От редакции Stratfor Global Intelligence: Это первый из серии специальных репортажей, которые доктор Фридман будет писать на протяжении нескольких недель во время своих путешествий в Турцию, Молдавию, Румынию, Украину и Польшу. В этой серии он поделится с читателями США своими наблюдениями за геополитической обстановкой в каждой из стран и своими выводами.

От редакции BSNews: Джордж ФРИДМАН (George Friedman) — основатель компании Stratfor, популярный политический комментатор, автор ряда популярных книг, в том числе нашумевшей недавно «Мир в следующие 100 лет» (Friedman George. The Next 100 Years: A Forecast for the 21st Century. Doubleday, New York, 2009).

Stratfor (Strategic Forecast) — американская негосударственная компания, основанная в 1996 году, занимающаяся разведкой с использованием только открытых источников.

Компания осуществляет регулярный мониторинг политической ситуации во всех регионах мира и направляет подписчикам ежедневные брифинги с подбором интересующих их тем.

Среди подписчиков есть компании, входящие в список 500 крупнейших компаний мира журнала Fortune, однако их точное число неизвестно, поскольку список закрыт. Многие предсказания компании оказались достоверными.

Публикуется с незначительными сокращениями.

Джордж ФРИДМАН,

Stratfor Global Intelligence

пер. с англ. «Глобальный хуторок» (Анна)

научная и лит. ред. Андрей Клименко, BSNews

23 ноября 2010 года

Часть 5: Турция

Мы прибыли в Стамбул во время праздника Курбан-Байрам, который отмечается в память о готовности Авраама принести в жертву своего сына Исмаила, подчиняясь божьей воле, в этот день возносят хвалу Богу, который остановил руку Авраама.

Для меня это противоречивый праздник: меня учили, что спасенного Богом сына звали Исаак. Разница между Исмаилом и Исааком — это разница между Агарью и Саррой, между Авраамом и иудеями, и между Авраамом и мусульманами. Эта разница объединяет иудеев, мусульман и христиан. Но она же и сеет раздор между ними.

Мусульмане празднуют Курбан-Байрам, принося в жертву животных (овец и другой рогатый скот). Стамбул — современный торговый город, поражающий своим размером. Сегодня, когда мы ехали сюда из аэропорта, мы видели огромные территории, на которых выстроили в ряд рогатый скот для тех, кто хотел участвовать в ритуале. На улицах было очень много животных и очень много людей. Ритуал жертвоприношения практикуется здесь повсеместно, даже среди менее религиозных людей. Мне сказали, что Турции на первых порах приходилось импортировать рогатый скот из Уругвая. Только подумайте: древний ритуал настолько распространен, что требует поддержки мирового рынка.

Разногласия между странами, внутри них и религиями имеют настолько древние корни, чтобы уже и не вспомнишь, с чего все началось. Но они никогда не устаревают.

Турция — это очень древняя нация, стоящая на пороге того, что я называю «начало новой главы». Поэтому конфликты внутри Турции неизбежны, равно как и поиски этой страной своей идентичности и своего места в мире.

Испытание Турции

Турция проявит себя как одна из крупнейших региональных сил нового поколения, по крайней мере, я так думаю. Когда смотришь на быстрый, даже перед лицом мирового финансового кризиса, экономический рост Турции и на ее растущее региональное влияние, становится ясно, что процесс возвышения Турции уже идет полным ходом.

Как и ожидалось, этот процесс обостряет внутренние политические противоречия, а кроме того вызывает напряженность в старых союзах и открывает дверь в новые. Это создает беспокойство, внутри и за пределами Турции — во что превращается Турция, и хорошо это или плохо. Я думаю, это можно обсуждать, но дискуссия не будет иметь большого значения. Трансформация слаборазвитой страны, родившейся из пепла Османской империи, в мощную державу происходит у нас на глазах.

В центре внутренних дискуссий и иностранных обсуждений турецкой эволюции находится ислам.

Внутренняя эволюция Турции имеет результатом создание правительства, которое отличается от многих предыдущих турецких правительств тем, что оно рассматривает себя как представителя в равной степени и исламских традиций, и современного турецкого государства.

Иностранные обсуждения затрагивают вопрос о том, насколько сильно Турция отошла от своих традиционных союзов с Соединенными Штатами, Европой и Израилем. Эти две дискуссии связаны между собой.

В настоящее время Соединенные Штаты находятся в состоянии войны в Афганистане и в Ираке, в конфронтации с Ираном, и любое изменение в позиции мусульманской страны является тревожным сигналом. Но это происходит вне зависимости от США.

После Второй Мировой войны турки эмигрировали в Европу, где они не смогли ассимилироваться — частично по собственному выбору, а частично потому, что европейская система не способствовала ассимиляции.

Этот провал ассимиляции вылился в массовое недовольство турками и другими мусульманами в Европе, особенно после 11 сентября, когда мир периодически подвергался угрозе террористических атак. Обоснованно или нет, это сформировало западное восприятие Турции и турецкое представление о Западе. Это один из показателей в турецко-европейских отношениях.

Становление Турции как важной региональной силы, безусловно, заставляет ее пересмотреть внутреннее и региональное отношение к исламу. Это беспокоит местных секуляристов, равно как и жителей других стран, которые чувствуют угрозу, исходящую от турок — или мусульман — живущих среди них, и которых пугает призрак терроризма.

Всякий раз, когда появляется новая сила, она несколько дестабилизирует международную систему и провоцирует беспокойство. Возвышение Турции в современном контексте, усиливает это беспокойство.

Новая, могущественная и уверенная в себе Турция, которую видят все более и более исламской страной, станет причиной конфликтов, по сути, уже стала.

Светское и религиозное

Развитие Турции основано на распаде Османской империи после Первой Мировой войны и на создании современной Турции под началом Мустафы Кемаля Ататюрка.

Задачей Ататюрка было сохранить ядро Османской империи как независимое государство. Этим ядром были полуостров Малая Азия и европейская часть пролива Босфор. Для Ататюрка первым шагом стало сокращение территории, отказ от всех попыток сохранить Оттоманские области, окружающие Турцию. Вторым шагом было искоренение влияния на Турцию оттоманской культуры.

Последние десятилетия Османской империи принесли много неприятностей туркам, которые видели свою деградацию, происходящую из-за нежелания оттоманского режима проводить модернизацию с той же скоростью, с какой она проходила в остальной части Европы. Бойня Первой Мировой войны сделала больше, чем просто уничтожила Османскую империю. Она подорвала уверенность империи в себе и своих традициях.

Для Ататюрка турецкое национальное выживание зависело от модернизации, которую он приравнивал к созданию светского общества как основы современного национального государства, в котором ислам стал бы личным делом каждого, а не стержнем государства.

Или, что более важно, не явлением, чьи символы могли бы иметь решающее влияние на общественную сферу. Это должно было включить в себя запрет на публичное ношение предметов одежды, ассоциирующихся с исламским благочестием. Ататюрк не пытался оказывать давление на жизнь мусульман в приватной сфере, но ислам — это политическая религия, которая прилагает усилия, чтобы регулировать и личную и общественную жизнь.

Ататюрк старался гарантировать выживание светского государства с помощью военных.

Для Ататюрка вооруженные силы представляли собой самый современный элемент турецкого общества и могли бы выполнять две функции. Они могли бы стимулировать турецкую модернизацию и защищать режим от тех, кто попытался бы воскресить Османскую империю и ее исламский характер.

Ататюрк хотел сделать еще кое-что — уйти от многонационального характера Османской империи. Ататюрк сконцентрировал Турцию вокруг ее стержня, отказался от управления землями, находившимися за границами Турции и от ответственности за них. После смерти Ататюрка, например, Турция смогла избежать участия во Второй Мировой войне.

Ататюрк пришел к власти в регионе, по которому прошлась европейская культура, что тогда считалось современным. Идеология европейской интеграции прошла сквозь мусульманский мир, создавая правительства, которые были, как, например, турецкое, светскими на вид, но управлялись мусульманскими кланами, которые регулировали уровень религиозности.

В 1970-х годах в регионе началась контрреволюция, целью которой было заново интегрировать ислам во власть мусульманских стран. Самая бескомпромиссная часть контрреволюционной волны преобразовалась в Аль-Каиду. Но светская/ европейская точка зрения, созданная Ататюрком, всегда была в глубоком противоречии с режимами исламистов, которые могут наблюдаться в таких местах, как Иран.

Влияние данного процесса на Турцию было неизбежно. В 2002 году Партия справедливости и развития (ПСР) пришла к власти. Это был определяющий момент, так как ПСР была не просто светской, поддерживающей европейскую интеграцию партией. Ее точные взгляды горячо обсуждаются многими как в Турции, так и за ее пределами, под предлогом того, что формальная модернизация этой партии скрывает тайную радикально-исламистскую направленность.

Мы совершили пешую прогулку в Чаршамбе, расположенном по соседству со Стамбулом. Мне сказали, что здесь живет самое религиозное сообщество Стамбула. Один из секуляристов определил это место как «Саудовская Аравия». Это бедная, но полная жизни община, с большим количеством магазинов и школ. Дети играют на улицах, мужчины собираются в группы по два-три человека, разговаривают и спорят. Женщины носят паранджу и хиджаб. По соседству есть большая школа, где молодые люди изучают Коран и другие религиозные предметы.

Вообще-то это место напомнило мне Вильямсбург (Бруклин) моей молодости. Вильямсбург был населен хасидскими евреями, йешива, на улицах играли дети, а мужчины разговаривали около своих магазинов. Чувство общины и осознание того, что я был изгоем, оживило яркие воспоминания. В связи с этим я должен отметить, что это показывает, как много общего у этих общин. Но, факт — то, что общность жизни по соседству с бедными, религиозными городскими жителями не положила начало преодолению принципиальных различий — и важно — религий, которых они придерживаются.

И все-таки поездка в Чаршамбу разъяснила мне проблему, которую ПСР или любая другая партия, планирующая управлять Турцией, будет вынуждена решать. В Стамбуле есть крупные районы, которые являются европейскими по ощущениям и по ценностям, и это очень важные районы. Но также существует Чаршамба и поселки Анатолии (азиатская часть Турции), и они обладают уверенностью и напористостью, которые нельзя игнорировать в современных условиях.

Некоторые секуляристы серьезно обеспокоены тем, что ПСР намеревается установить шариат. Это беспокойство особенно распространено среди интеллигенции и научных слоев.

Я обедал с врачом, который имеет глубокие турецкие корни, и он сказал мне, что собирается эмигрировать в Европу в случае, если ПСР продолжит двигаться в том направлении, в каком она двигается сейчас. Я не могу сказать, сделает ли он это, когда придет время, но он был очень эмоционален, разговаривая на эту тему после пары бокалов вина.

Такая точка зрения считается крайней даже для секуляристов, многие из которых понимают, что ПСР не имеет подобных намерений. Иногда мне кажется, что страх был намеренно превуличен, чтобы повлиять на иностранца, то есть меня, в оценке турецкого правительства.

Но мои мысли возвращаются в Чаршамбу. Секуляристы могли игнорировать этих людей достаточно долго, но это время прошло. Невозможно управлять Турцией, не включая этих ученых и владельцев магазинчиков в турецкое общество. Принимая во внимание радикальные силы мусульманского мира, это невозможно. Эти люди представляют собой важное течение в исламском мире, и выход состоит не в том, чтобы подавлять их (это пошло), а в том, чтобы помогать им, или без страха встретить затянувшийся конфликт, тот тип конфликта, который в остальных мусульманских странах не ограничивается обсуждениями и риторикой. Чаршамба — это чрезвычайная ситуация в Стамбуле, и она высвечивает проблему наиболее резко.

Это — то, с чем не может справиться Народная Республиканская Партия (НРП), главная оппозиционная секуляристская партия. Она не разработала платформу, с помощью которой можно сохранять связь с Чаршамбой и другими религиозными общинами в рамках секуляризма. Это сильная сторона ПСР. Эта партия может поддерживать связь с религиозными общинами

Турецкая экономика развивается. За первый квартал 2010 года показатели выросли на 12% в годовом исчислении. Этот факт делает всех счастливыми. Но ПСР также подчеркивает, что хочет присоединиться к Евросоюзу. Теперь, зная, насколько процветающей является турецкая экономика, желание вступить в ЕС — это лишнее.

Еще один факт: Евросоюз в любом случае не собирается принимать Турцию. Но ПСР продолжает настаивать на желании присоединиться к Евросоюзу, что является сигналом для секуляристов: ПСР не отказывается от своих проектов по интеграции с Европой и по модернизации.

ПСР подает такие сигналы, но секуляристы все равно проявляют глубокое недоверие: они боятся, что ярко-выраженная модернизация ПСР — это просто прикрытие для стратегических планов партии, которые заключаются в навязывании Турции курса радикальных исламистов.

Я не знаю истинных намерений лидеров ПСР, но я знаю некоторые неоспоримые факты о Турции, и первый из них гласит: несмотря на то, что Чаршамбу нельзя игнорировать, секуляристы держат в своих руках колоссальную политическую силу и обладают поддержкой основной армейской массы.

Какими бы ни были намерения, приписываемые ПСР, эта партия не имеет достаточно власти, чтобы навязать Турции радикально-исламистский курс, до тех пор, пока секуляристы не ослабнут, чего они делать не собираются.

НРП не может снова распространить жесткий секуляризм, существовавший вплоть до 2002 года. ПСР не может распространить радикально-исламистский режим, если допустить, что она действительно этого хочет. Результатом любой из этих попыток станет парализующий политический кризис, который разделит страну на части, при том, что ни одна сторона не будет считаться победительницей. Лучшая защита от скрытых намерений — это невозможность их осуществления.

Кроме того, на периферии исламского обществка находятся такие радикальные исламисты, как Аль-Каида.

Стратегически важно отличать традиционную религиозность от радикального исламизма. Чем больше традиционалисты изолированы, тем вероятнее, что их будут относить к радикалам.

