусловно, народу важно было услышать слова своего вождя. И заставить сражаться деморализованную армию могли лишь чрезвычайные меры. Но опять же: какое отношение все это имеет к военному искусству?

По делам национальностей

Разумеется, мы не собирались здесь «открывать Америку». Краткий экскурс нам понадобился, чтобы показать, что за губительными просчетами и многочисленными расстрельными списками, собственноручно подписанными Сталиным, зачастую остается в тени другая его деятельность.

И это при том, что мы до сих пор платим кровью за политические решения «зодчего коммунизма». Речь идет о его раннем периоде — на посту наркома по делам национальностей в 1917-1923 гг.

Именно тогда были заложены те мины, которые сегодня сотрясают российский Северный Кавказ, Закавказье и Украину.

Манипуляции с Нагорным Карабахом в 1920-1921 гг. в итоге вылились в большую кровь в наши дни.

По воле Сталина к Грузии отошли Абхазия и Южная Осетия. Так что войны 1991-1992 гг. и августа 2008-го уходят корнями в начало 1920-х. Там же коренится и до сих пор не урегулированный осетино-ингушский конфликт из-за Пригородного района.

Кстати, популярный в Северной Осетии деятель собирался подарить Грузии и территорию нынешней РСО-Алании.

«Был у меня Такоев и другие осетины. Внимательное ознакомление с делом убедило меня в том, что можно было бы согласиться на объединение Северной и Южной Осетии в Автономную республику в составе Грузии», — писал он Микояну в мае 1925-го.

Какой логикой руководствовался Сталин, когда чертил границы Кабардино-Балкарской и Карачаево-Черкесской автономных областей? Для чего понадобилось именно таким образом разделять черкесов и карачаево-балкарский народ?

По какому принципу вообще происходило образование административно-территориальных единиц? Если учитывался этнический фактор, то почему остались без автономий кумыки, ногайцы или лезгины — довольно крупные по численности народы, вошедшие в состав Дагестанской АССР?

Опять просчет? Или, напротив, расчет на старое доброе «разделяй и властвуй»?

Депортации, о которых мы обмолвились в начале статьи, еще больше спутали карты. И разгребать эту кучу державности придется еще долго. Так что северокавказские сталинисты могут быть довольны: регион по уши в «продуктах жизнедеятельности» «пламенного колхидца».

Надо сказать, нарком по делам национальностей кроил не только современную карту Кавказа. 15 марта 1920 года Сталин подписал постановление Совета Укртрударма о создании Донецкой губернии в составе Украинской ССР. Трагические последствия этого решения вот уже год формируют новостную картину дня российского телевидения.

Новейшая история Крыма в составе Украины, судя по всему, тоже писалась «твердой рукой» «отца народов». По крайней мере, об этом рассказывают на государственных каналах. Хотя в их трактовках, понятное дело, советский «вождь» предстает спасителем.

Безусловно, каждый конфликт в отдельности — что кавказский, что украинский — имеет свой «богатый» бэкграунд. И Сталина легко оправдать именно в таком контексте: «Пригородный район? Это началось гораздо раньше. Донбасс? Да там в те годы такое творилось…».

Но стоит чуть расширить оптику, как возникает вопрос: почему практически все проекты наркома по делам национальностей оказались конфликтогенными, а многие из них кровоточат по сей день?

Может, он попросту был некомпетентен? Отсюда и все жертвы, которыми выстлана дорога на политический Олимп «великого кормчего».

Встречный курс вытесненных конфликтов

И в заключение, собственно, об удушающих объятиях и той самой «руке», что управляет страной из советского прошлого. Рискуем перегрузить метафору визуальными ассоциациями, но все же для наглядности довершим свой нехитрый рисунок.

Мысленно заштрихуем наиболее конфликтные территории на карте бывшего Союза — получится некий «пояс нестабильности» Донбасс — Крым — Кавказ. Конфликты здесь не просто «немирно соседствуют». Они неразрывно связаны — как непосредственно между собой, так и со сталинской политикой.

