Мустафа Джемилев — общественный деятель со славным прошлым, неприглядным настоящим и смутным будущим.
Пусть никого не обманывает тот факт, что он в третий раз выдвинут кандидатом на Нобелевскую премию мира. Каждый год таких кандидатов выдвигают тысячами, как и в других номинациях Нобелевки. Но только в этой номинации списки кандидатов-выдвиженцев принято обнародовать.
Джемилев провел в тюрьмах, лагерях и ссылке в общей сложности около 15 лет. В середине 1970-х, после возбуждения очередного уголовного дела против него, в знак протеста объявил голодовку, которая при принудительном кормлении через зонд продолжалась десять месяцев.
Путь диссидента не прошел бесследно
Путь диссидента не прошел для Джемилева бесследно. Вернувшись в родной Крым, он не успокоился, а продолжил борьбу с «режимом».
Вот только сражаться с «режимами» бывший диссидент стал как-то выборочно.
Так, с киевским, украинским «режимом» господин Джемилев подружился. Причем в особенно близкую связь вступил с радикальным, щирым, националистическим крылом киевской власти — сначала с Народным рухом Украины, затем с блоком «Наша Украина» и, наконец, с «Батькивщиной» Юлии Тимошенко.
От всех этих щиро-незалежных движений Мустафа Джемилев был и остается депутатом Верховной Рады Украины. Казалось бы, странный, противоестественный союз. Но нет, в этом смысле экс-правозащитник повел себя, как политикан. Образовал связку по принципу «враг моего врага — мой друг».
И этим общим врагом почему-то стала Москва и Россия. Украинские комплексы неполноценности из-за того, что их якобы вечно притесняют и оккупируют «москали», давно известны. Но при чем тут крымские татары?
Да такой уж сложился удивительный парадокс. Господин Джемилев, как депутат Верховной Рады, много лет входит в состав украинской власти, никогда ничего не сделавшей для такой реабилитации крымскотатарского народа, необходимость которой декларирует Джемилев и его единомышленники.
Но этой самой реабилитации он почему-то все эти годы требует от… России. И сегодняшняя Москва загадочным образом оказывается ответственной за депортацию, которую устроил Сталин.
Понять эту логику невозможно. Но ее клиническое обострение произошло после того, как Крым воссоединился с Россией.
Джемилев пытался встать на пути исторического процесса. Призывал бойкотировать референдум. Безответственно заявлял, что Россия рискует получить повторение кровавых чеченских конфликтов в случае «аннексии Крыма».
Поехал в Турцию, где встречался в штаб-квартире НАТО с представителями Европейской службы внешних действий и лидерами НАТО, призывал ввести миротворческие войска ООН в Крым, просил правительство Турции закрыть Босфорский пролив для прохождения российских военных кораблей и направить турецкий флот к берегам полуострова, «чтобы агрессор не чувствовал себя так уверенно».
Фактически Мустафа Джемилев восстал против своей собственной Родины и своих единоплеменников. Он вещает от имени организации, которая называется Меджлис крымскотатарского народа, был его председателем, потом отступил на второй план.
Этот Меджлис, в свою очередь, самопровозглашенным образом, не будучи уполномочен, выступает якобы от имени и по поручению всего крымскотатарского народа. Что вызывает недоумение у многих представителей этого народа. И не только потому что некий орган «приватизировал» их мнение и голоса.
Хуже другое. Меджлис получает немалые деньги от разных доброхотливых международных правозащитных организаций, но эти деньги таинственным образом исчезают на полдороге и не доходят до простых крымских татар.
Никто не обвиняет в этом лично Джемилева, но у самозваного органа, который долго возглавлял бывший диссидент, слишком сильно испорчена и замарана репутация. А народные герои должны быть, как жена Цезаря, вне подозрений.
Однако Мустафа Джемилев продолжает заниматься бессмысленным диссидентством. Борется с врагом, которого давно уже нет в природе. Как партизан из анекдота, который не знал, что война кончилась, сидел в лесу и продолжал пускать под откос поезда.
Что ж, славное прошлое никогда никого не спасает от самого неприятного будущего — если сам герой вовремя не остановится.
Николай Троицкий