По стечению обстоятельств российско-американский договор об СНВ был подписан в Праге в тот же день, когда в Бишкеке произошел переворот. Два события друг с другом, конечно, не связаны, но совпадение хорошо иллюстрирует различие между приоритетами прошлого и будущего. Несмотря на символическую важность уменьшения ядерных потенциалов, отношения Москвы и Вашингтона впредь гораздо больше будут зависеть от проблем, подобных киргизской.
Когда-то весь мир наблюдал за тем, как складываются отношения двух ядерных сверхдержав, потому что от этого зависела практически вся международная атмосфера. Сейчас все не так. Допустим, договор не подписали бы, или, например, он не будет ратифицирован. Что произойдет? Ядерной войны не ожидают даже самые дремучие ястребы. Сокращения ракет и боеголовок будут производиться в рамках естественной убыли и технологической модернизации. При этом ни та ни другая сторона не пойдут ниже уровня, лишающего их эксклюзивного положения и возможности взаимного уничтожения (как не пошли и сейчас). То есть, по большому счету, ничего не изменится. А главные мировые проблемы будут определяться тем же, чем и ныне: глубиной и интенсивностью различных региональных конфликтов, в которые тем или иным образом втянуты великие державы, в том числе Россия и США. Кстати, реальные, а не придуманные ядерные угрозы XXI века обусловлены региональными причинами, а не противостоянием двух грандов.
Иными словами, если раньше главное поле напряжения существовало между «ядерными кнопками» в Кремле и Белом доме, то теперь «искрит» по всему периметру Евразии, где амбиции России как региональной державы сталкиваются с попытками Соединенных Штатов демонстрировать глобальное лидерство. Киргизия в этом контексте, безусловно, не главный, но характерный пример: нет другого места, где российская и американская военные базы находились бы в непосредственном соседстве.
Военное присутствие США в Центральной Азии — плод «контртеррористической коалиции», провозглашенной после атак 11 сентября 2001 года. Тогда президенты Владимир Путин и Джордж Буш заключили что-то вроде неформальной сделки, во всяком случае, так это понималось в Москве. Россия не препятствовала проникновению Соединенных Штатов в регион, где она обладала доминирующим влиянием, взамен ожидались качественно другие отношения с Вашингтоном. Судя по всему, США суть «контракта» видели иначе: Америка берет на себя тяжесть войны с новым «абсолютным злом», за это другие страны оказывают ей всестороннюю поддержку.
Кремль скоро разочаровался в характере взаимодействия. Во-первых, после быстрого разгрома талибского Афганистана дальнейшая цель операции НАТО повисла в воздухе. В возможность построения современного демократического Афганистана не верил никто, соответственно, множились подозрения, что это лишь предлог для закрепления в стратегически важной части Евразии. Во-вторых, 2002-2005 годы стали временем резкой активизации американской политики на постсоветском пространстве, что Москва истолковала как нарушение всех джентльменских договоренностей.
Вместо новой эры сотрудничества стороны схлестнулись в геополитической битве за Украину и Грузию, накал конкуренции стал расти и в других бывших союзных республиках. Киргизский переворот пятилетней давности рассматривался как одно из проявлений конкуренции, хотя роль в нем внешних факторов не вполне ясна.
Тогда же, по сути, встал вопрос о том, что сделка 2001 года больше не имеет силы. Формальным сигналом стало заявление стран — членов Шанхайской организации сотрудничества летом 2005 года с призывом обозначить сроки пребывания американских баз в Центральной Азии. Однако реальный шанс на «выдавливание» США появился после начала мирового финансового кризиса, когда многие постсоветские страны оказались в отчаянном экономическом положении. В феврале 2009 года президент Киргизии Курманбек Бакиев объявил о предстоящем закрытии военной базы Манас в обмен на крупный пакет российской материальной помощи — взаимосвязь практически не скрывалась (выступая на днях в Вашингтоне, президент Медведев с удивительной откровенностью, по сути, признал это публично). Уже в марте появились слухи, что база попросту будет переименована в транзитный центр и даже расширена, что и произошло в июле. Москва сделала вид, что не возражает, но была ошарашена поведением Бишкека. В августе Россия попыталась вновь выйти вперед в «гонке», договорившись об открытии второй базы в Оше, однако дальше разговоров дело не пошло. Следующим актом пьесы стал переворот и вторичный приход к власти «тюльпанных революционеров» за вычетом самого Бакиева.
Москва едва ли участвовала в смене власти: за пять лет правления бакиевский клан довел страну до такого состояния, что достаточно было любой искры. Однако скорость, с которой Россия вопреки обыкновению признала новое правительство, ясно продемонстрировала, на чьей стороне ее антипатии.
Забавно наблюдать ситуацию, зеркальную той, что обычно следовала за «революциями». Теперь Москва приветствует свержение коррумпированного тиранического режима, а Вашингтон колеблется и подозревает враждебную «руку извне».
Далее начнется самое интересное — как сложатся российско-американские отношения. Наиболее неприятный сценарий: Россия жестко потребует от «революционеров» избавиться от Манаса, а США примутся перекупать очередное бишкекское руководство. В этом случае обеим великим державам предстоит дежа-вю. Россию снова обманут (не обязательно из хитрости, а, возможно, просто из слабости киргизского руководства и неспособности выдерживать давление с другой стороны). А Соединенные Штаты опять свяжутся с неустойчивым режимом, союз с которым их исключительно компрометирует. Не говоря уже о том, что дивиденды из этой схватки извлечет третья сила — соседний Китай.
Напротив, если Москва и Вашингтон смогут договориться о правилах игры и соблюдении взаимных интересов, оба могут получить свое. Россия добьется стабилизации в Киргизии и обеспечит там влияние. США сохранят базу, важную для афганской кампании, тем более что сейчас американцы пытаются добиться решающего успеха, чтобы создать предпосылки для будущего постепенного ухода. Иными словами, нужна новая «сделка» взамен той, что заключили осенью 2001 года, причем на сей раз условия и намерения стоит обговорить четко и прямо.
Киргизия — крошечный полигон для тестирования российско-американских связей в условиях нового времени. Случаев, когда общая стратегическая конкуренция сочетается с совпадением интересов по каким-то конкретным вопросам, у Москвы и Вашингтона будет много. (Один из них, кстати, Иран: ни Россия, ни Соединенные Штаты искренне не желают обретения им ядерного оружия, но в остальном их взгляды на эту страну весьма разнятся.) Евразия остается главной ареной международной политики, но ее центр перемещается с западной части материка в восточную. Содержанием отношений России и Америки будет постоянное выстраивание баланса соперничества и сотрудничества в каждом конкретном случае — от Украины до Афганистана, от Черного моря до Тихого океана, от Арктики до Индостана. Универсального рецепта нет и быть не может, но нужен свод базовых правил наподобие того, что сложился где-то к середине «холодной войны» и гарантировал стабильность. Тогда в основе правил лежали принципы ядерного сдерживания, закрепленные в соответствующих договорах. Какие договоры понадобятся теперь — пока не только непонятно, но даже не является предметом обсуждения.
Фёдор ЛУКЬЯНОВ