Наиболее полно российско-турецкие отношения характеризует емкое слово «симбиоз». Состояние взаимообусловленности и взаимозависимости, безусловно, характерно для многих государств и их векторов внешней политики. Но в отношениях Анкары и Москвы это состояние наиболее выражено.
Особенность такой формы коммуникации в том, что мы не только не можем дать отчет, кто больше выигрывает в тот или иной момент симбиотического акта, а в том, что не ясно даже какие именно интересы правящая элита в Москве рассматривает в качестве значимых.
Классическая одномерная схема описания отношений России с бывшими врагами из НАТО, отталкиваясь, допустим, только от примата конкуренции в геополитике, давно стала как минимум неточной, если не ошибочной — такая модель размывается интересами бизнеса и макроэкономики. Хотя, согласен, что обратное геополитике утверждение «главное — это бизнес» также уводит внимание от других факторов, которые нельзя игнорировать. Тем не менее, экономическая версия интерпретации внешней политики Путина за пределами постсоветского пространства имеет больше наглядных примеров, нежели державно-патриотическая версия, пытающаяся обнаружить во внешней политике Кремля умелое закручивание масштабной геополитической интриги.
Однако, надо отдать должное, «хитрость» путинской внешней политики в том, что она оставляет задел для возможного геополитического рывка в будущем. Путин демонстрирует умелое управление процессом утилизации советского геополитического наследства, сопровождая это жесткой риторикой: позиции этого наследства — не сдавать как можно дольше, и только за достаточные отступные, которые можно превратить в экономические доминирование.
Если под таким углом рассматривать российско-турецкие отношения, то возникает интересная параллель с российско-германскими. И Германия, и Турция в прошлом очень серьезные геополитические и военные противники России. Сегодня же имеется масса гуманитарных и социо-культурных взаимосвязей: в Германию россияне с турками едут на работу и образование, в Турцию — немцы и русские отдыхать. В логике симбиоза эти связи должны снять разногласия, возникающие от нахождения в разных геополитических лагерях, для всей этой троицы. Но цивилизационные барьеры от этого не рушатся: огромная турецкая диаспора в Германии не приблизила шансы Турции на вступление в ЕС, в свою очередь, масштабное использование россиянами рекреационных ресурсов Турции не размыло в подсознании традиционную осторожность в процессе коммуникации российской и османской социальной матрицы. Однако масса демаркационных линий подобного рода не мешает Москве успешно развивать торгово-экономические связи с Турцией. Причем турецкий вектор характерно сопоставим по своим высоким показателям с германским. Так, объём двустороннего товарооборота России с Германией по итогам 2011 года составил 72 млрд евро, с Турцией он пока меньше, но Путин и Эрдоган, как в свое время Путин и канцлер Шредер в Германии, ставят задачу довести торговлю до $100 млрд. В области газовых поставок и Турция и Германия рассматривают Россию в качестве главного поставщика, но не отказываются и от альтернативы. В 2012 году, по оценке «Газпрома», поставки газа в Турцию составят 27 млрд. кубометров (при контрактных 30 млрд.), это практически сопоставимо с поставками в Германию (около 35 млрд. куб). При этом и для Турции и для Германии «Газпром» не является монополистом. Кроме российского газа в Германию поставляется газ из Норвегии (около 30 млрд. кубов) и Голландии (около 20 млрд. кубов), еще есть небольшой объем СПГ из Катара. Турция, соответственно, получает газ из Азербайджана и Ирана (Тегеран обеспечивает пятую часть турецкого газового импорта). И Берлин и Анкара делают заявления и дальнейшие действия для расширения газового сотрудничества с Москвой, что, безусловно, выгодно «Газпрому»…
Конечно, Турция не может претендовать на почетный «статус» Германии в отношениях с Россией. Но поднять уровень турецкого фактора до западного, в плане мощности финансово-экономического партнерства — такая задача может выглядеть для Путина вполне достойной. Он понимает, что Анкара ищет в российском векторе возможность пусть и зыбкой, но альтернативы Западу, прежде всего, как противовес давлению Вашингтона. Для России же Турция — возможность создания платформы макроэкономического присутствия в регионе. Задача непростая, учитывая, что Турция трудный политический партнер, но, тем не менее, весьма перспективный. В начале июня Сбербанк подписал с франко-бельгийской банковской группой Dexia соглашение о приобретении 99,85% акций десятого по размеру активов турецкого банка Denizbank за $3,5 млрд. Активы Denizbank на начало года оценивались в более чем $25 млрд. Сделка должна быть закрыта до конца текущего года, а это зависит от одобрения большого количества регуляторов. Встреча Путина и Эрдогана в Стамбуле для этой сделки имела ключевое значение. Сбербанк уже анонсировал, что данное приобретение станет крайней по счету внешней инвестицией банка перед паузой до середины 2013 года. Другой прибыльный проект связан с электроэнергетикой. В мае 2010 года Россия и Турция подписали межправительственное соглашение о строительстве первой турецкой АЭС в средиземноморской провинции Мерсин. Проект предусматривает сооружение четырех энергоблоков мощностью по 1,2 ГВт по российскому проекту «АЭС-2006». Как предполагается, станция будет вырабатывать около 35 триллионов кВт/ч в год и будет запущена в 2020-2023 годах. В целом, Турция в ближайшее десятилетие собирается построить 12 блоков АЭС, к 2023 году ей потребуется в два раза больше энергии, чем сейчас. Россия стремится закрепиться на этом региональном рынке.
