Достаточно хорошо известно, что ключевыми спонсорами переформатирования в исламском мире выступают консервативные монархии Персидского залива — прежде всего Саудовская Аравия и Катар (обе страны еще и наиболее активные члены антииранской коалиции). Однако при этом каждая из стран «тандема» претендует на лидерство, а их внутренние условия и геополитическое положение достаточно сильно различаются.
В итоге их подходы к процессу переформатирования расходятся. В целом можно отследить две линии — относительно консервативную саудовскую и радикальную катарскую, зачастую вступающие в прямое противоречие друг с другом.
Посмотрим на участников «тандема» более внимательно. Традиционные претензии Аль-Саудов на «руководство» в мире ислама общеизвестны. Куда менее известно, что катарцы претендуют на него ничуть не менее. Целью небольшого, но крайне амбициозного эмирата является, по словам его нынешнего правителя, «занятие Катаром лидирующих позиций в исламском и арабском мире, на которое династия Халифа ат-Тани имеет больше прав, чем кто-либо другой». Об отношении саудитов к этим амбициям лучше всего свидетельствует комментарий главы саудовской разведки принца Турки аль-Фейсала по поводу переворота, приведшего нынешнего эмира к власти: «американцы пытаются создать альтернативу нашему лидерству в арабском и мусульманском мире».
Очевидное столкновение амбиций усугубляется тем, что ультрарадикализм катарцев в нагнетании «революционной» волны не очень уживается с опасениями Аль-Саудов столкнуться с ее малоприятными побочными последствиями.
Внутри Саудии достаточно высок собственный протестный потенциал. Шииты-имамиты, единоверцы иранцев и южных иракцев, составляют в королевстве, по разным оценкам, от 8% до 20% населения. Не так много — однако они являются большинством (60%) в восточной прибрежной области, где сосредоточены практически все запасы саудовской нефти. При этом они не являются единственным религиозным меньшинством — на западе страны, в Хиджазе, постепенно «реинкарнируется» суфийская община — с точки зрения ортодоксального ваххабизма вполне еретическая. Около четверти населения королевства составляют рабочие-иммигранты, по «традиции» нефтяных монархий Залива, вполне бесправные.
При этом и у противостоящего меньшинствам «привилегированного» населения тоже есть существенные поводы для недовольства. Начиная с нефтяного шока 70-х саудиты существовали в нефтяном раю — с доходами, примерно равными американским, бесплатными коммунальными услугами, образованием и медициной, щедрыми пособиям на детей. Однако за последние сорок лет население выросло вчетверо — с соответствующими последствиями. Сейчас подданные Аль-Саудов вдвое беднее, чем в 70-х, в стране не хватает медучреждений и школьных зданий. При этом даже существующий уровень жизни обеспечивается в долг — его размеры достигли 180 млрд. долларов (91% ВВП). В итоге правительство решило пойти на приватизацию, охватившую в том числе электроэнергетику, образование и медицину — что очевидным образом закрывает тему тотальной бесплатности коммунальных и социальных услуг. Между тем, безработица в королевстве весьма внушительна.
Далее, Аль-Сауды вынуждены балансировать между группировками элиты. Парадоксальным образом костяк саудовского госаппарата и интеллигенции составляют выходцы из относительно «просвещенного» Хиджаза, завоеванного династией в 1920-х. В этой группе существует своего рода «оппозиция его величества», с начала «нулевых» открыто говорящая о необходимости либерализации режима. Однако весьма влиятельное ваххабитское духовенство, являющееся традиционной опорой Аль-Саудов, все еще ультраконсервативно — и хочет ровно противоположного. Наконец, существенную угрозу династии представляют и внеэлитные исламские ультрарадикалы, небезосновательно обвиняющих ее в чрезмерном слиянии с США.
В итоге Саудовская Аравия уже столкнулась с массовыми выступлениями в Восточной провинции и Хиджазе.
При этом наряду с внутренней напряженностью существуют и внешние угрозы, исходящие от революционной волны. Так, хаос в Йемене уже привел к весьма серьезному столкновению саудовской армии с местными шиитами-зейдитами, живущими непосредственно на границе. Очень существенную угрозу для саудитов может представлять и шиитская революция в Бахрейне — остров буквально нависает над основными путями транспортировки саудовской нефти.
В итоге Аль-Сауды рискуют получить «рикошет» — и прекрасно это осознают. Де-факто активная саудовская деятельность просматривается только в кампаниях по свержению прямо враждебных им режимов — ливийского и сирийского. При этом даже в Ливии, где присутствовали застарелые счеты, саудиты оказались явно на вторых ролях.
Напротив, Катар имеет ограниченные внутренние и практически отсутствующие внешние «революционные» угрозы. Шииты составляют около 10% населения. Доля иностранных рабочих огромна — но при этом Катар является самой богатой арабской страной с достаточно быстро растущей экономикой. Единственная сухопутная граница — с Саудовской Аравией. Потенциально революционный Бахрейн рядом, но хаос там катарцам скорее на руку — между странами застарелые территориальные споры, в 1986-м едва не обернувшиеся войной. В итоге эмират, в отличие от королевства, может действовать без оглядки на возможный «рикошет».