Вплоть до 1970-х годов это не было проблемой. Тогда радикальные исламисты не представляли угрозы, в отличие от радикальных социалистов. Стратегия, используемая до 2002 года, могла бы сыграть на руку радикалам.

Конечно, есть люди, которые думают, что все мусульмане — радикалы. Опираясь на свой опыт, я не думаю, что это правда. Среди миллиарда мусульман будет всего несколько радикалов. Но можно легко превратить в радикалов и всех остальных, проводя агрессивную социальную политику. А это может обернуться катастрофой для Турции и всего региона.

Перед Турцией стоит проблема — как преодолеть пропасть между сторонниками светского и религиозного государства.

Это самый эффективный способ не позволить радикалам действовать. Кажется, что НРП не разработала ни одной программы, чтобы установить связь с верующими. Существуют некоторые признаки того, что сменившееся несколько месяцев назад руководство партии пыталось ввести изменения, но в основном НРП сохраняет враждебное и подозрительное отношение к перспективе разделения власти с верующими.

ПСР, с другой стороны, взяла курс, лейтмотивом которого является некое подобие согласия. Проблема состоит в том, что ПСР предлагают размытое решение, не способное удовлетворить ни верующих, ни секуляристов. Но это решение поддерживается большинством.

В Турции, как я уже сказал, все вопросы упираются в мнимые скрытые намерения ПСР. Моя лучшая догадка состоит в том, что, какими бы ни были личные задумки этой партии и политические реалии,

ПСР состоит из турок, которые следуют своим традициям, установившимся в течение шестисотлетнего правления османов. Эти традиции делают внутреннюю политику Турции весьма коварной.

Не забывайте, как в критический момент османы, мусульмане, какими они были всегда, вступили в союз с католиками против православной церкви, чтобы сохранить свою власть на Балканах. Они создали многие другие союзы по расчету и поддерживали многонациональную и многоконфессиональную империю, построенную на пирамиде компромиссов.

ПСР — это не партия ваххабитов, и если бы она попыталась стать таковой, то потерпела бы неудачу, а она, как и многие политические партии, предпочитает быть у власти.

Турция и мир

Вопрос о скрытом курсе ПСР затрагивает и ее внешнюю политику.

В Соединенных Штатах места себе не находят из-за Афганистана и террористических угроз. В Европе иммиграция мусульман, большая часть которых приезжает из Турции, и возрастающая угроза террористических атак стимулируют беспокойство еще сильнее.

Существование в Анкаре исламистского правительства создало ощущение, что Турция уже «вернулась к истокам», что она уже присоединилась к лагерю радикальных исламистов.

Именно поэтому морской инцидент с Израилем произошел так, как произошел. Турки разрешили флотилии проследовать в сектор Газа, который был блокирован Израилем. Израильские коммандос высадились на судно и в одном из столкновений погибло 9 человек.

Турки были в ярости, они ожидали, что весь мир, включая США и Европу, присоединиться к ним в осуждении израильских действий. Я думаю, что турецкое правительство было удивлено, когда общественная реакция была направлена не против Израиля, а против Турции.

Турки не смогли понять убежденности американцев и европейцев в том, что Турция вернулась к радикальному исламизму.

Эта убежденность привела к тому, что американцы и европейцы интерпретировали морской инцидент абсолютно неожиданным образом — они восприняли решение Турции разрешить флотилии продолжить свой путь как часть радикально-исламистского курса. Не воспринимая Турцию как жертву, они разглядели в турецких действиях намеренное поощрение инцидента по идеологическим причинам.

В данный момент взгляды обратились в сторону восприятия ПСР — как в Турции, так и во всем мире. И это восприятие порождает очень разные трактовки того, что Турция делает.

В этом смысле вопросы ПРО (противоракетная оборона) были невероятно важными. Откажись Турция дать разрешение на установление на своей территории объектов ПРО, это могло бы стать, по моему мнению, точкой разрыва отношений, в частности, с США.

ПРО — это защита против иранских ракет. Турция не хочет, чтобы США наносили удары по Ирану. Таким образом, Турция должна была проявить энтузиазм относительно ПРО, ведь тогда страна могла заявить, что при условии установки объектов ПРО, никаких ударов не понадобится.

Отрицание удара и отрицание ПРО могло быть расценено как простое желание Турции препятствовать всему, что может повредить Ирану, независимо от того, насколько это безопасно. Доводы тех, кто рассматривает Турцию как государство, поддерживающее Иран, были бы подтверждены.

Решение турецкого правительства пойти навстречу в вопросе ПРО стало переломным. Отказ от установки ПРО закрепил бы за Турцией образ станы радикального исламизма. Но смысл в том, что Турция поразмыслила над вопросом и двинулась вперед. Таким образом, ПСР попыталась сохранить баланс.

В действительности Турция — это страна, которая в наши дни является региональной силой, пытающейся найти баланс. Ведь она находится в регионе, где исламские страны перемешаны со светскими государствами, с христианскими народами и с еврейским государством.

Если вы окинете взглядом — о чем ПСР так любит говорить — все окружение Турции, то увидите необычное и противоречивое смешение государств. Турция, это страна, поддерживающая отношения с Ираном, Израилем и Египтом — головокружительный набор. Не удивительно, что турки в этом не очень преуспевают.

После почти столетнего перерыва Турция снова становится региональной силой, и каждый пытается вовлечь Турцию в какое-либо мероприятие в погоне за выгодой.

Сирия хочет турецкого посредничества с Израилем и в Ливане. Азербайджан жаждет турецкой поддержки против Армении в Нагорном Карабахе. Израиль и Саудовская Аравия хотят, чтобы Турция поддержала их в борьбе против Ирана. Иран требует поддержки Турции в противостоянии США. Косово хочет турецкого содействия в борьбе с Сербией.

Это пестрая галерея соискателей, где каждому что-то нужно от этой страны, и где все обвиняют Турцию, если не получают желаемого. Не последнюю роль здесь играют США, которые хотят, чтобы Турция выполняла функцию, которую страна выполняла всегда — функцию подчиненного американского союзника.

Стратегия Турции состоит в том, чтобы дружить со всеми, ее политика — «никаких конфликтов с соседями», как сама Турция это называет. Это четкая политика, цель которой — не иметь врагов.

Проблема в том, что быть в хороших отношениях со всеми соседними странами невозможно. Их интересы не сочетаются, и, в конце концов, единственным возможным результатом будет то, что все они будут считать Турцию враждебной и Турция потеряет доверие в своем регионе.

Турция была искренне удивлена, когда США, занятые применением долгожданных санкций против Ирана в данном районе, не одобрили турецкую и бразильскую инициативу по Ирану. Но, в отличие от Бразилии, Турция живет в условиях непростого соседства, и быть дружелюбной со всеми — это не вариант.

Я думаю, что эта политика происходит из страха появления государства вроде Османской империи, которому так не доверяют секуляристы. Османская империя была и воинственной, и хитрой. Она унаследовала коварство Византии и стоила его.

Ататюрк радикально упростил внешнюю политику Турции, стягивая ее вовнутрь. Новые силы сделали эту перспективу невозможной, но для Турции важно, по крайней мере, с исторической точки зрения, не оказаться слишком амбициозной или слишком умной на международной арене.

Термин «новые османы» продолжает всплывать, но многие люди не приветствуют его. Попытки быть дружелюбными со всеми не сработают, но для турок эта стратегия лучше, чем преждевременно становиться коварными, как византийцы.

В отличие от остальных, я вижу турецкую внешнюю политику во всей ее простоте и прямолинейности: их слова и их намерения совпадают. Проблема с внешней политикой состоит в том, что такая тактика не будет работать долго. Я подозреваю, что турецкое правительство это знает, но просто выигрывает время по политическим соображениям.

Они пытаются выиграть время и по административным причинам. США вступили во Вторую Мировую войну, не имея разведки, их дипломаты были во многом не способны удовлетворить послевоенные потребности государства, они не имели компетентной системы стратегического планирования.

Турция опережает США 1940-х годов, но у нее нет административной структуры или обученного и опытного персонала, чтобы справляться с встречающимися на пути сложностями.

Министр иностранных дел Турции просыпается по утрам, думая о последних требованиях Вашингтона, отношении Германии к вступлению Турции в ЕС, отношениях Израиля и Греции, иранских ракетах, мнении русских об энергетике и так далее.

Это слишком большой круг вопросов для нации, которая до недавнего времени обладала сравнительно небольшой зоной влияния на международную политику.

Турция и Россия

Пожалуйста, вспомните причины, по которым я отправился в это путешествие, вспомните, что привело меня в Турцию. Я пытаюсь понять последствия возрождения России, насколько масштабный геополитический вызов это создаст и как на это отреагирует международная система.

Я уже обсуждал «Междуморье» — страны, лежащие между Балтийским и Черным морем — которые имеют общий интерес в сдерживании России и геополитическую позицию на случай, если они решат действовать организованно.

Один из вопросов состоит в том, что станет южным опорным пунктом этой линии. Самым крепким опорным пунктом может стать Турция.

Турция при обычных условиях не рассматривается как часть «Междуморья», хотя в течение Холодной войны она являлась опорным пунктом линии сдерживания НАТО. Цель моего путешествия — хоть немного понять, что турки думают о России и входит ли эта страна в их стратегические планы. Также интересно узнать, что турки думают о себе, в связи с тем, что они переживают глубокие изменения, которые повлияют на весь регион.

Турция, как и многие другие страны, зависят от русских энергоносителей. Турки тоже пережили длинную историю отношений с Россией и им необходимо, чтобы Россия оставалась довольной.

Но Турция, в то же время, хочет дружить со всеми, и ей необходимо найти новый источник энергоносителей.

Это значит, что Турции необходимо обратить свой взгляд на юг, в сторону Ирака и далее, на восток, в направлении Азербайджана. Если Турция посмотрит на юг, то она обнаружит себя в конфликтной ситуации с Ираном и Саудовской Аравией. Если Турция посмотрит на восток, она вступит в конфликт с Арменией и Россией.

Не существует действий, которые Турция может предпринять, чтобы не отдалиться от какой-либо великой державы, и она не может отказаться от этих действий.

Турция просто не может больше зависеть от российской энергии, в отличие от Польши. Из-за энергетической политики она обнаружила себя в том же положении, что и «Междуморье», исключая тот факт, что Турция есть и будет куда более мощной державой, чем любая из этих стран, и что регион, в котором она находится, является несравненно более сложным и неоднозначным.

Тем не менее, в то время как Россия не является непосредственной угрозой, она представляет реальную угрозу для Турции. В условиях быстро растущей экономики, Турция отчаянно нуждается в энергии, и она не может быть заложником России или кого-либо еще.

Так как она диверсифицирует свои источники энергии, она будет отдаляться от некоторых стран, включая Россию. Турция не захочет этого делать, но так устроен мир. В связи с этим, не она ли является южным опорным пунктом «Междуморья»? Я думаю, что она.

Не сейчас и не навсегда, но я подозреваю, что в последующие 10 лет или около того, давление, которое русская энергетическая политика будет оказывать на Турцию, создаст достаточно противоречий, чтобы заставить Турцию принять такую позицию опорного пункта.

Если Молдова — это доказательство ограниченности геополитического анализа, то Турция — это подтверждение его всеохватности. В Турции продолжаются бесконечные разговоры о намерениях, скрытых значениях и конспирации, некоторые из которых появились несколько десятилетий назад. Но это не те вещи, которые имеют значение.

Ислам заменил модернизацию и стал силой развития региона, и Турции придется с этим смириться. Но модернизация и секуляризм прочно вплетены в турецкое общество. Эти две ветви не могут игнорироваться.

Турция — это региональная сила, и ей придется принимать решения о том, кто друг, а кто враг. Эти решения будут приняты на основе таких вопросов, как доступность энергии, экономические возможности и оборонительные позиции. Эти намерения не тривиальны, но в случае с Турцией они не являются решающими.

Это слишком старая страна, чтобы меняться, и слишком молодая, чтобы избежать влияния сил вокруг нее. Несмотря на всю сложность ситуации, я думаю, что Турция предсказуема.

Она пройдет через серьезную внутреннюю нестабильность. Испытания внешней политикой еще не готовы для этой страны, но в результате Турция станет тем, чем она однажды уже была, — региональной силой.

Здесь есть субъективный фактор — я люблю Турцию и турок. Я подозреваю, что я буду любить их меньше, когда они превратятся в могущественную державу. Они находятся на заколдованной точке, на которой находились США после Первой Мировой Войны. Приходит время, великие мировые державы теряют свой шарм под давлением требовательного и неудовлетворенного мира. Они становятся жесткими и грубыми. Турки пока такими не стали. Но они столкнулись с подобными сложностями, которые встречаются только на пути к успеху, и которые могут быть самыми трудными для преодоления.

Внутри страны ПСР пытается преодолеть разрыв между двумя турецкими реалиями. Никто не может выбрать что-то одно и управлять Турцией. Эти дни прошли. Вопрос в том, как примирить эти две реалии.

На данный момент самый сложный вопрос состоит в том, чтобы заставить секуляристов принять то обстоятельство, что в современной Турции они составляют меньшинство. Я подозреваю, что желание вернуть себе власть подтолкнет их к попытке наладить связь с верующими, но на данный момент они оставили это поле деятельности для ПСР.

В смысле международной политики, они меняют позицию Турции, чтобы сделать ее частью исламского мира, но этот мир разделен глубокими противоречиями и большим количеством режимов разного типа. Дистанция между Марокко и Пакистаном измеряется не только пространством между ними. Смена позиции в исламском мире, это вопрос не о том, кто будет твоим другом, а о том, кто будет твоим врагом. Та же самая схема подходит для всего остального мира.

