Сергей Караганов, декан факультета мировой политики и экономики НИУ ВШЭ в интервью «БИЗНЕС Online» рассказал и о том, чем грозит нашей стране дезинтеграция Турции.

— Вопрос о ситуации на Ближнем Востоке. Как вы оцениваете перспективы конфликта с Турцией?

— Есть несколько уровней объяснения того, что происходит на Ближнем Востоке. Главный — так называемая террористическая угроза. Это восстание бедных против богатых, вызванное демографическими причинами, разрывом уровня жизни между богатыми и бедными внутри стран. Это восстание окрашено исламом в данной ситуации, но будет окрашено и по-другому. Второе — там искусственные границы.

Одно из проявлений этого клубка противоречий — война в Сирии. Там такое количество противоречий, группировок и интересов, что перечислять их бессмысленно.

Я не уверен, что нам надо было идти на такое системное противостояние с Турцией. Я бы поступил еще жестче, но не стал бы устраивать экономические санкции. Но надо понимать, что Турция в очень уязвимом положении, политика Турции может измениться легко.

— Перспективы сохранения Турции территориально в нынешних границах стопроцентные с учетом того переформатирования Ближнего Востока, которое мы наблюдаем?

— Та часть Ближнего Востока, которая граничит с Турцией, будет распадаться еще долгие годы, и турки в очень уязвимом положении. Но не надо радоваться и надеяться на это, надо помнить, что когда звонит колокол, он звонит и по тебе. Все в одном мире живем, и если разворошат Турцию, вряд ли это будет хорошо для России.

Другое дело, я думаю, что когда принималось решение о столь жестких действиях против Турции, учитывался тот факт, что во время первой и второй чеченских войн через Турцию шли и боевики, и деньги. А одна из задач российской операции в Сирии и вообще на Ближнем Востоке — это связать этих людей и эти деньги в том регионе. Турция этому начала противодействовать.

— А разве турки не понимали, что Россия ответит?

— Я не турколог, но там могли быть и внутренние соображения, и извне кто-то мог подталкивать. Кроме Эрдогана там есть немало группировок, их разведка, которые играют в свою игру, которые кормили этих туркоманов, кто-то сидел на потоках нефти. И Эрдогану нужно было маневрировать.

— Надо ли это понимать так, что улучшение отношений с Турцией возможно только при условии смены ее руководства?

— Если наша позиция такова, то это неразумно. Мы можем посмотреть на политику Запада в отношении России, цель которой — смена режима у нас. И мы понимаем, что эта политика контрпродуктивна для Запада и не приведет к тем результатам, которых он хочет. Народ и элита, которые объединились. Турки в этом отношении во многом похожи на нас.

— Особенно все это беспокоит те регионы России, которые в культурном и деловом отношении имеют с Турцией тесные связи. Беспокоятся и наши соседи по евразийскому союзу — они с Турцией не ссорились, а мы поссорились. И что им теперь делать?

— Что касается тех наших граждан, которые хотят ориентироваться на Турцию в экономическом или ином смысле, я им пока не рекомендую этого делать…

— Вы являетесь давним и последовательным сторонником идеи, что экономическое взаимодействие и партнерство нужно развивать не только с Европой, но и с азиатско-тихоокеанским регионом. С учетом нашего нынешнего экономического ослабления и не самых больших успехов в евразийском проекте как идут дела с «разворотом на Восток»?

— Этот вектор продолжает реализовываться, пусть и в медленном темпе. Ничего не изменилось. Если вы посмотрите на цифры последних лет, то даже при сокращении нашего экспорта доля стран Азии в нем сильно возросла. И это будет продолжаться.

Естественно, что главным условием усиления российской политики и экономики, в том числе и выгодного поворота на Восток — не от Европы, а на Восток, является эффективная экономическая политика, которой у нас не было и нет. Говорю всегда, повторно и сейчас: поворот на Восток — это не уход от Европы, от наших духовных и культурных корней. Даже если сейчас часть Европы, как нам кажется, от них отходит. Это был бы уход от нашей преимущественно европейской идентичности. К тому же, уверен и работаю на это, с европейскими странами выгоднее иметь приличные и даже дружественные отношения. Естественно, после того, как они извлекут преподанный им урок.

— Китайцы даже недавно прямо написали в статье, вышедшей после визита Медведева в Китай, что российская экономическая политика неуспешна.

— Я много общаюсь с китайцами. Первое: китайцы просто уговаривают нас — сделайте хоть что-то с экономикой, мы готовы инвестировать в вас, но как мы можем вам помогать, если вы сами ничего не делаете? Когда у нас начнется разумная экономическая политика, активизируется и работа на восточном направлении.

Второе: наша зацикленность на внешней политике, в том числе на безнадежном украинском направлении, оттягивает внимание бюрократии от необходимости действий по обеспечению российского поворота на Восток. Часть бюрократии и идейно, и профессионально, и материально связана с «направлением» только на Запад. К тому же безнадежно отстала от понимания мира. Больше нет традиционного Запада и Востока. Часть Запада при всем накопленном богатстве безнадежно отстает, а значительная часть Востока становится «новым Западом».

В прошлом году мы сделали рывок — вместо конкуренции с Китаем в Центральной Азии мы договорились о сопряжении проектов ЕАЭС и маршрута «Нового шелкового пути» — одного пояса, одного пути. Стратегия win-win абсолютно разумна, но почти ничего бюрократически не делается, потому что часть элит находится в прострации. А часть элит, в том числе «приэкономических», хочет, чтобы все рухнуло и стало как в 1990-е годы. Это по-старому реакционный романтизм — нацеленность в никогда не существовавшее прекрасное прошлое.

— Ждут и хотят, чтобы все стало хорошо, как раньше?

— Это межеумочное состояние. Хорошо, как раньше, не будет. Во-первых, было плохо. Во-вторых, как раньше, уже не станет. А если в России начнется сильное экономическое падение и политический кризис, то европейски ориентированные элиты это окончательно добьет, им просто не будет здесь места. Ничего хорошего в этом нет.

Сейчас мы находимся в очень тревожащем меня промежуточном состоянии. Я очень надеялся, что Крым, подъем патриотизма в элитах и обществе даст возможность начать экономические реформы внутри страны. Они должны быть и либеральными, и антилиберальными одновременно, сочетанием этих рецептов.

— Может быть, в России стимулом к изменениям становятся не ситуации подъема, а скорее, ситуации безвыходности?

— А она уже такая, мы сидим в ней и ничего не делаем. Санкции объявили, враждебная политика внешнего мира — куда уже «лучше», чтобы начинать? Видимо, российская элита не дозрела до той ситуации, до которой она дозрела при Александре ІІ, когда он после Крымской войны запустил реформы, обеспечившие огромный рывок России в конце ХІХ века.

Источник: http://www.business-gazeta.ru/article/303329/