Я родился 13 июня 1940 года в селе Сачал Акмечетского района Крымской ССР (ныне Черноморский район). Мой эмдже (дядя), младший брат отца, Юнус Бекмамбетов, 1918 года рождения, перед началом Великой Отечественной войны (ВОВ) в амбаре колхоза украл полмешка пшеницы, за это его посадили. Суда, конечно, не было. О его судьбе нам до сих пор ничего не известно.

Второй эмдже, Сулейман Бекмамбетов, 1912 года рождения, участник ВОВ. Сулейман эмдже после окончания ВОВ родных в Узбекистане нашел только в 1951 году.

Прилагаю к своему письму ксерокопию фотографий Юнуса эмдже, который сидел до войны в тюрьме в Крыму. На фото Юнус эмдже слева, а Сулейман эмдже справа.

Второе фото снято во время ВОВ. На фото Сулейман эмдже — он в верхнем втором ряду крайний слева.

По рассказу родителей, нашу семью в четыре часа утра разбудили советские солдаты во главе с одним офицером.

Офицер сказал, чтобы отец вышел во двор, а остальные члены семьи за 20 минут освободили дом, собрав кое-какие вещи. Отец хотел войти обратно в дом, чтобы взять документы и кое-какие личные вещи, но его в дом не пустили.

Всех жителей села отвели на территорию местного кладбища. Когда собрали всех селян, их погрузили в грузовые автомашины и отвезли на железнодорожный вокзал.

Какие были трудности в пути следования словами сложно описать.

В вагонах было очень тесно. Порою людям приходилось справлять нужду в вагонах. При остановке состава люди искали воду, умерших не могли похоронить и просто оставляли на земле, руками слегка присыпав землей. Нас отправилось в депортацию восемь человек — одной семьи:

Мать моего отца (бабушка) Бекмамбетова Зинеп, 1864 г.р., отец, Бекмамбетов Фермамбет, 1892 г.р., мать — Бекмамбетова Азизе, 1903 г.р., их дети: (мои брат и сестры) — Энвер, 1925 г.р., сестры Миневер, 1927 г.р., Минере, 1930 г.р., Ленуре, 1937 г.р., сестра отца, Бекмамбетова Зилка, 1914 г.р.

Нашу семью привезли в 9-е отделение совхоза «Савай» Кургантепинского района Андижанской области Узбекистана.

Разместили нас, несколько семей, в заброшенном складе для хранения удобрений. Окна и двери были без рам, полы земляные. Наши люди постелили на пол солому. Представитель совхоза выдал нам старые мешки, которыми застелили полы и закрыли проемы окон и дверей.

Отец мой был в Крыму учителем в школе. В молодости учился в медресе Бахчисарая, а затем учился в медресе г. Стамбула в Турции.

Как говорил мой отец, до 1922 года в школах Крыма преподавали Коран.

В 9-е отделение совхоза «Савай» попали в основном люди из нашего и близлежащих сел Акмечетского района. Так как мой отец работал в нескольких селах этого района, он знал многих детей и их родителей. Ежедневно, где мы жили, т.е. 9-е отделение совхоза, умирали по 5-8 человек.

Отцу разрешили в школе учить детей крымских татар. Но так как ежедневно умирали взрослые, дети из-за болезни, голода, не могли посещать школу, им было, как говорил отец, не до учебы.

Детей, оставшихся без родителей, мой отец отвозил в г. Андижан в детские дома.

В январе 1945 года от болезни умерли из нашей семьи тетя Зилка и сестра Мунире в возрасте 15 лет.

В те годы была карточная система. На день человеку давали 150 г черного хлеба. В основном мы ели лепешку, если ее можно было так назвать, из отрубей, ели жмых. Деликатесом считалось съесть лепешку из кукурузной муки.

На хлопковой плантации мы искали ягоды, узбеки их называли «ит юзум», т.е. в переводе «собачий виноград», и ели их.

Все наши старики, женщины, молодые девушки и парни работали в поле по обработке хлопчатника. Голодные, обессиленные, они с трудом поднимали кетмень (тяпку). Кетмени в 4-5 раз тяжелее тяпок, которые были в Крыму. После созревания хлопка собирали хлопок-сырец даже в декабре под снегом.

Опоздавших на работу в поле людей-крымских татар избивал плетью полевой бригадир, сидя на лошади.

В декабре-январе в каждую семью завозили один мешок курака (полураскрывшиеся и не раскрывшиеся коробочки хлопка-сырца). За ночь мы должны были очистить курак от хлопка-сырца. Если не успевали до утра очистить один мешок, то на второй день в наказание завозили два мешка курака.

Местное население, узбеки, относились к крымским татарам с настороженностью — советская пропаганда донесла до них, что крымские татары плохие люди, что они предали Крым немцам, что у них три глаза (третий глаз на лбу). После окончания войны местное население начало понимать, что крымские татары — мусульмане, что они такие же люди, как и они, узбеки.

Но в пылу ссоры узбеки и представители других национальностей обзывали крымских татар предателями.

В 1946 году отец перевез нашу семью в районный центр Джалалкудукского района. Это в 12 км от 9-го отделения совхоза «Савай».

В то время переезжать из одного места в другое крымским татарам запрещалось. Но отец договорился с комендантом района Ашуровым (имя не помню), дав ему в «подарок» золотые перстень и серьги.

В райцентре жили русские, корейцы, узбеки, киргизы. Все они тоже относились к крымским татарам с настороженностью. И тоже в ссоре обзывали предателями. Из-за таких оскорблений часто бывали драки.

В моей жизни был случай в 1965 году на корабле эскадронном миноносце «Влиятельный» (этого корабля уже нет) во время ссоры матрос Алексей Коваленко оскорбил меня, назвав предателем. Он не хотел, не желал меня понять, когда я старался ему объяснить, что мне в начале войны исполнилось 11 месяцев, а при депортации было лишь 3 года 10 месяцев.

Как-то в 1965 году я обратился к заместителю командира корабля по политической части капитан-лейтенанту Карабаеву (имя не помню) с вопросом о причине выселения из Крыма крымских татар в 1944 году. Он, Карабаев, тогда ответил, что, якобы, крымские татары воевали на стороне немцев, и что крымские татары хотели встретить Адольфа Гитлера белым конем с золотыми стременами.

И вот после развала СССР, после окончания или во время первой чеченской войны, в одной из российских телепередач лидер ЛДПР Владимир Жириновский высказал мнение, что чеченский народ неблагонадежный, что их надо было раньше уничтожить, что, якобы, чеченский народ хотел встретить Гитлера с белым конем с золотыми стременами.

Соответственно, я вдруг вспомнил разговор в 1965 году и доводы замполита Карабаева в отношении крымских татар и белого коня.

Как же сильна была все же советская пропаганда!

От болезней в нашей семье умерли: в 1959 г. бабушка по отцу Зинеп бита, в 1960 г. моя мать Азизе, в 1981 г. отец Фурмамбет, в 1993 г. брат Энвер

В 1995 году я с семьей переехал на Родину, в Крым.

С уважением к доктору исторических наук, автору популярного исследования «Исторические судьбы крымских татар» В.Е. Возгрину

Эскендер ФУРМАМБЕТОВ

«Полуостров» №46 (350), 20 — 26 ноября 2009 г.