Покидая Турцию, я удивляюсь, как много воздушных шаров помогают этой стране держаться в воздухе. Противоречия между верующими и секуляристами не должны уменьшиться. Противоречия внутри религиозного лагеря достигли угрожающего масштаба. Противоречия между городским и сельским населением играют важную роль. Противоречия между Турцией и ее союзниками и соседями существенны, даже если ПСР не горит желанием это подчеркивать.

Кажется невозможным представить себе, что Турция обходит стороной все эти проблемы и становится мощной державой. Но в данном случае, геополитика говорит мне, что все должно произойти именно так. У всех наций есть серьезные разногласия.

Но Турция — это чистая нация и сильное государство. У нее есть география и экономика. И она находится в регионе, где этих характеристик как раз не хватает. Это придает Турции относительную власть, а также абсолютную силу.

Следующие 10 лет станут не самыми приятными для Турции. У нее будут проблемы, которые нужно решать, и битвы, в которых нужно сражаться, как фигурально, так и буквально.

Но я думаю, что ответ, за которым я приехал, звучит следующим образом: Турция не хочет вступать в конфронтацию с Россией. Также она не хочет и зависеть от России.

Эти два желания не могут согласовываться между собой без противоречий в отношениях с Россией. А если в этих отношениях будут противоречия, то у Турции появятся общие интересы с «Междуморьем», даже несмотря на ее противоположные намерения.

В истории, намерения, особенно положительные, редко что-либо решают.

Продолжение следует

Оригинал статьи на сайте stratfor.com на английском языке:

http://www.stratfor.com/theme/special_series_geopolitical_journey_george_friedman

От редакции Stratfor Global Intelligence: Это четвертый из серии специальных репортажей, которые доктор Фридман будет писать на протяжении нескольких недель во время своих путешествий в Турцию, Молдавию, Румынию, Украину и Польшу. В этой серии он поделится с читателями США своими наблюдениями за геополитической обстановкой в каждой из стран и своими выводами.

От редакции BSNews: Джордж ФРИДМАН (George Friedman) — основатель компании Stratfor, популярный политический комментатор, автор ряда популярных книг, в том числе нашумевшей недавно «Мир в следующие 100 лет» (Friedman George. The Next 100 Years: A Forecast for the 21st Century. Doubleday, New York, 2009).

Stratfor (Strategic Forecast) — американская негосударственная компания, основанная в 1996 году, занимающаяся разведкой с использованием только открытых источников.

Компания осуществляет регулярный мониторинг политической ситуации во всех регионах мира и направляет подписчикам ежедневные брифинги с подбором интересующих их тем.

Среди подписчиков есть компании, входящие в список 500 крупнейших компаний мира журнала Fortune, однако их точное число неизвестно, поскольку список закрыт. Многие предсказания компании оказались достоверными.

Публикуется с незначительными сокращениями.

пер. с англ. «Глобальный хуторок» (Анна)

научная и лит. ред. Андрей Клименко, BSNews

подбор фото — как всегда BSNews

19 ноября 2010 года

Часть 4: Молдова

Молдова — это страна, требующая пояснений — фактически, двух пояснений. Вопрос первый: что представляет собой эта страна? Вопрос второй: почему это должно быть кому-либо интересно?

Странно, я ехал в Молдову, будучи уверенным, что знаю ответ на второй вопрос, но не на первый. Возвращаясь, я чувствовал неуверенность относительно обоих вопросов. Давайте начнем со второго: почему Молдова имеет значение?

Вторая в серии статья, «Пограничная полоса», описывала повторное усиление власти России в регионе, следующее за распадом Советского Союза в 1991 году. Российская национальная безопасность зависит от двух стран, которые стали независимыми, благодаря крушению советской системы. Беларусь — это буфер между Россией и Европой на Североевропейской равнине. Украина — буферное государство между Россией и Карпатами.

С точки зрения России, доминировать над этими странами не так важно, как то, чтобы над этими странами не доминировали Европа и США. Русские добились этого, а может и большего.

Украина — это юго-западный опорный пункт России и её же Ахиллесова пята. России сложно чувствовать себя в безопасности без Украины, как по экономическим, так и по стратегическим причинам. И России было бы трудно защищаться, если бы Украина находилась под контролем враждебных сил.

Каково значение Украины для России, таково и значение Молдовы для Украины. Молдова является слабым участком в защите Украины, а если Украина не может быть в безопасности, то и Россия не может. По крайней мере, я размышлял таким образом в начале своей поездки.

Стратегическая

позиция Молдовы

Для такой точки зрения у меня были серьезные исторические основания. Ход моих мыслей совпадал с мнением Сталина.

В 1939 году СССР подписал пакт о ненападении с нацистской Германией. Одна из частей соглашения закрепляла секретный раздел Польши между Германией и Советским Союзом. Согласно другой части соглашения, Бессарабия отходила Советскому Союзу, несмотря на то, что эта территория принадлежала Румынии. Советы завладели Бессарабией в 1940 году, переименовав ее в Молдавскую Советскую Социалистическую Республику и несколько изменив ее границы. Таким образом, Бессарабию можно считать предшественницей Молдовы.

Существовало много территорий, которые СССР мог потребовать у Германии, но все, что он попросил, — это Бессарабия и восточная Польша. Причины на то были стратегические:

1. Восточная граница Бессарабии, а значит и Румынии, находилась менее чем в 50 милях от советского порта Одесса — главного выхода СССР на Черном и Средиземном морях.

2. На востоке граница Румынии пролегала вдоль реки Днестр. Реши СССР атаковать кого-либо в западном направлении — Днестр стал бы труднопреодолимой линией обороны.

3. Присоединив Бессарабию, Советский Союз частично ликвидировал участок прорыва, откуда агрессоры могли бы угрожать Киеву.

4. Советский Союз отодвинул свои границы на запад к реке Прут.

5. СССР могли перекрыть Дунай от Бессарабии. Перекройте Дунай, и европейская торговля — в данном случае немецкая торговля — будет терпеть убытки.

Сталин хотел усилить безопасность Украины и увеличить уязвимость Румынии в бассейне Дуная. Незаметно для всего остального мира Бессарабия стала ключевой фигурой на шахматной доске в партии между Гитлером и Сталиным — такой же, какой она была в моменты противоборства Российской и Османской империй.

Территории, ничего не значащие для целого мира, могут представлять особую ценность для великих держав.

По факту, расчет Сталина себя не оправдал, поскольку Гитлер напал на СССР и быстро захватил все территории, отданные Советскому Союзу. Но все, что Сталин потерял в 1941 году, он вернул в 1944. Он не имел никакого намерения возвращать Бессарабию Румынии. Он передал часть молдавской территории Украине, а часть украинских территорий, в частности, восточный район реки Днестр, — Молдове. Так как все это происходило под контролем СССР, это были скорее административные перестановки, не имевшие в то время стратегического значения.

После краха СССР эта территория стала Республикой Молдова. Восточный район Днестра при поддержке России поднял восстание, и Молдова потеряла контроль над, так называемым, Приднестровьем. Молдова сохранила контроль над областью между Прутом и Днестром, которая на протяжении 18 лет объективно являлась малозначащим регионом.

Безусловно, с глобальной точки зрения, до 2010 года Молдова была лишь пятном на карте.

Украинские выборы 2010 года привели к власти прорусское правительство, аннулировав Оранжевую революцию. Как я отмечал в «Пограничной полосе», это был ключевой шаг на пути к возрождению российской стратегической мощи.

В результате, Молдова перестала быть просто куском земли в междуречье, и начала превращаться в стратегически важный объект — как для России, так и для любого западного государства, которое могло бы угрожать Украине, а соответственно и России.

Позвольте подчеркнуть, что «начала превращаться» — это не значит, что Молдова уже является важным стратегическим объектом. Это продолжительный процесс. И его важность зависит от трех факторов:

• Мощь России

• Власть России над Украиной

• Реакция западного сообщества

Все эти факторы постоянно в движении, ни один из них не стоит на месте. Таким образом, Молдова — территория, как говорится, повышающейся значимости. Но, однако, это медленный процесс, ведь данная неприметная страна лишалась своей незначительности всякий раз, когда великие державы сталкивались в этой части мира.

Вот почему я хотел посетить Молдову: казалось, что она становится частью стратегических территорий, и я хотел разобраться в этом.

Самоопределение Молдовы

Молдова, безусловно, является не просто стратегической точкой. Это область, где живут люди, застрявшие между своим румынским наследием и своим советским прошлым.

Ошибочно полагать, что Молдова — это всего лишь часть Румынии, захваченная СССР, которая, освободившись от советского влияния, смогла бы просто воссоединиться с Румынией. Спустя 70 лет после отделения, Молдова превратилась в нечто большее, чем просто румынская провинция, гораздо большее, чем российская провинция, но меньшее, чем нация. Вот где сталкиваются геополитика и социальная реальность.

Советы поступали жестоко с Молдовой. Я говорил с молдавским журналистом, и он рассказал мне, как он и его семья были депортированы в Томск (Сибирь) в 1948 году. Он сказал это как бы невзначай, это типичная судьба многих молдаван. Сталин боялся, что Молдова снова захочет присоединиться к Румынии, и, хотя Румыния была союзником СССР, Сталин не хотел испытывать судьбу.

Его решение, повторявшееся многократно во многих частях Советского Союза, представляло собой депортацию румын, заселение данной территории русскими, небольшой голод и террор, призванный сломить дух молдаван.

Разница между Восточной Европой и бывшими республиками СССР стала понятна для меня в Молдове. В странах Восточной Европы советский период расценивается как ночной кошмар, а к русским и по сей день испытывают недоверие и страх. В Молдове же существует настоящая ностальгия по советскому времени, равно как и в других бывших советских республиках.

В действительности, правление коммунистов в Молдове не закончилось в 1992 году. Коммунистическая партия республики Молдова (КПРМ), наследница запрещенной коммунистической партии, управляла страной до 2009 года. КПРМ не была коммунистической по идеологии, она вообще не имела идеологической основы. Ее политика состояла в сохранении связей с Россией и предложении чувства преемственности знакомой всем страны.

Бессарабия была провинцией Румынии, и ее жители в большинстве своем говорили по-румынски. В современной Молдове румынский — это не единственный язык, на котором говорят. Как и во многих постсоветских республиках, здесь широко распространен русский язык, причем не только среди русского населения.

Для значительной части населения Молдовы русский язык является предпочтительным. Старшее поколение молдаван обучались русскому в школе и научились пользоваться им в повседневной жизни. Но молодое поколение тоже говорит по-русски, и надписи на знаках (дорожных и проч.) сделаны и на румынском, и на русском языках. Кроме того, мне объяснили (я не говорю ни на одном из видов румынского), что в Молдове румынский язык не идентичен тому, который используют в современной Румынии. Он развивался иначе и имеет в основе архаичный образец. Вы можете легко различить румына и молдаванина, говорящих на румынском.

В этом есть реальная проблема. Одна из наших коллег, живущая в Румынии, отправилась с нами в Молдову. Она рассказала нам о походе в кондитерский магазин (видимо, этот магазин был достаточно известен своими изделиями). Когда она заговорила на румынском языке, ее румынский можно было сразу отличить от молдавского варианта и, конечно, от русского языка. Ее не обслуживали, игнорировали некоторое время, а потом обходили в очередях. По ее словам, молдаване чувствуют, что румыны смотрят на них «сверху вниз», поэтому молдаване обижаются на них. Очевидно, это единичный случай, но другие говорили о трехсторонних противоречиях между румынами, румыноговорящими молдаванами и русскоговорящими молдаванами.

Этот раскол проходит параллельно политическим линиям разлома. Хотя некоторые жители хотят воссоединиться с Румынией, они далеко не являются большинством.

Настоящая борьбы идет между теми, кто хочет восстановления коммунистического режима и теми, кто поддерживает идею независимой Молдовы, ориентированной на Евросоюз и НАТО.

В большинстве своем, коммунистические силы поддерживаются жителями деревни, бедными слоями населения и старшим поколением. Недостаток прозападных партий состоит в их разделении на ряд партий, которые по сути отличаются скорее лидерами, чем идеологией. Это значит, что правительство, созданное после демонстраций, лишивших коммунистов власти в 2009 году, является крайне разрозненным объединением, ослабленным комплексами интересов, личностями и амбициями каждой партии. Коммунисты могут не набрать большинства голосов, но им не нужно столько партнеров и союзников, как прозападным партиям.

28 ноября состоятся выборы. По всей стране развешаны рекламные щиты с изображениями разных кандидатов, повсеместно проходят митинги. Западные неправительственные организации (НПО) тоже здесь. Некоторые финансируются, как нам было сказано, американским Национальным фондом за демократию (American National Endowment for Democracy), другие поддерживает НАТО и так далее. Русские тоже переняли методы западных НПО, наблюдая всевозможные цветные революции. Поддерживаемые Россией НПО существуют в стране, и, как сказал мне один из журналистов, они угощают молодых людей вином и сырами. Оказывается, это может стать влияющим фактором.

Реальная проблема, стоящая за сложными политическими процессами, проста в формулировке: что есть Молдова?

Существует единое мнение о том, чем она не является — она не является провинцией Румынии, ни в настоящем, ни в будущем. Но Молдова была румынской провинцией и Советской Социалистической Республикой.

Но чем она является сейчас? Что значит быть молдаванином? На этот вопрос я не нашел единого ответа.

Есть нации, которым не хватает государства, например, курды. Молдова это страна, которой не хватает нации. Создание нации в Молдове заключается не в создании институциональных органов, а в создании всеобщего соглашения по национальному вопросу.

Как и в Румынии, местные прозападные объединения имеют четкий план решения этой проблемы: членство в НАТО и членство в Евросоюзе. Если молдаване это получат, у них появится стабильное определение нации — европейская страна — и защита от России и других стран, которые могут им угрожать.

Румыния рассматривает членство в этих организациях как способ побороть свое прошлое. Молдова же рассматривает это как приобретение статуса для своей страны. Но если в Румынии статус европейцев — это, в общем и целом, достижение, то в Молдове этот вопрос горячо обсуждается, хотя практически остается непонятно — чего, кроме власти, хотят коммунисты.