Как следствие, саудиты и катарцы вполне солидарно действовали в Ливии и выступают единым фронтом в Сирии, однако в наиболее чувствительных вопросах между ними существуют труднопреодолимые противоречия. В общестратегическом плане катарцы явно готовы пойти на любую дестабилизацию обстановки практически независимо от издержек. Претензии правящей династии на «лидирующие позиции в исламском и арабском мире» могут быть реализованы только при радикальной его перекройке, и в Дохе это явно осознают. Напротив, в Эр-Рияде отнюдь не заинтересованы в обвальной дестабилизации на «Большом Ближнем Востоке» — что прекрасно отслеживается на примере Египта, о чем ниже. Это различие стратегий выливается в более чем конкретные «тактические» противоречия.
Так, саудиты, в теории поддерживая египетских фундаменталистов-салафитов, парадоксальным образом менее всего заинтересованы в исламизации Египта. Мотивы Аль-Саудов несложно понять.
Режим Хосни Мубарака не был им близок идеологически — однако был более чем удобен. Во-первых, Египет Мубарака проводил откровенно антииранскую политику. Во-вторых, находился в нормальных отношениях с другим противовесом Ирану — Израилем; между тем, персы волнуют Эр-Рияд на два порядка больше, чем судьба Палестины — отношение саудитов к Тегерану граничит с помешательством. В-третьих, добросовестно блокировал Газу, занятую проиранской на тот момент «Хамас», конкурирующей с поддерживаемой саудовцами «Фатх». В-четвертых, надежно обеспечивал безопасность судоходства по Суэцкому каналу, через который идет значительная часть экспорта саудовской нефти.
Между тем, уже революция как таковая с неизбежным попутным хаосом обещала проблемы в окрестностях канала — и они возникли в действительности; вероятное ослабление Египта как противовеса Ирану; возможно — деблокада Газы. Исламизация же в переводе на египетский диалект арабского означает «братья-мусульмане», а никак не салафиты. Между тем, отношения между «братьями» и саудитами откровенно плохи.
В итоге их приход к власти означает для Эр-Рияда, во-первых, сомнительный подарок в лице «неприятеля», контролирующего самую сильную арабскую страну и Суэц. Во-вторых, утрату лидирующих позиций в рядах суннитских исламистов в силу все того же статуса Египта как традиционного «раиса» арабского мира. В-третьих, полное «испарение» антииранского союзника — отношения «братьев» с Ираном далеко не идеальны, но и не откровенно враждебны. В-четвертых, потенциальные проблемы у Израиля, что еще более ослабляет антииранский фронт.
Как следствие, Эр-Рияд фактически поддерживал Мубарака во время тахрирского кризиса — развернувшись на 180 градусов только тогда, когда ситуация окончательно прояснилась. Сейчас саудиты придерживаются той же политики в отношении светского режима в Египте — например, документы WikiLeaks демонстрируют примечательные пассажи саудовского короля, требующего любой ценой предотвратить победу… исламистов на выборах. Слова не разошлись с делами — в ходе египетских президентских выборов Эр-Рияд поддерживал «светского» Ахмада Шафика, и был готов поддержать даже насеристов — кого угодно, только не «братьев-мусульман».
Между тем, сейчас Катар поддерживает «братьев-мусульман» в противовес просаудовским салафитам и относительно устраивающим Эр-Рияд военным, а сам Тахрир стал в значительной степени результатом активной деятельности катарцев. Так, принадлежащая эмирату «Аль-Джазира» была на всю мощь задействована для поддержки оппозиции. Иными словами, Катар явно намерен расширять зону своего влияния любой ценой — даже если это прямо противоречит интересам антииранской коалиции. Между тем, абсолютным приоритетом Эр-Рияда является именно противостояние с Ираном и подавление шиитского полумесяца. При этом действия Дохи имеют отчетливую антисаудовскую направленность.
Палестина на этом фоне выглядит несущественной мелочью, однако интересы саудитов и Катара пересекаются и там. Катар де-факто сменил Тегеран в роли ключевого спонсора «Хамас». В целом это на руку Израилю и серьезный удар для Ирана. Однако ясно, что «Хамас» не прекратит борьбу с Израилем как таковую и конкуренцию с «Фатх» — и при этом, очевидно, будет располагать большими финансовыми и информационными ресурсами, чем «под рукой» Тегерана, иначе смена спонсора утрачивает смысл.
На этом фоне тщательно опровергаемые «Аль-Джазирой» слухи о попытке военного переворота в Катаре не выглядят совсем уж неправдоподобными. При этом катарских военных сложно заподозрить в проиранских симпатиях — однако вполне можно в просаудовских.
С другой стороны, уже для Катара превращение Бахрейна в фактический протекторат Саудовской Аравии с попутным строительством там огромной военной базы — крайне малоприятная новость. Вероятно также, что в случае падения режима Асада очередным полем для взаимоудушения прокатарских и просаудовских группировок может стать Сирия.
Весьма возможно, что в дальнейшем противоречия между спонсорами переформатирования будут нарастать. Катар, вероятно, и далее продолжит действовать в египетском духе — что слишком очевидно противоречит интересам саудитов. Вопрос в том, насколько далеко может зайти драка двух пауков в нефтяной бочке.
Евгений ПОЖИДАЕВ
Источник: ИА REGNUM