Альтернативы в этом плане у Москвы практически нет. В арабском мире Россия практически потеряла все советские позиции, Израиль делает ставку в большей степени на США и Европу, с «приговоренным» Ираном ни закулисные политические дискуссии, ни новые экономические сделки, даже на путинский манер, практически невозможны.
Торг вокруг Сирии, наверное, станет классическим примером, того как Путин и Эрдоган пытаются словно бурлаки вытянуть, каждый в свою сторону, в принципе не решаемую проблему. Обе стороны не хотят отказываться от своих позиций, и, тем не менее, удерживают друг друга от брейка, зная, что на кону «дорогие наши отношения».
Многим показалось странным, как можно было Путину, после скандального инцидента с самолетом, столь быстро решиться ехать в Стамбул? Тут нужно внести еще одно важное уточнение — запланированную на конец октября встречу Эрдогана и Путина перенесли на 3 декабря именно 10 октября, то есть в период самого пика кризиса, это сообщение практически не заметили на фоне остроты пикировок МИД двух стран. Обычно в подобных кризисах, даже военно-стратегические партнеры, как минимум, берут паузу в визитах, или переставляют по дате после очередной следующей, а Путин даже «не метал молнии». Поэтому, среди дипломатов бытует мнение, что Эрдоган, скорее всего, предупредил Путина по телефону заранее о своей акции — возможной принудительной посадке одного из сирийских лайнеров, летящих из Москвы.
Весьма вероятное объяснение, учитывая, что тему Сирии оба лидера уже рассматривают с одних позиций. Еще летом, после рабочего визита Эрдогана в июльскую Москву этот тезис можно было рассматривать только в качестве предположения. Теперь, Путин говорит об этом вслух: «По оценке того, что происходит в Сирии. Позиции наши совпадают не только по этому вопросу [по гуманитарному], но и о том, какой ситуации мы должны достичь в Сирии. Пока не можем найти общих подходов по методам достижения целей» (стенограмма пресс-конференции в Стамбуле). Следующей фразой Путина стало утверждение, что после переговоров с Эрдоганом возникли новые идеи по урегулированию ситуации.
Есть версия, что они обсуждают состав переходного сирийского правительства. Эрдоган предлагает в качестве главы Сирии действующего вице-президента суннита Фарука аш-Шараа, подспудно ему создается образ противника Асада. Согласно этой версии Путин не против такого сценария, но не готов дать окончательный ответ. Фактор Асада позволяет Москве оставаться достаточно влиятельным игроком в конфликте. Вопрос — как долго? Поэтому закулисные переговоры подобного рода весьма соответствует выработанной стратегии симбиоза: если нельзя повлиять, то нужно оставаться участником, с которым будут считаться.
Отказываться от своих инвестиций, увеличивающих влияние в Турции, Москва не собирается, равно как и от возможности использовать Асада — то есть будет продолжать оставаться игроком на обоих полях. Естественно, что Эрдоган будет использовать эти желания Путина как способ поощрения-давления принять турецкие условия по Сирии (в этом ряду можно вспомнить предложение Анкары о вступлении Турции в ШОС). При этом совсем не обязательно, что Анкара в восторге от американо-арабского давления и действует под диктовку. Например, в марте 2003 года Турция не допустила на свою территорию американские войска, готовившиеся к войне в Ираке, и тем самым воспрепятствовала открытию второго северного фронта, что в дальнейшем способствовало стабилизации отношений Турции с тем же Ираном и Сирией. Об этом нужно помнить, когда мы критикуем просьбу Анкары в НАТО предоставить ей ЗРК Patriot (они будут размещены в провинциях Малатья, Диярбакыр и Адыяман).
Российский МИД, конечно, должен был отдать дань геополитике, выразив обеспокоенность от размещения «враждебных» комплексов. Однако все это выглядит фигурой речи, закрывающей досаду Кремля на то, что это не российские С-300 прикрывают турецкую границу (см. Путина «Что касается системы Patriot — во-первых, это не самая лучшая система в мире…»). В свое время Москва исследовала турецкий тендер по модернизации ПВО и могла бы оказаться в числе участников и даже победителей, если бы не обстоятельство натовского демпинга. Турция получит ЗРК официально «напрокат», а фактически даром, то есть дешевле, чем допустим Азербайджан купил у России С-300. Если бы там оказались российские ЗРК, то как данный шаг Анкары сказался бы на безопасности Ирана, или усугубил положение Асада, для Москвы был бы вопросом третьей важности. Впрочем, как и сейчас. Patriotы (как и любой другой ЗРК) создадут контролируемую зону ПВО для марш-броска на Дамаск сирийской оппозиции при поддержке турецких бронетанковых бригад, и повлиять на развитие этого турецкого сценария Москва уже никак не сможет, разве что МИД выступит с очередной уничтожающей нотой…
Зато поддержка правящего клана Башара Асада до последнего бойца одной рукой и одновременное наличие договоренностей по новому правительству в другой руке оставит Москву в сирийской игре и поможет еще больше закрепиться в Турции.
Александр КАРАВАЕВ, зам гендиректора ИАЦ МГУ
Источник: http://www.politcom.ru