И это главная проблема Молдовы. Идея прозападных организаций состоит в присоединении к Евросоюзу и НАТО и приобретении «штампа», обеспечивающего статус для страны. Эти организации не принимают во внимание ни могущественную коммунистическую партию, имеющую связи с Россией, ни то, что абсолютное большинство в стране отождествляет себя с Россией, а не с Западом.

Некоторые из прозападных партий, всерьез обеспокоенные этой проблемой, установили контакты с Россией, как напрямую посещая Москву, так и косвенно. Приверженцы западных стандартов, они пытаются использовать пророссийские настроения. Но это попытка сделать невозможное («квадратура круга») и основные противоречия не исчезают. Таким образом, страна находится в тупиковом положении. Кто бы ни выиграл на этих или следующих выборах, страна останется разрозненной, а жители будут поддерживать абсолютно разные идеи относительно того, как страна должна выглядеть и кто должен ею управлять.

Экономика теней

Ситуация становится еще более сложной, когда начинаешь размышлять об экономическом положении Молдовы. Говорят, что это одна из беднейших стран в Европе, если не самая бедная.

Около 12 % ее ВВП обеспечивается денежными переводами от эмигрантов, работающих в других странах Европы, иногда нелегально. Хотя это меньше, чем 19% в предыдущий период, но падение этого показателя произошло не из-за экономического роста, а из-за того, что мировой экономический кризис сократил денежные переводы.

Румыния начала программу обеспечения молдаван румынскими паспортами. Это позволит молдаванам путешествовать и работать в любой точке европейского союза. Ранее они делали это нелегально Сейчас процесс эмиграции и денежных переводов приобрел официальный статус. В Молдове некоторые считают, что стимулирование эмиграции — это попытка Румынии подорвать положение Молдовы. Но учитывая ситуацию с денежными переводами, это, возможно, единственный путь экономической поддержки Молдовы.

Люди в Молдове и в Румынии рассказывали мне, что крупнейшим молдавским экспортом являются женщины, которых насильно или по собственному желанию (в зависимости от тех, у которых вы спросите) вовлекают в занятие проституцией. Некоторые говорят (я не могу подтвердить), что молдавские женщины составляют большую часть проституток, работающих в легальных борделях Европы.

Это спорный вопрос, по которому крайне мало достоверных статистических данных и слишком много домыслов. Однако, из разговоров с людьми, этот вопрос не выглядит спорным. Это признак отчаявшейся страны.

Размышляя над этим парадоксом, я провел субботний вечер, гуляя по улицам Кишинева, столицы Молдовы. Тротуары главных улиц были заполнены молодежью, начиная с подростков и заканчивая молодыми людьми далеко за двадцать. Мне сказали, что в городе нет клубов, где молодые люди могли бы проводить время, поэтому они собираются на улицах. Это было не так уж и странно: это напомнило мне Куинс Бульвар (Queens Boulevard) времен моей молодости в Нью-Йорке.

Что было действительно странно, так это то, каким образом они собирались в группы численностью от 5 до 15 человек. В центре каждой группы стояло несколько девушек, от одной до трех, все потрясающе хорошо одетые, по сравнению с юношами, которые недалеко ушли от понятия «неряха». Странно было то, что молодые люди в разы превосходили девушек численностью. Мне так и не удалось узнать, сидели ли остальные девушки дома со своими родителями, или в городе была нехватка молодых девушек. Несмотря на это, моя жена убедила меня, что девушки были одеты в далеко не дешевую одежду; она прикинула, что одна только обувь стоит где-то нескольких сотен долларов США.

Я не до конца уверен в том, как это следует понимать, но добавьте к этому тот факт, что по всей длине главной улицы располагались филиалы банков. Когда мы посещали маленький городок к северу от столицы, мы тоже видели цепочку банковских филиалов вдоль городских улиц. Банковские филиалы — это дорогое удовольствие, в плане строительства и обслуживания. Банкам необходимы вкладчики, которые будут поддерживать их деятельность, а если в маленьком городке находится семь конкурирующих друг с другом банков, это значит, что в этом городке есть деньги. Этот город определенно не выглядел бедным.

Что ж, у нас образовался парадокс. Цифры говорят, что Молдова — невероятно бедная страна, тем не менее, здесь есть огромное количество банков и дорого одетых молодых женщин.

Казалось, что все молодые люди разделяют мой вкус в одежде, который, возможно, сложился из-за бедности или безразличия, поэтому они не соответствуют проведенному анализу. Но я достаточно уверен, когда говорю, что официальная статистика Молдовы и ее экономическая реальность не совпадают.

Существует три возможных объяснения. Прежде всего, что денежные переводы от женщин или других эмигрантов, поступают в страну в больших количествах, поэтому необходимо много банков для получения переводимых денег. Второе — то, что в стране сильно развита теневая экономика, уклоняющаяся от регулирования, налогообложения и статистического анализа. Третье объяснение состоит в том, что столица и несколько других городов процветают, в то время как сельская местность находится в состоянии крайней нищеты. (Я видел некоторые дома советского периода, которые являются подтверждением этому). Я подозреваю, что все три объяснения правильны, и они поясняют политический раскол в стране.

Республика Молдова переживает глубокий кризис самоопределения, имея сильно разрозненную политическую систему и экономику, которая, по их словам, абсолютно не имеет прозрачности. И поэтому об этой стране сложно думать с геополитической точки зрения.

Молдова и стратегия

С точки зрения молдаван — по крайней мере, молдавских прозападных фракций — стратегические проблемы Молдовы начинаются и заканчиваются в Приднестровье.

Они хотят получить обратно восточный берег реки. Регион приносил бы реальную выгоду Молдове, так как он был бы индустриальным центром. Однако, как и на других спорных территориях в рамках бывшего Советского Союза, данный спор в меньшей степени основан на стратегической ценности территории, и это важно. Это — точка объединения, или как минимум, попытка найти эту точку. Это также основа для прозападных группировок, чтобы атаковать пророссийские группы, так как русские поддерживают отколовшийся регион.

Немцы, которые все больше сближаются с русскими, пытаются форсировать переговоры относительно Приднестровья. Русские могут предоставить эту территорию немцам. Но если они это сделают, я сомневаюсь, что результатом этого решения будет отмена российского контроля над восточным берегом Днестра. С точки зрения России, враждебные силы, находящиеся восточнее Днестра, могут угрожать Одессе, и русские не видят никакого смысла покидать Днестр, даже если будут предложены более мягкие условия. Мнение русских, подтвержденное историей, состоит в том, что благоприятные ситуации могут стать неблагоприятными в мгновение ока.

Конечно, здесь есть некая странность. Я говорю о российских войсках в районе Днестра, который находится в стране, граничащей с Украиной, а не Россией. Русские поддерживают Приднестровскую республику, в то время как украинцы этого не делают.

С 1992 года украинцы не предъявляли России серьезных требований прекратить вмешиваться в то, что по существу является украино-молдавским вопросом. Возможно потому, что украинцы не хотят, чтобы другие земли, отнятые у Молдовы и переданные Украине, были выложены на стол в качестве разменной монеты.

Но я подозреваю, что причина проще: несмотря на распад Советского Союза, русские — единственный народ, волнующийся о таких вещах, как защитная речная преграда, в то время как украинцы рассматривают этот вопрос с некоторой отрешенностью.

Оценка возможностей

На карте Молдова — это действительно ценная территория. Это регион, который, находясь в руках НАТО или любой другой западной державы, может обеспечить средство для противостояния мощи России, и, возможно, усилить желание Украины сопротивляться России.

Высадка войск НАТО вблизи Одессы, украинского порта, от которого зависит Россия, может привести к тому, что русские станут более осторожными. Проблема в том, что русские это отлично понимают и делают все возможное, чтобы создать в Молдове прорусское правительство, или хотя бы в определенной мере нестабильное правительство, которое никто не сможет использовать, чтобы угрожать России.

Молдова находится в западне между своими румынскими корнями и своим советским прошлым. У этой страны не развилось национальное самоопределение, независимое от этих двух сил.

Молдова — это «пограничная полоса внутри пограничной полосы». Это район, окруженный иностранным влиянием со всех сторон. Но это район, не имеющий четко определенного центра. С одной стороны, здесь существует ностальгия по старым добрым временам Советского Союза — которая дает нам понять, как плохо обстоят дела для многих молдаван. С другой стороны, существует надежда, что Европейский союз и НАТО создадут и будут защищать нацию, которой не существует.

Если бы геополитика была теоретической игрой, логичным ходом была бы немедленная интеграция Молдовы в НАТО и включение страны в Евросоюз. Существуют такие же странные государства, являющиеся членами каждой из этих организаций.

Но геополитика учит, что основным принципом государственной стратегии является существование нации.

Это может и очевидно, но это должно быть сказано. Я приехал в Молдову, взглянуть на пограничную полосу и в поисках нации, которая могла бы противостоять возрождению России. Я думал, что нашел эту нацию на карте. Оказалось, что, хотя там живут люди, они не являются нацией. То, что казалось многообещающим на карте, в реальности было совсем иным.

Это все написано не для того, чтобы подчеркнуть, что Молдова не может развить чувство национального единства и самоопределения. Но такие вещи требуют много времени и редко возникают мирным путем.

В настоящее время влиятельные силы, окружающие Молдову, могут сделать создание молдавской нации сложным, если не невозможным процессом. Это может быть как раз тот случай, когда государство могло бы фальсифицировать создание нации, будучи членом Евросоюза и НАТО, но Евросоюз уже имеет дело с Ирландией, а у НАТО нет никакого желания противостоять России.

Решение останется за молдаванами. Мне не ясно, сколько времени им даст история, чтобы они могли достигнуть согласия.

Давать советы молдаванам определенно не для меня, так как я не разделяю их судьбу. Но, учитывая, что меня все равно слушать не будут, я предложу такое наблюдение.

Когда-то Молдова была частью Румынии. Когда-то она была частью Советского Союза. В качестве части чего-либо Молдова играет важную роль. Советский Союз распался. У Европы больше проблем, чем она может решить, поэтому она не ищет новых. Румыния все еще заинтересована. Это не идеальное решение, и определенно не то решение, которое поддержит большинство молдаван, но, тем не менее, это — решение, каким бы несовершенным оно ни было.

Теперь я еду в страну, которая, несомненно, является нацией, но она вовлечена в дебаты на тему, какой именно нацией она должна быть: Турцию.

www.blackseanews.net

От редакции Stratfor Global Intelligence: Это первый из серии специальных репортажей, которые доктор Фридман будет писать на протяжении нескольких недель во время своих путешествий в Турцию, Молдавию, Румынию, Украину и Польшу. В этой серии он поделится с читателями США своими наблюдениями за геополитической обстановкой в каждой из стран и своими выводами.

От редакции BSNews: Джордж ФРИДМАН (George Friedman) — основатель компании Stratfor, популярный политический комментатор, автор ряда популярных книг, в том числе нашумевшей недавно «Мир в следующие 100 лет» (Friedman George. The Next 100 Years: A Forecast for the 21st Century. Doubleday, New York, 2009).

Stratfor (Strategic Forecast) — американская негосударственная компания, основанная в 1996 году, занимающаяся разведкой с использованием только открытых источников.

Компания осуществляет регулярный мониторинг политической ситуации во всех регионах мира и направляет подписчикам ежедневные брифинги с подбором интересующих их тем.

Среди подписчиков есть компании, входящие в список 500 крупнейших компаний мира журнала Fortune, однако их точное число неизвестно, поскольку список закрыт. Многие предсказания компании оказались достоверными.

Публикуется с незначительными сокращениями.

Джордж ФРИДМАН,

Stratfor Global Intelligence

пер. с англ. «Глобальный хуторок» (Анна)

научная и лит. ред. Андрей Клименко, BSNews

Часть 3: Румыния

16ноября 2010 года

В школе многие из нас учили стихотворение «Invictus» («Непобежденный»)*. Оно заканчивается словами: «Я — властелин своей судьбы, Я — капитан своей души». Это строка, которую джентльмен Викторианской эпохи мог бы завещать американскому бизнесмену. Но это не та строка, которая созвучна Румынии.

Ничто в истории румын не свидетельствует о том, что они управляют своей страной или властвуют над своей душой. Все в их истории — это пример, как судьба управляет ими или как их душа томится в плену истории. В качестве нации у румын самые скромные надежды и ожидания, сдерживаемые их прошлым.

Подобное восприятие мне не чуждо. Мои родители выжили в нацистских лагерях смерти, вернулись в Венгрию, чтобы попытаться построить свою жизнь заново, и затем бежали от коммунизма. Когда они приехали в Америку, их желания были более чем скромными, я это помню. Они хотели быть в безопасности, просыпаться по утрам, ходить на работу, получать зарплату — просто жить. Они никогда не питали иллюзий относительно самостоятельного управления своей судьбой.

Проблема Румынии состоит в том, что на нее влияет мир. Точнее говоря, империи сталкиваются там, где находится Румыния. Последним таким событием была Холодная война.

Сегодня, в данный момент, положение дел выглядит не таким сложным, или, по крайней мере, не таким отчаянным, как раньше. Тем не менее, как я уже упоминал в статье «Пограничье», великие державы снова проходят стадию классификации, и поэтому Румыния становится более важной по сравнению с другими странами.

Я сомневаюсь, что румыны в полной мере оценивают изменение в направлении геополитических ветров. Они думают, что они смогут спрятаться в Европе, и возможно это так. Но я подозреваю, что история снова настигает Румынию.

Геополитика и членовредительство

Начнем с географии. Карпатские горы ограничивают Румынию, но странным образом. Вместо того, чтобы служить в качестве границы страны, защищая ее, Карпаты — дуга, которая делит страну на три части..