В дискуссиях о Северном Кавказе эксперты часто употребляют термин «отложенный конфликт». Но на самом деле фактически все кавказские конфликты в той или иной форме продолжаются, они никогда не заканчивались и даже вряд ли приостанавливались.

Так незалеченная болезнь переходит в хроническую стадию, напоминая о себе лишь во время обострений. Хотя все это время она прогрессирует.

«Заглушенные», но не разрешенные конфликты либо переходят на бытовой уровень, либо возобновляются за пределами территорий, на которых зародились. И тут уместнее говорить не об «отложенных», а о «вытесненных» конфликтах.

За примерами далеко ходить не надо. Внутри гражданской войны на востоке Украины мы наблюдали и «маленькую» чеченскую войну, и очередную «серию» осетино-грузинского противостояния: с одной стороны — «кадыровцы» и офицеры спецслужб, ветераны чеченских войн, с другой — полевые командиры, боевики бывшей Ичкерии; за Киев воюют грузины, за «Новороссию» — осетины.

Год России в Крыму тоже нельзя назвать мирным. Похищения, обыски в мечетях и домах мусульман, аресты и вызовы на допросы…

Надо ли говорить, что крымские татары сегодня вновь проводят параллели со сталинскими временами? Стоит ли пояснять, что в России их судьба волнует не только представителей тюркского мира, но и многих других мусульман, которым религией предписано относится ко всем членам уммы, как к братьям и сестрам?

В этом плане показательно, что новая власть приходит на полуостров с именем Сталина на устах.

Если вернуться к нашему образу, то дуга Кавказ — Крым — Донбасс — это своего рода «левая конечность», обнимающая Россию с юга и запада.

«Правая» пока не так активна, хотя ее контуры вырисовываются довольно четко. Тянется эта «конечность» с Северного Кавказа на Крайний Север — через Татарстан, Башкортостан и Сибирь.

Кавказские модели, когда под маркой борьбы с межэтническими и межконфессиональными конфликтами чиновники и силовики решают свои политические и экономические задачи, в точности воспроизводятся как в «мусульманских» поволжских регионах, так и в Сибири и на Крайнем Севере, куда массово едут кавказцы в поисках работы.

Мы уже обращали внимание на мусульманский акцент российского инакомыслия — после того, как 30 октября прошлого года ПЦ «Мемориал» опубликовал очередной список политзаключенных. Пятнадцать из 46 попавших под это определение, напомним, оказались мусульманами. Девять из них — члены запрещенной в России организации «Хизб-ут Тахрир», жители Урала и Поволжья.

О том, что на Севере «инструментами политической борьбы оказываются те же методы, что и на бурлящем Юге страны», «такие же рукотворные межэтнические и межконфессиональные конфликты», на страницах СМИ подробно рассказывал Денис Соколов, изучавший ситуацию на месте.

В нынешних экономических условиях, скорее всего, борьба за ресурсы будет обостряться. А значит, напряжение обеих «конечностей» только усилится. Это и есть те самые удушающие объятия сталинизма.

«Эффективный менеджер» посеял на Кавказе «зубы дракона». Конфликты, заложенные сталинской системой, расползаются как по стране, так и по постсоветскому пространству. И сегодня мы катимся по наклонной, с ускорением движемся в заданном «вождем» направлении.

Лететь вниз, «под собою не чуя страны», — занятие захватывающее. Это развлечение приятно щекочет нервы. Если не думать о том, что когда-то придется мучительно преодолевать весь этот путь наверх.

Наверное, мало кто сегодня представляет, как разрешить все эти большие и малые конфликты. Но все, что нужно для гипотетического идеального шторма, — держаться прежнего курса и не пытаться ничего изменить.

И еще — свято верить в «сильную руку», которая однажды возьмет и наведет порядок. С этой верой можно нестись дальше, закрывая глаза на мелкие неприятности, вроде пыток и бессудных казней, уголовных сроков за участие в митингах и условных — за казнокрадство.

Именно эта вера связывает нас со сталинским прошлым. И в этом смысле, рука, раскачивающая Россию, ею и правит.

Бадма Бюрчиев

Источник: http://kavpolit.com