К югу от гор находится Валашская (Нижнедунайская) равнина, сердце современной Румынии, где расположены столица государства, Бухарест, и старейший нефтяной центр, Плоешти. На востоке от Карпат лежит Молдавская долина. На северо-западе от Карпат расположена Трансильвания, более неровная, холмистая местность.

И в этом состоит геополитическая трагедия Румынии. Румыния — это одна страна, но разделенная географически. Каждую из трех частей трудно защищать.

Трансильвания попала под власть Венгрии в XI веке, а Венгрия попала под власть Османской и Австро-Венгерской Империи. Валахия попала под власть османов, Молдавия — под власть османов и русских. Единственный раз, когда Румыния воссоединилась — это в конце XIX века, когда она была завоевана полностью. А завоевана полностью она была один раз за историю, когда одной империи потребовалось укрепить Карпатскую границу, чтобы защитить себя.

Некоторые из нас видят геополитику как благоприятную возможность. Большая часть человечества переживает ее как катастрофу.

Румыния долгое время была государством, но крайне редко была объединенным нацинальным государством. Став национальным государством в конце XIX века, существование Румынии в таком виде было зыбким, балансирующим между Австро-Венгрией, Османской империей и Россией, и Германии — более удаленной, но мощной реальностью.

Румыния провела годы между двумя мировыми войнами, пытаясь найти баланс между монархией, авторитаризмом и фашизмом, и никогда в этом не преуспела. Страна искала безопасности в союзе с Гитлером и оказалась на линии фронта во время немецкого вторжения в Россию. Чтобы понять Румынию как союзника, необходимо помнить вот что: когда Советский Союз начал свое контрнаступление под Сталинградом, он начал его в направлении румынских (и венгерских) войск. Румыны сами загнали себя в положение воюющих и умирающих за Германию за немцев, а затем отомстили Германии, будучи разгромленными Советским Союзом.

Все это привело к оккупации Румынии Советским Союзом, в отношении которого Румыния разработала уникальную тактику. Венгры восстали против Советов и были разгромлены. Чехословакия попыталась создать либеральный коммунистический режим, все же лояльный Советскому Союзу, и была разгромлена.

Румыны же фактически достигли автономии во внешней политике. Они создали у себя в стране режим более жесткий и деспотический, чем был в то время в Советском Союзе, заставив его таким образом терпеть свои вольности.

Советский Союз знал, что НАТО не собирается вторгаться в СССР, не говоря уже о вторжении, проходящем через территорию Румынии. Пока румынский режим держал людей под контролем, русские могли терпеть их маневры. Румыния сохранила национальное самоопределение и независимую внешнюю политику, но сделала это огромной ценой, ценой личной свободы и экономического благополучия.

Современную Румынию нельзя понять, не понимая Николая Чаушеску. Он называл себя «гением Карпат». Что ж, возможно он таковым и являлся, но если так, карпатское определение гениальности своеобразно.

Румынское коммунистическое правительство состояло из коммунистов, оставшихся в Румынии во время Второй Мировой Войны (заключенных и беженцев). Это был единственный подобный случай среди всех восточноевропейских стран-союзников СССР.

Сталин не доверял коммунистам, которые остались на родине и сражались. Он предпочитал тех, кто сбежал в Москву в 1930-е годы и доказал свою преданность Сталину, предавая других. Он отправлял московских коммунистов управлять новыми присоединенными территориями, которые были буфером между Россией и Западом.

В Румынии, где управляли местные коммунисты, дела обстояли иначе. После смерти основателя коммунистической Румынии Георге Георгиу-Дежа, другой румынский коммунист, оставшийся на родине, встал у руля: Чаушеску. Это была особенность румынского коммунизма, сделавшая Румынию схожей в своей внешней политике с Югославией Иосипа Броз Тито, а в своей внутренней политике — с кошмарным сном.

Чаушеску решил расплатиться по государственным долгам. Казалось, его решение вытекает из его внешней политики — он не хотел, чтобы Румыния оказалась в ловушке из-за своих долгов — и он расплатился с долгами путем продажи в другие страны всего, что производилось в Румынии. Это привело страну в состояние ужасной нищеты; электроэнергия и отопление стали нечастыми явлениями, и даже пища стала дефицитом в стране, где было много продуктов. Департамент государственной безопасности (Securitate), внутренняя тайная полиция, чья оперативность и мощь были впечатляющими, неустанно проводили политику репрессий. Ничто в Румынии не работало так, как Департамент государственной безопасности.

Герта Мюллер** — румынский автор, которая пишет на немецком языке (она состоит в румынском объединении этнических немцев), и которая получила Нобелевскую премию в области литературы в 2009 году. Одна из ее книг, «The Appointment», повествует о Румынии в эпоху коммунизма. Она передает исключительное ощущение страны, управляемой Департаментом государственной безопасности. Рассказывается о женщине, которая живет обычной жизнью, ходит на работу и пытается справиться с мужем-алкоголиком, и в то же время живет в постоянном страхе перед встречей с секретной полицией, постоянно готовя себя к этой встрече. Как и у Кафки, непонятно, что они ищут и что она прячет. Но ощущение опасности неумолимо, оно поглощает все сознание женщины.

Когда люди читают эту книгу, как сделал я, готовясь к этому путешествию, они понимают, каким образом Департамент государственной безопасности коверкал души граждан — и помнят, что это был не далекий пережиток 1930-х годов, а это имело место в 1989 году, являясь основой румынского режима.

Он был той ценой, которую румыны заплатили за свою автономию, удары этого режима ощущались в течение продолжительного времени. Даже у падения коммунистического режима были румынские корни.

Здесь не было Бархатной революции, а была кровавая, когда Департамент государственной безопасности подавил восстание антикоммунистов таким образом, что обстоятельства и детали этих событий до сих пор горячо обсуждаемы и неясны.

В конце концов, семья Чаушеску (жена Николая Елена тоже является важным объектом для гения-психолога, чтобы разгадать эту тайну) была казнена, а Департамент государственной безопасности ворвался в гражданское общество как часть сети организованной преступности, которую западные академики и репортеры того времени спутали с либерализацией в бывшей Советской Империи.

Румыния возрождается после 70 лет непрерывной катастрофы, мечтая о простых вещах и не питая никаких иллюзий, что эти вещи будет легко получить, или, что Румыния сможет эти вещи контролировать.

Так же, как и в большинстве стран Восточной Европы, но возможно с меньшим энтузиазмом, румыны верят, что их освобождение от долгов напрямую зависит от включения страны в многосторонние организации Запада. Они полагают, что если им разрешили присоединиться к НАТО, а в особенности к Евросоюзу, то безопасность Румынии, равно как и ее экономические потребности, стала заботой этих организаций.

Румыны жаждали стать европейцами просто потому, что быть румынами слишком опасно.

Плата за то, чтобы быть европейцем

Когда думаешь о Румынии, на ум сама собой приходит фраза «институционализированный узник».

В Соединенных Штатах говорят, что если кто-либо остается в тюрьме на протяжении достаточно долгого периода времени, то он становится «институционализированным» — человеком, который больше не может существовать вне того мира, где кто-то другой постоянно говорит ему, что делать.

Для Румынии национальный суверенитет всегда являлся частью процесса подчинения более сильной стране или империи. Таким образом, после 1991 года Румыния искала «кого-то другого», кому она могла бы подчиняться.

Говоря более конкретно, Румыния наделяла эти организации экстраординарными полномочиями. Будь членом НАТО и членом ЕС одновременно, и все будет хорошо.

И до недавнего времени все было хорошо, или хорошо с точки зрения скромных потребностей исторической жертвы.

Проблема Румынии в том, что все эти защитные меры во многом иллюзорны. Она ждет от НАТО обеспечения безопасности, но НАТО — это изжившее себя объединение.

У НАТО есть новая амбициозная стратегия, ставящая перед организацией вопросы мирового масштаба. Обсуждаемая в течении долгого времени, она является лишь упражнением в бессмысленности.

Такие страны, как Германия, не располагают вооруженными силами для реализации стратегии, если предположить, что достигнуто соглашение о действиях. НАТО — консенсуальная организация, и даже один из членов может препятствовать выполнению какой бы то ни было миссии. Противоречивые интересы расширившегося НАТО гарантируют, что кто-нибудь заблокирует все.

НАТО — это иллюзия, удобная румынам, но лишь до тех пор, пока они не присмотрятся внимательно к НАТО. Румыны, похоже, предпочитают удобную иллюзию.

Что касается Европейского Союза, здесь существуют глубокие структурные противоречия. Основная экономическая сила Европы — Германия. Она же является вторым крупнейшим экспортером в мире. Экономика этой страны строится на экспорте.

В такой стране как Румыния, экономическое развитие требует извлекать выгоду из преимуществ заработной платы. Более низкие зарплаты позволяют развивающимся странам поднимать экономику за счет экспорта. Но Европой правит сверхмощная держава-экспортер. В отличие от послевоенного времени, когда США поглощали экспортируемые Германией и Японией товары в отсутствие необходимости конкурировать с ними, сейчас Германия остается страной-экспортером, продавая товары в Румынию и оставляя для нее слишком мало места для развития экономики.

На данной стадии развития Румыния должна управлять сальдо торгового баланса, особенно в отношениях с Германией, но этого не происходит. В 2007 году Румыния экспортировала товары общей стоимостью 40 млрд. долларов США, а импортировала — 70 млрд. долларов США. В 2009 году экспорт составил те же 40 млрд., но импорт сократился до 54 млрд. (однако пока страна осталась в минусе). 40% торговых сделок заключается с Германией, Францией и Италией — главными партнерами Румынии в ЕС.

Но основная проблема для страны заключается именно в Германии. И эта проблема усугубляется тем, что большая часть румынского экспорта в Германию приходится на немецкие фирмы, работающие в Румынии.

В период относительного процветания в Европе (1991-2008 гг.) структурная действительность ЕС скрывалась под нарастающей волной. В 2008 году волна сошла, открывая истинное положение дел. Непонятно, когда волна процветания снова накатит. Сейчас, пока экономика Германии опять развивается, румынская стоит на месте. Это происходит потому, что Румыния существует в системе, где основным двигателем является экспортер, и этот экспортер управляет процессом установления правил, поэтому сложно увидеть, как Румыния может извлекать выгоду на основе своего главного преимущества — квалифицированной рабочей силы, готовой работать за более низкую плату.

Добавьте к этому вопрос регулирования. Румыния — развивающаяся страна. Европейский регламент ориентирован на высокоразвитые страны. Законы о гарантиях занятости подразумевают, что европейцы не нанимают рабочих, они «принимают их в семью».

Это значит, что заниматься предпринимательской деятельностью нелегко. Мне хорошо известно, что быть предпринимателем — значит делать ошибки и быстро после них восстанавливаться. Стоит предпринимателю обеспечить те гарантии, который есть у каждого рабочего в Европе, и он больше не может быстро оправляться от ошибок.

В Румынии ловкость, необходимая для того, чтобы идти на риск, еще не полностью доступна в условиях правил ЕС, рассчитанных на высокоразвитую экономику.

Румыния должна быть страной малых предпринимателей, фактически она таковой и является, но она активно пытается обойти регламент Брюсселя (и Бухареста). Этот регламент — неконтролируемый денежный рынок, создающий легальный риск, а соответственно и коррупцию, в том секторе, в котором Румыния нуждается больше всего. Представьте, что было бы, если бы Германия следовала регламенту, помогающему ей быть лидером сейчас, в 1955 году? Смогла бы она стать тем, чем является теперь, к 2010 году? Для этих правил может существовать свое время (и это спорно), но для Румынии это время еще не пришло.

Я встретил румынского предпринимателя, который торговал промышленной продукцией. Разговаривая с ним, я поднял вопрос разных правил, регулирующих его деятельность, и спросил, как он решает вопросы, с ними связанные. Я не получил четкого ответа, а, точнее, не понял сразу ответ, который он мне дал. Существуют правила, и существуют отношения. Последние смягчают предыдущие. В Германии это могут называть коррупцией. В Румынии это — способ выжить.

Румынский предприниматель, строго следующий правилам ЕС, вскоре прогорит. Возможно, Румыния — коррумпированная страна, но регламентирующая система ЕС давит на развивающуюся экономику, так что, единственная разумная стратегия — «обходить» эту систему.

Человек, с которым я говорил, был защитником Евросоюза. Он тоже надеется, что придет время и он сможет стать нормальным европейцем. Как сказал Руссо: «Я видел эти противоречия, и они не остановили меня».

Для стороннего наблюдателя сложно разглядеть конкретные преимущества для Румынии от членства в НАТО и ЕС. Но для румын членство выходит за пределы этой специфики.

Выбор Румынии

Август и сентябрь — плохие месяцы для Европы. В это время происходят войны и кризисы. Август и сентябрь 2008 года были плохими месяцами. В августе Россия напала на Грузию. В сентябре разразился мировой финансовый кризис.

В первом случае Россия донесла до региона свое сообщение: «Вот чего стоят гарантии Америки». Во время принятия мер по борьбе с финансовым кризисом в Восточной Европе, Германия сообщила, что ее ответственность имеет границы. И НАТО и ЕС превратились из гарантов румынских интересов в огромные вопросительные знаки.

Из моих диалогов с румынами, на всех уровнях и практически повсеместно, я узнавал один и тот же факт. Во-первых, нет никаких сомнений в том, что НАТО и ЕС в данный момент не работают в интересах Румынии. Во-вторых, вопрос о переосмыслении обязанностей Румынии даже не рассматривается. Есть среди румын и такие, особенно среди крайне правых, которые не любят Евросоюз, но у Румынии нет стратегической альтернативы.

Что касается абсолютного большинства, они не могут и не станут осмысливать Румынию за рамками НАТО и ЕС. Простой факт, что ни НАТО, ни ЕС не работает на Румынию, не означает, что они не делают ничего важного: НАТО и ЕС держат антидемократических демонов подальше от румынской души.

Быть частью Европы — это вопрос не только стратегической или экономической выгоды. Это переломный момент в румынской истории. Будучи членом НАТО и Евросоюза, Румыния подтвердила свою прогрессивность и свои демократические институты. Эти два талисмана искупили грехи румынской души.

Учитывая это, я полагаю, что неблагоприятный торговый баланс и отсутствие настоящих гарантий безопасности — это небольшая плата. Я не румын, поэтому я не могу почувствовать их непоколебимую веру в Брюссель.

Румыны, практически повсеместно, действительно признают возвращение России на историческую сцену, и это их беспокоит. В частности, причина беспокойства — Молдова, регион на востоке, исторически принадлежавший румынам, который был взят под контроль Советским Союзом согласно договору с Гитлером, а оставшаяся часть региона была захвачена после Второй Мировой войны.

Молдова стала независимой в 1991 году (это следующая страна, которую я посещу). В период постхолодной войны правительство состояло из коммунистов, ситуация изменилась всего несколько лет назад. Выборы пройдут 28 ноября, и оказывается, коммунисты могут вернуться. Складывается ощущение, что если коммунисты вернуться теперь, то Россия вернется вместе с ними, и в ближайшие годы русские войска окажутся у румынских границ.

Официальные представители Румынии вместе с официальными представителями НАТО активно участвуют в дискуссиях о России, но немцы хотят более активного сотрудничества между Россией и НАТО и меньшего количества противоречий между ними.

Западные европейцы не собираются поддаваться восточно-европейской паранойе, подогреваемой ностальгирующими американскими стратегами, имеющими своей целью возобновить Холодную войну в том виде, в каком они ее себе представляют.

Во время общения с румынскими чиновниками и СМИ я упомянул две стратегические альтернативы. Первой из них было Intermarium, «Междуморье» — союз, возможно в рамках НАТО, возможно нет — Польши, Словакии, Венгрии, Румынии и Болгарии. (Читателям, которые спросят, почему я не собираюсь посетить Болгарию в рамках своего путешествия, отвечаю: мне просто не хватает времени. Я поеду туда при первой же возможности).

Очень интересно, что один из чиновников подчеркнул значительный уровень кооперации в области военного планирования между Венгрией и Румынией, и переговоры между Румынией и Польшей. Мне непонятно, насколько серьезны эти мероприятия и выйдут ли они за пределы НАТО. Возможно, я прочувствую ситуацию лучше в Варшаве.

Но военное планирование — это одно, а материальные средства для выполнения военных планов — совсем другое. Румыны столкнулись с проблемой покупки самолетов-истребителей. Есть три варианта: шведский «Gripen», «Eurofighter», и используемые американские F-16. Но суть проблемы в том, что у Румынии не хватает денег ни на один из этих самолетов, кроме того, мне кажется, что это не те меры обороны, которые действительно нужны этой стране.

Американцы могут обеспечить прикрытие с воздуха многими способами, и хотя 24 самолета F-16 имели бы ценность, они не решили бы самую острую военную проблему Румынии.

С моей точки зрения, создание эффективной мобильной силы для защиты восточных границ — это то, что нужно. Известная мне альтернатива — покупка военно-морских судов, которые должны будут остановить наращивание русских военно-морских сил на Черном море. Но если румыны испытывают проблемы с покупкой 24 истребителей, то о военно-морских судах и говорить нечего.

Румыны стремятся к планированию обороны, согласно концепций НАТО, — одна используется для планирования, а не реализации, другая всегда приводит к сложным системам, одновременно оставляя основы незащищенными. Может, для данного эссе такой уровень детализации не нужен, но румыны активно обсуждают данную тему, и подобные вопросы являются решающими деталями стратегий, вырастающих из геополитики. Между бумажными планами, составленными группой экспертов, и способностью защищать свой народ есть разница.

Черное море — важная часть румынской действительности, и усиление Турции делает систему отношений любопытной. Турция — это государство, находящееся на четвертом месте среди стран, импортирующих румынскою продукцию, и один из немногих торговых партнеров, который импортирует из Румынии больше продукции, чем экспортирует.

Я обратил внимание румын на то, что Турции очень повезло, что ее не приняли в Евросоюз. Турецкая экономика выросла на 12% (что является годовым показателем роста) за первый квартал 2010 года, а до этого годами развивалась скачкообразно.

Турция становится региональным экономическим двигателем и, в отличие от Германии, Франции и Италии, предлагает румынам сотрудничество и взаимодействие. Вдобавок, Турция является серьезной военной державой, и, хотя она не стремится к конфронтации с Россией, Турция окажется в этом далеко не вспомогательной силой.

Турция практикует стратегию «360 градусов» — взаимодействие со всеми странами. И в связи с тем, что Турция — член НАТО, равно как и Венгрия, Словакия и Польша, нет никаких противоречий в двойной стратегии «Междуморья» и стран черноморского бассейна. На данный момент, все подходит. И ирония того, что Румыния пытается стать наследницей османов — это просто ирония и ничего больше. Это соседство, в условиях которого существует Румыния. Это возможности, которыми она обладает.

Что не подходит для Румынии, так это сама система НАТО/ЕС. Возможно, это часть разумной комбинации, но она не может быть единственной. Для Румынии важно выйти за границы психологического комфорта Европы и прийти к стратегическому и экономическому пониманию, которое гласит, что «мира после Холодной войны» больше нет. Что еще более важно, это будет движение навстречу пониманию того, что Румыния свободна, ответственна за свое будущее и находится в состоянии управлять им.

Именно этот последний шаг является самым сложным для Румынии и многих других бывших сателлитов СССР — которые также были связаны с Первой Мировой войны и нападением Гитлера — прийти к соглашению. Существует связь между покупкой более дорогих немецких автомобилей, чем ты себе можешь позволить, покупкой большего числа машин, чем это необходимо и романом Герты Мюллер. Встреча может быть отменена раз и навсегда, но страх перед допросом всегда остается с тобой.

В этом регионе страх перед прошлым доминирует и угнетает, в то время как уверенное военное планирование и перестройка экономики «по-американски», по моим предположениям, являются чуждыми и пугающими.

Румыны освободились от ужасного мира, часть которого была их собственным творением. Они боятся себя, возможно, даже больше, чем других. Для них европеизация — это и лечение, и нечто, сдерживающее демонов внутри и снаружи. Когда ты живешь плохими воспоминаниями, ты живешь с тенями реальности. Для румын иллюзорное избавление от преследующих их воспоминаний имеет огромное значение.

Это имеет значение до тех пор, пока не начнется война, а в этой части мира, со времен Римской империи, грядущая война всегда была единственным фактом, о котором можно говорить с определенной уверенностью. Это только вопрос — когда, с кем, и какая судьба ждет тебя, когда придет война.

Румыны с религиозной фанатичностью верят, что все будет позади, если они станут частью Европы. Я настроен более скептически. Я думал, что проблема Румынии в том, что она является слабой европейской страной среди окружающих ее сильных стран. Кажется, они верят, что решение их проблем — быть частью Европы, слабыми среди сильных.

Я покидаю Румынию в замешательстве. Румыны слышат вещи, к которым я глух. Эти вещи находятся на таком уровне, что даже моя венгерская часть не может их расслышать. Теперь я еду в новую страну — Молдову, которая даже больше подверглась влиянию истории, истории более странной и более жестокой, чем румынская.

Примечания:

* Самое известное, хрестоматийное стихотворение Хенли «Invictus», известное любому британскому школьнику, было написано в Эдинбургском госпитале в 1875 г., когда поэту, с детства больному костным туберкулезом, угрожал полный паралич. Из-за болезни он потерял ногу, и именно Хенли явился прообразом знаменитого Джона Сильвера, о чем Р.Л.Стивенсон писал ему, своему другу и издателю, в 1885 году: «Я должен сделать признание. Именно от моего взгляда на вашу увечную силу и властность был рожден Длинный Джон Сильвер… сама идея калеки, властного и вызывающего страх одним своим именем… все это было списано исключительно с вас…»».

** Немецкая писательница, рожденная в Румынии, автор романов, эссе и стихов, лауреат Нобелевской премии по литературе в 2009году.

Герта Мюллер родилась в немецкой семье в Ницкидорфе, деревне в Банате (историческая местность, разделённая между Сербией, Румынией и Венгрией), где никто не говорил по-румынски. Единственным румыном в деревне был полицейский. Во время Второй мировой войны отец Мюллер служил в Ваффен СС. Мать Герты, Катарина, была депортирована в трудовой лагерь в Советский Союз (Донбасс) на пять лет. Ее брак был результатом необходимости. «Не будь войны, я бы никогда не вышла замуж за твоего отца», — признавалась она дочери позже. Саму Герту Мюллер всегда тяготило то, что ее отец служил в войсках СС, о чем писала в своих эссе.

Продолжение следует

Оригинал на сайте stratfor.com на английском языке:

http://www.stratfor.com/theme/special_series_geopolitical_journey_george_friedman

http://www.blackseanews.net/read/6001/

От редакции Stratfor Global Intelligence: Это первый из серии специальных репортажей, которые доктор Фридман будет писать на протяжении нескольких недель во время своих путешествий в Турцию, Молдавию, Румынию, Украину и Польшу. В этой серии он поделится с читателями США своими наблюдениями за геополитической обстановкой в каждой из стран и своими выводами.

От редакции BSNews: Джордж ФРИДМАН (George Friedman) — основатель компании Stratfor, популярный политический комментатор, автор ряда популярных книг, в том числе нашумевшей недавно «Мир в следующие 100 лет» (Friedman George. The Next 100 Years: A Forecast for the 21st Century. Doubleday, New York, 2009).

Stratfor (Strategic Forecast) — американская негосударственная компания, основанная в 1996 году, занимающаяся разведкой с использованием только открытых источников.

Компания осуществляет регулярный мониторинг политической ситуации во всех регионах мира и направляет подписчикам ежедневные брифинги с подбором интересующих их тем.

Среди подписчиков есть компании, входящие в список 500 крупнейших компаний мира журнала Fortune, однако их точное число неизвестно, поскольку список закрыт. Многие предсказания компании оказались достоверными.

Публикуется с незначительными сокращениями.

Джордж ФРИДМАН,

Stratfor Global Intelligence

пер. с англ. «Глобальный хуторок» (Анна)

научная и лит. ред. Андрей Клименко, BSNews

Часть 1: Путешественник

08 ноября 2010 года

…Причины для поездки у меня геополитические. Оказалось, что все эти страны стоят перед геополитической дилеммой. Каждая из этих стран привлекательна по своему, но геополитика — это то, что привлекает к ним мое внимание.

Одни люди путешествуют, чтобы дегустировать вино, другие — чтобы знакомиться с искусством, третьи — чтобы насладиться климатом. Я путешествую, чтобы исследовать линии политических разломов по всему миру, и я занимался этим всю свою жизнь.

Это необычный выбор, но в мире возможно есть те, кто поддерживают его. Путешествовать в геополитических целях не трудно, но это требует некоторых размышлений. Я подумал, что вам может показаться интересным мое описание увлекательности геополитического путешествия. Я считаю, что серия должна начаться именно так.

Геополитика — это нечто вроде точки пересечения географии и политики. Она предполагает, что политическая жизнь людей формируется тем регионом, в котором они живут и что часто политические модели цикличны из-за постоянства наций и неизменности географического положения.

Я всегда начинаю свое путешествие с того, что перечитываю истории и романы, написанные в данном регионе. Я избегаю вещей, произведенных «фабрикой мысли», предпочитая старые стихи и легенды.

Когда я путешествую по местности, знакомлюсь с географией и общаюсь с людьми, я обнаруживаю постоянную цикличность истории. Во многих странах «несколько веков назад» очень похоже на «вчера». Чтение литературы может стать лучшей подготовкой к дискуссии о дефиците бюджета в стране. Каждое место и каждое обсуждение закрепились в веках, и в горах, и в реках, которые формировали людей, создававших историю.

Когда в 1991 году произошел распад Советского Союза и государственные границы отодвинулись от старой Московии, появились люди, заявлявшие, что это был конец Российской Империи. Нации и империи живы до тех пор, пока они не умерли. Пока они живы, они разрастаются до пределов, установленных другими нациями. Они растут так, не потому что они зло. Это происходит потому, что империи и нации состоят из людей, которые всегда хотят быть более защищенными, более процветающими, более уважаемыми.

Для меня немыслимо, чтобы Россия, живая и неудержимая, не попыталась снова стать тем, чем однажды была. Границы царской России и Советского Союза были там, где они были, не просто так, и, по моему мнению, Россия неизбежно попытается восстановить свои границы.

Это не связано с лидерами или политикой. Это не Новый Мировой Порядок, это старый порядок, повторяющийся в бесконечно разнообразных фрагментах, как картинка в калейдоскопе.

Наше путешествие начинается в странах Черноморского бассейна, таким образом геополитическая «тема» путешествия … — как выглядит возрождение российской мощи на взгляд ее западных и юго-западных соседей: Турции, Румынии, Молдавии, Польши и Украины.

…Моя цель — понять, как эти страны видят современность и какой они ее хотят видеть. Не то что бы я верю, что их видение и надежды сформируют будущее — мир не настолько покладист — просто я хочу увидеть, насколько различаются мои и их ощущения относительно того, что будет.

…Турция, Румыния, Украина и некоторым образом Молдавия — все частично расположены вокруг Черного моря, и, в связи с этим, взаимодействуют друг с другом. Это море бесконечной истории.

Я также собираюсь посетить некоторые страны в Карпатских горах — на границе, которая веками отделяла Российскую империю от Европы и которую русские пересекли во время Второй Мировой Войны, создав тем самым одну из причин Холодной войны.

Нельзя понять Румынию, Украину, Молдавию и даже южную часть Польши, если не осознать роль, которую сыграли Карпаты в объединении и разделении этих стран.

В конце, я планирую посетить Североевропейскую равнину, которая протянулась от Франции до России. Это тропа, по которой Наполеон и Гитлер шли в Россию, и по которой Россия шла на Берлин. На этой равнине находится Польша, страна, чье существование зависит от баланса сил в других странах этой равнины, равнины, которая обеспечивает естественную защиту Польше и которая много раз делала Польшу жертвой.

Я хочу понять, произойдет ли в этот раз по-другому, и узнать, понимают ли поляки, что для того, чтобы события развивались иначе, они сами должны измениться, так как равнина не перестанет быть ровной.

Часть геополитического путешествия — это простое исследование местности. Роскошный гостиничный номер с окнами на пролив Босфор, и возможность смотреть на бесконечный поток кораблей, проплывающих через узкий пролив — все это больше рассказывает мне о завоеваниях Александра, британском вторжении на Галлипольский полуостров или о навязчивой идее Трумэна о Турции, чем все книги, какие я когда-либо прочитал и все карты, которые я когда-либо изучил.

Ноябрьские прогулки по горным тропам Карпат, где разбойники укрываются и по сей день, так же, как и несколько веков назад, дадут мне понять, почему этот регион никогда не был полностью подчинен или легко захвачен. Дорога через польскую провинцию недалеко от Варшавы, напомнит мне, почему Наполеон, Гитлер и Сталин выбрали именно этот путь и почему польское мировоззрение такое, какое оно есть.

…Посещая страны, расположенные в бассейне Черного моря, я нахожу огромной удачей, что многие политические лидеры и представители СМИ хотят со мной встретиться. Хотя это происходит не впервые, эта возможность меня все еще удивляет. Когда я был моложе, гораздо меньше интересных людей хотели со мной познакомиться. Чашка кофе и серьезный разговор с влиятельными людьми в теплой обстановке все еще являются для меня ответственным, волнующим мероприятием.

Эти встречи имеют свои опасности… Политические лидеры размышляют в терминах политики и возможностей. Геополитика же учит нас размышлять в терминах территориальных ограничений и пределов. Согласно геополитике, лидеры государств заключены в ловушку обезличенных сил принуждения и имеют немного возможностей в долгосрочной перспективе.

Когда встречаешься с мужчинами и женщинами, достигшими власти в своей стране, существует большое искушение заразиться их верой в то, что они собираются сделать. Существует опасность заразиться их увлеченностью и уверенностью. С другой стороны, существует опасность, что, будучи слишком уверенным в геополитическом подходе и игнорируя их взгляжы, я могу упустить возможности, о которых я сам даже не задумывался или которые просто не могут быть объяснены геополитикой.

…Я должен добавить, что взял за правило не публиковать ни имен тех, с кем я встречался, ни того, о чем они говорили. Таким образом я узнаю намного больше и могу лучше понять, что происходит. А прямое цитирование может быть самой недостоверной вещью на свете.

Люди спрашивают меня об источниках информации «Стратфор». Мне кажется, что мы можем работать более эффективно, не раскрывая эти источники.

Разглашение диалогов с сильными мира сего — это еще один путь к нарциссизму, а огласка разговоров с людьми, стоящими на более низких ступенях иерархии, может подвергнуть их опасности. Но важнее всего то, что личный диалог более человечен и приносит больше удовлетворения, нежели разговор, содержание которого будет сообщено большому количеству людей. Гораздо лучше воспринимать информацию и использовать ее в моих собственных работах, чем делать то, что репортеры делают гораздо лучше меня. Я ищу не емкие цитаты, но комплексное достоверное знание, которое никогда не помещается в одно-два предложения.

Существует еще одна часть геополитических путешествий, которая, возможно, является самой ценной: возможность гулять по улицам города.

Геополитика затрагивает все общественные слои, формируя жизнь и культуру. Прогулки по улицам, при условии, что ты знаешь, что нужно искать, могут принести много пользы. Не ходи туда, где находятся памятники и музеи, не ходи туда, где живут богачи — это наименее интересные и самые глобально обезличенные районы. Богачи скрываются от мира. А бедняки и средний класс — нет. Если вы видите торговый центр «Montblanc» рядом с бутиком «Gucci», значит вы находитесь не там, где надо.

Идите туда, где живут люди, о которых вы никогда не слышали. Найдите школу и посмотрите на детей, расходящихся по домам в конце учебного дня.

Вам нужны школы, в которых царят беготня и толкотня, куда старшие братья приходят, чтобы проводить своих сестренок домой. Теперь вы там, где вам и положено быть. Посмотрите на ботинки детей. Обувь новая или старая? Они местного производства или продукт глобального импорта? Осторожны ли дети со своем обувью, как будто она дорогая и стильная, когда они пинают мяч на площадке? Понаблюдайте за детьми, которые играют после школы, и вы почувствуете ритм и дух окресностей.

Найдите магазин. Посмотрите на предлагаемые продукты питания, особенно на фрукты и овощи.

Выглядят ли они свежими? Насколько богат выбор? Посмотрите на цены и соотнесите их с тем, что вы знаете о доходах этих людей. Затем посмотрите на женщину — да, обычно это женщина, которая делает покупки в бакалее. Обходит ли она стороной дорогие товары, покупая самые дешевые? Останавливается ли она, чтобы посмотреть на цену, ставит ли она банку или коробку обратно на полку после этого, или просто кладет продукт в свою корзину или тележку, не глядя на цену? Когда она расплачивается за еду, она осторожно лезет в конверт, находящийся в ее бумажнике, или небрежно вытаскивает несколько купюр? Понаблюдайте за пятью женщинами, покупающими продукты, и вы узнаете, как обстоят дела в этом городе.

Пройдитесь мимо жилых домов. Принюхайтесь. Нездоровый запах гниения или сточных вод расскажет вам о том, что терпят живущие здесь люди на протяжении своей жизни. Есть ли по соседству банковские отделения? Если нет, это значит, что район не представляет достаточного делового интереса, чтобы в нем строили банки. Люди живут от зарплаты до зарплаты.

В кафе, обычных местах встреч людей, сидят ли старики-пенсионеры? Или это молодежь? Или кафе переполнены людьми за сорок, пьющими кофе или чай и никуда не спешащими? Они смеются и разговаривают, или молчат, потому что им больше нечего сказать?

Официальные данные о безработице могут охватывать далеко не все сферы. Но когда большое количество сорокалетних мужчин и женщин сидят без работы, то даже черная экономика — которая не платит налогов и не берется в расчет государством, но тем не менее присутствует и является важной — не может исправить ситуацию.

Полицейские работают по одному или парами? Какое оружие они имеют при себе? Они есть везде, их нет нигде, или они есть лишь в некоторых точках?

Можно узнать бесконечно много, если наблюдать.

Все это должно делаться ненавязчиво. В путешествие возьмите слегка поношенную одежду. Купите в городе пару обуви, наденьте ее и носите. Не разговаривайте. Люди могут учуять иностранцев и изменить свое поведение, если заметят их. Слейтесь с окружающей средой и впитывайте информацию. Через несколько дней вы поймете, какое влияние на этих людей оказывает мир.

…Есть три вещи, которые путешественник-геополитик должен сделать. Он должен побывать на месте и заставить себя лично увидеть географию, которая формирует все. Он должен встретиться со всеми лидерами, которых он сможет найти и которые будут говорить с ним, во всех слоях общества. Он должен слушать и говорить, но сохранять часть своего разума для объективной реальности. И наконец, он должен ходить по улицам. У него не будет времени, чтобы встречаться со школьными учителями, банковскими служащими, правительственными чиновниками и рабочими из автосервисах, которые составляют общество. К тому же, ни один из них не будет чувствовать себя уютно, разговаривая с иностранцем. Но геополитика учит, что нужно игнорировать слова и наблюдать за поступками людей.

Геополитика везде. Посмотрите на схемы американских выборов и вы увидите ее в работе. В определенный момент я хотел бы найти свободное время, чтобы детально изучить геополитику США. Но геополитика крайне полезна для понимания конфликтов, и поэтому путешественников-геополитиков отправляют туда, где есть острые противоречия…

В следующих частях я буду писать о регионе, в котором нахожусь, в более знакомом читателям стиле. Следующая статья будет посвящена региону в целом. Эта серия будет печататься вместо моих еженедельных геополитических анализов на протяжении нескольких недель, но я надеюсь, что вы найдете это полезным. В любом случае, давайте узнаем, что вы думаете. Мы читаем все ваши электронные письма, даже если у нас не всегда есть время, чтобы на них ответить. Так что ваше мнение поможет сформировать эту серию, равно как и нашу работу в целом.

Часть 2: Пограничье

Пограничье — это регионы, где история отличается постоянством: в том смысле, что там все находится в движении. Страны, которые мы посещаем в ходе нашей поездки (Турция, Молдова, Румыния, Украина и Польша) находятся в пограничной полосе между исламом, католичеством и православием.

Австрийские Габсбурги, последователи римско-католической церкви, веками боролись против мусульманской Османской империи, которая расширяла свои северо-западные границы вплоть до кульминационного сражения при Вене в 1683 году. В начале 18 века православная Россия расширила свои восточные границы через Беларусь и Украину. На протяжении более чем двух веков, пояс стран, протянувшийся от Балтийского до Черного моря, был пограничной полосой, на которой три империи вели бои.

В этом регионе происходили бесчисленные преобразования. Холодная война была последним ярко-выраженным противостоянием, происходившим между Россией и Западной Европой, поддерживаемой — и в значительной степени ведомой — Соединенными Штатами.

Этот пояс стран твердо, хотя некоторые из них неофициально, входил в состав Советской империи. Теперь это снова суверенные государства. В этом регионе мне интересно более четко понять, что произойдет при следующей итерации местной геополитики. Сейчас Россия гораздо сильнее, чем она была 10 лет назад. Европейский Союз переживает внутренний кризис, и Германия делает переоценку своих позиций. США играют в сложную и неопределенную игру. Я хочу понять, что полукруг стран (от Турции до Польши) думает о собственных позициях в следующей итерации региональной игры.

Меня обвиняли в том, что я мыслю, как старый сторонник Холодной войны Я не думаю, что это правда. Советский Союз развалился, и влияние США в Европе ослабло. Что бы ни ожидало нас впереди, это будет не Холодная война.

Чего я не ожидаю, так это того, что это будет регион постоянного мира. Он никогда таким не был. Он не станет таким в будущем. Я хочу понять модель конфликта, который случится в будущем. Но для этого нам надо начать с прошлого, и даже не с Холодной, а с Первой Мировой войны.

Региональные переделы

после Первой Мировой войны

Первая Мировая война создала в этом регионе абсолютно новую архитектуру. Османская империя и Австро-Венгрия рухнули, Российскую империю заменил Советский Союз, Германская империя была разрушена и заменена республикой.

Ни один из регионов мира в то время не пострадал и не был разорен войной сильнее, чем этот. Действительно, для них война не окончилась в 1918 году. Она продолжилась — поскольку сжатие империй затихало неохотно, и борьба продолжалась как между новыми государствами, так и внутри них.

Падение империй позволило ряду наций стать независимыми. Все нации — от Прибалтики до Болгарии — стали нациями-государствами. Многие границы и даже некоторые нации были установлены и зафиксированы державами-победительницами в Версале. Они изобрели Югославию, что означает «страна южных славян», из коллекции враждебных друг другу наций. Они изменили их границы. Если Франция, Великобритания и США сформировали этот регион, то поляки сохранили свой.

Граница между Российской империей/Советским Союзом и Европой состяла из двух частей. Карпатские горы формируют границу между Россией и частью Европой, находящейся южнее Словакии. Эти горы не особенно высоки, но они неровные, с разбросанными поселками и одной-двумя хорошими дорогами. Карпаты в разное время принадлежали каждой из стран региона, но контролировать Карпаты нелегко. Даже сейчас там частично хозяйничают банды. Провести войска через эти горы не представляется невыполнимой задачей, но легкой ее тоже не назовешь.

В северной части Европы преобладает обширная равнина, протянувшаяся от Франции до Москвы. Равнина плоская и заболоченная на севере, но в целом это неплохая территория для продвижения войск. Если не считать некоторых водных преград, то эта равнина — путь европейских завоевателей. Наполеон направлялся к Москве по этой равнине, впрочем как и Гитлер… Сталин возвращался тем же путем, которым пришли Наполеон и Гитлер.

«Интермариум» (Междуморье)

Вследствие Первой Мировой войны, Польша снова стала суверенным государством. Русские капитулировали в 1917 году, а в 1918 подписали Брест-Литовский мир, по которому уступили Германии огромные территории, включая Украину. С поражением Германии Брест-Литовский мирный договор потерял свою силу, и

Россия пыталась вернуть то, что она отдала по Брест-Литовскому договору. Частью этих земель была Польша. В 1920 году в переломной битве под Варшавой, армия под командованием польского генерала Йозефа Пилсудского, имевшего также формальный альянс с Украиной, блокировала советское вторжение.

Пилсудский — интересная фигура, в одних случаях реакционер, в других — радикал. Но у него было заинтересовавшее меня геополитическое виденье. Он был, прежде всего, польским националистом и понимал, что победа Германии над Россией стала первым шагом к независимости Польши. Он был также уверен, что польское доминирование над Украиной — старая уловка — будем гарантией свободы Польши после поражения Германии. Его попытка создать союз с Украиной провалилась. Русские победили украинцев и повернули на Польшу. Но Пилсудский разбил их.

Интересно поразмышлять о том, что было бы с историей, если бы Пилсудский сдал Варшаву. Североевропейская равнина была бы открыта, и советские войска могли бы двинуться на Германию. Безусловно, французы попытались бы их остановить, но во Франции существовала мощная коммунистическая партия и было немного желания воевать. Не останови Пилсудский русских, исход войны мог бы иметь много разных вариантов. Но Пилсудский остановил…

У Пилсудского была другая идея. Германия находилась в состоянии разрухи, как и Россия, но обе страны собирались «вернуться в строй». Союз между странами региона, по мнению Пилсудского, мог бы спасти регион.

Теория Пилсудского именовалась «Интермариум» — союз государств, находящихся между морями, созданный вокруг Польши и включающий Чехословакию, Венгрию, Румынию, Финляндию и Балтийские страны.

Этого не случилось, но если бы союз был создан, то Вторая Мировая война могла бы никогда не начаться или разворачиваться по-иному. Это идея, которая давно крутится у меня в голове, когда я размышляю о том, что последует за НАТО и амбициозными концепциями Европейской Федерации.

«Интремариум» Пилсудского имеет логический, если не исторический, смысл. Этого не произошло, потому что это пограничье всегда было полем битвы для других. Оно никогда не объединялось, чтобы определять свою судьбу.

Русско-германские отношения

Во многом этот вопрос не находится только в руках данных государств. Это очасти зависит от того, что хочет и планирует делать Россия, и от того, что хочет и планирует делать Европа.

Как всегда, «Межморье» зажато между Россией и Европой. В настоящий момент не существует южно-европейской силы (Австро-Венгерская империя превратилась в воспоминание), но на севере есть Германия, которая борется за место в Европе и в истории.

Во многих отношениях, Германия — это загадка. Кризис 2008 года и Греческий кризис потрясли немцев. Они видели в Европейском Союзе рецепт «европейского национализма» и инструмент процветание. Когда ударил кризис, немцы обнаружили, что в Германии национализм «поднимает голову» так же, как и в других странах. Немцы не хотели помогать грекам, и вопрос о цене и ценности Евросоюза стал центральной темой для Германии.

Германия не думала о себе как о самостоятельной силе с 1945 года. Сейчас она снова начинает думать об этом пути, и это может изменить все — в зависимости от того, в каком направлении она пойдет.

Есть еще один аспект, который может изменить русско-германские отношения. В разные времена — начиная с 1871 года и до воссоединения Германии — немцы и русские были как союзниками, так и смертельными врагами. Сейчас сближение России и Германии является логичным. В экономическом плане они дополняют друг друга, нуждаются друг в друге. Россия экспортирует сырье, Германия экспортирует технологии. Никто не беспокоится о возможном давлении со стороны США. Вместе они могли бы дать отпор этому давлению. То, что сейчас между ними происходит, — тайный роман.

И это привлекло мое внимание к странам, по которым я путешествую.

Для Польши призрак Русско-германского альянса — исторический кошмар.

Последний раз, когда эти страны объединились в 1939 году, Польша была разделена на части и лишилась независимости на 50 лет. В Польше едва ли найдется семья, не потерявшая ни одного родственника в тот период.

Конечно, говорят, что в этот раз будет иначе, что немцы больше не те, кем были раньше, равно как и русские. Но геополитика учит, что субъективные намерения не уничтожают исторические модели.

Что бы поляки не думали и не говорили, они, должно быть, нервничают, даже если сами в этом не признаются. Признаться в страхе перед Германией и Россией — значит признаться в недоверии, а недоверие в современной Европе недопустимо. Тем не менее, поляки знают историю, и хорошо будет узнать, что они скажут по этому поводу — или, по крайней мере, как они это скажут. И невероятно важно услышать, что они скажут и чего не скажут о США в сложившихся обстоятельствах.

Роль Румынии

Румыны находятся в ином положении. Румыны защищены от русских Украиной и Молдовой, и их чувство беспокойства должно быть слабее. В отличие от поляков и стран Североевропейской равнины, румыны, как минимум, имеют Карпаты, проходящие через их страну.

Но что же нам делать с Украиной? Правительство этой страны пророссийское, и оно крепко связано с Россией экономически. Определенно, Европейский Союз, ведомый Германией, не придет Украине на помощь. В Украине стоит вопрос о том, провалилась ли ее попытка достигнуть абсолютной независимости от России, чтобы заменить эту попытку неформальными, но жесткими обязательствами для России, или у украинцев все еще есть пространство для маневра.

Со стороны кажется, что у них не хватает места даже чтобы дышать, не говоря уже о маневре, но этот вопрос будет поставлен перед украинцами. Они, конечно, будут решительно заявлять о своей независимости, но важно будет прислушаться к тому, что не будет высказано, и что будет высказано уклончиво — пожатием плеч.

На данный момент в Европе нет вопроса важнее, чем вопрос о будущем Украины.

Для Румынии это жизненно важный вопрос, потому что ее буферная зона может легко превратиться в приграничье, если Россия вернется в эту зону. Вот почему Молдова тоже имеет значение.

Раньше Молдову называли Бессарабия. Когда Сталин заключил с Гитлером пакт в 1939 году, частью этого пакта было то, что Бессарабия, тогда часть Румынии, союзника Германии, будет поглощена Советами. Это отодвинуло Румынию дальше от порта Одесса, главного порта Черного моря, и ограничило территорию по реке Днестр. Бессарабия осталась частью Советского союза после войны. Когда СССР распался, Молдова стала независимой, ее территория протянулась от Румынии до восточного берега Днестра. Территория восточнее Днестра — Приднестровье — в кратчайшие строки была отделена от Молдовы стараниями России. Молдова стала румыноговорящим буфером на Днестре.

Молдова — беднейшая страна Европы. Ее экспорт преимущественно составляет вино, которое чаще всего импортирует Россия. Россия ввела запрет на экспорт вина по «санитарным причинам». Я думаю, что здоровье — это вопрос геополитический, а не биологический.

Если бы Молдова была независимым проевропейским государством, то Украина была бы меньше изолирована, чем того хотелось бы России.

В далеком будущем, Молдова смогла бы стать базой для проведения операций против российских интересов. Каждый дюйм, отделяющий потенциального противника от Одессы — это преимущество. Поэтому Сталин не просто так хотел забрать Бессарабию у Гитлера. Это соображение себя не изжило, Россия пытается изолировать Молдавию и оказать на нее давление, а вместе с ней и на Румынию.

Мой визит в Румынию и Молдову должен дать ответ на вопрос, как эти страны оценивают ситуацию в Украине, какими — если уж на то пошло — они видят намерения и планы России, и что планируют делать.

Румынию всегда непросто понять. Геополитически, ее столица находится с «неправильной» стороны Карпат, если угрожать будет Россия, и с «правильной стороны», если угрожать будут Австрия или Германия. Румыния ориентирована на Евросоюз, но она является одной из многих стран союза, которые не очень органичны для него.

В отличие от поляков, для истории которых сопротивление — традиция, румыны приспосабливаются к господствующим ветрам. Будет полезно узнать, куда, по их мнению, дует ветер сейчас.

Я сомневаюсь, что они сделают хоть что-то, чтобы защитить Молдову, вызвав гнев Москвы, но не ясно, а в опасности ли Молдова сейчас? Тем не менее, ясно многое: если русские попробуют вернуть Украину, тогда Молдова станет важной территорией не только для защиты Украины, но и для создания возможностей для Румынии и юго-западной Европы. Иногда маленькие клочки земли, о которых никто не думает, представляют собой территории исключительного значения.

Турция — это страна, которую я посещал не один раз в прошлом, на протяжении нескольких лет, и которую я надеюсь часто посещать в будущем.

В моей книге «Следующие 100 лет» я заявил, что Турция будет мощной державой приблизительно через 50 лет. Я удовлетворен своим предсказанием, относящимся к далекому будущему, но следующее десятилетие станет для Турции периодом перехода от страны, противостоящей СССР в условиях союзнических отношений с США, к независимой, заново возродившейся стране.

Она не будет ничьей пешкой, она будет отстаивать свои интересы вне государственных границ. Действительно, так как ее влияние на Балканах усиливается, Турция станет одной из сил влияния, с которой такие страны как Румыния встанут лицом к лицу.

Мне будет интересно услышать от румын и молдаван, каков их взгляд на Турцию с этой точки зрения.

Ее возрождение будет медленным процессом, сопровождаемым неизбежными отступлениями и разочарованиями, но экономическое влияние этой страны чувствуется в странах Черноморского бассейна даже сейчас.

Мне будет интересно узнать мнение турок о России (и, конечно, об Иране, арабских странах, равно как и о странах Центральной Азии). Увидеть Россию глазами ее соседей — вот цель поездки, и тема для разговоров, которые я надеюсь вести.

Поляки, украинцы, румыны и молдаване — все проявят желание обсуждать Россию. Турки захотят обсуждать многие вопросы, Россию, возможно, меньше всего. Мне придется серьезно поработать, чтобы вызвать их на разговор.

Геополитическая теория

В заключение я отправлюсь в регион с аналитической конструкцией — теорией, которую я хочу проверить. Эта теория утверждает, что мир, сложившийся после Холодной войны, подходит к концу.

Россия снова принимает исторически узнаваемую форму. Германия начала процесс переопределения (переосмысления) себя в Европе, а слабости Евросоюза стали проявляться. Турция сделала первые шаги к превращению в региональную силу.

Мы стоим на пороге периода, в котором все эти силы играют сами по себе.

Для США возвышение Турции выгодно.

Соединенные Штаты прекращают свои войны в регионе, и у Турции появляется мотивация «заполнить вакуум» и бороться с радикальными исламистами. Те, кто заявляют, что турецкое правительство состоит из исламистов-радикалов, попросту неправы по двум причинам.

Во-первых, Турция глубоко расколота — с влиятельными последователями светских традиций Кемаля-Ататюрка на одной из сторон. И они слишком сильны, чтобы радикальные исламисты решились на них давить.

Во-вторых, исламизм турецкого правительства не идет ни в какое сравнение с исламизмом в Саудовской Аравии, например. Ислам имеет разные ответвления, так же как и христианство, и турецкая версия происходит из Оттоманской истории.

Турецкий исламизм — тонкий, гибкий, и, кроме того, прагматичный. Он сложился исторически, в то время, когда турецкие исламисты сотрудничали с католической Венецией, чтобы властвовать на Средиземноморье. Таким образом, турецкий исламизм недостаточно силен, чтобы повлиять на секуляристов, и слишком светский, чтобы поддаться простому исламизму.

Он будет делать то, что должен делать, но поддержка Аль Каиды — не его сфера. Тем не менее, будет неплохо поговорить с секуляристами, которые питают к современному правительству недоверие и страх, и посмотреть, остались ли они такими же недоверчивыми, как всегда.

В то время, как США могут приветствовать сильную Турцию, то же самое не может быть сказано в отношении сильной России, особенно в условиях ее союза с Германией.

Единственным самым сильным опасением американцев должен быть не Китай и не Аль Каида. Это — слияние технологий Европы с природными ресурсами России. Оно может породить силу, способную бросить вызов американскому превосходству. Именно об этом говорит и весь ХХ век. Русско-германские отношения, рано или поздно, обязательно окажут воздействие на США.

Мне не ясно, понимают ли это американские лидеры.

Мнение Вашингтона — это смесь клише о России и Европе времен Холодной войны и навязчивой мысли о терроризме. Сейчас в Вашингтоне не время четкого стратегического мышления. Я нахожу поездки туда неприятными, потому что они считают мои взгляды паническими и экстремальными, в то время как я нахожу их взгляды устаревшими и примитивными. Вот почему я люблю город Остин…

Например, я знаю, что поляки глубоко обеспокоены тем, что Вашингтон не понимает проблемы. Но в Соединенных Штатах Вашингтон создает лишь меморандумы и редко когда — историю. Соединенные штаты — огромное государство, и Вашингтон считает себя центром этого государства, но в реальности это не так. В США нет центра. Мировое и общественное давление влияет на деятельность этого государства, хотя оно этому сопротивляется.

У меня нет никакой власти, чтобы влиять на что-либо, но для того, чтобы Вашингтон поддерживал Польшу, его нужно направить.

В данном случае, я собираюсь исследовать теорию, которую ввел Пилсудский, — теорию «Междуморья». Я отношусь к НАТО, как к бюрократическому органу наблюдения за союзом, который выполнил свою задачу еще 20 лет назад. С американской точки зрения, «сдвигать» Францию или Германию бессмысленно и невозможно. У них есть свои собственные интересы и неправильное географическое положение.

«Междуморье» — Польша, Словакия, Венгрия, Румыния и, возможно, Болгария — вот что представляет из себя альянс современного поколения. Он блокирует Россию, отделяет ее от Германии и ненавязчиво ограничивает усиление турецкого влияния в юго-восточной Европе.

Страны «Междуморья» еще по прежнему влюблены в Европейский Союз и НАТО, но это увлечение сходит на нет. 2008 год и безразличие Германии к этим странам были неприятны, и они получают урок, что НАТО — это прошлое.

Поляки должны стать лидерами блока, а румыны — южным опорным пунктом. Я думаю, что поляки размышляют в этом направлении, но румыны далеки от этих идей.

Я не уверен. Я хочу выяснить. Я считаю, что Польша, поддерживаемая США и охраняющая Североевропейскую равнину, и стерегущая подходы к Карпатам вместе со Словакией, Венгрией и Румынией, сможет предотвратить то, чего американцы боятся больше всего — объединения России, Германии и Западной Европы. Ключ к этому — смещение приоритета с Евросоюза на «Междуморье». Я хочу узнать, как далеко это зашло.

Конечно, Вашингтон очень далек от этого понимания. В США все еще считают, что Россия — это несостоявшееся государство 1990-х годов. Американцы просто не воспринимают ее всерьез. Они считают, что Евросоюз просто споткнулся и вскоре восстановится. Но больше всего Вашингтон думает об Афганистане. По известным причинам, Афганистан высасывает силы Вашингтона, позволяя остальному миру жить так, как он хочет.

Как я уже сказал, у меня нет никакой власти, чтобы что-то сформировать. Но в этом состоит очарование США: бессилие и непонятливость не препятствует тому, чтобы окинуть мир взглядом и думать, что же случиться потом. Я не планирую то, что должно случиться, я только размышляю о том, что может произойти. Но чтобы сделать это, мне нужны достоверные доказательства, и чтобы их получить, я в первую очередь направляюсь в Румынию.

Продолжение следует

Оригинал на сайте stratfor.com на английском языке:

www.blackseanews.net