Душевное напряжение нарастало. Силы Айше уже были на исходе. До суда оставалось несколько месяцев. Казалось, кто-то внутри нее с каждым днем натягивал ее жилы, словно щепетильный музыкант, настраивая струны. Вот-вот они лопнут. И она, обессиленная, разрыдается от беспомощности и безысходности.
Больше всего Айше боялась, чтобы это не случилось на суде, под злорадствующий взгляд золовки Диляры и победоносную ухмылку брата Ридвана. Ах, как жаль, что умер отец! Как хорошо, что мама не дожила до такого позора! Боже, что я говорю?! Если б можно было их вернуть! Они и подумать не могли, что мы с братом будем скандально судиться из-за родительского дома! Они бы этого не допустили!
Когда были живы родители
Айше вспоминала то счастливое время, когда была жива мама. Айше с мужем и детьми наведывались каждый год из Узбекистана в Крым к родителям, построившим дом в пригороде Бахчисарая. В том же дворе вскоре отец с братом подняли дом и для его семьи. Они радушно встречали Айше с детьми, даже шутя, спорили и ссорились между собой, зазывая каждый в свой дом подольше погостить.
Пять лет назад умерла мама. От страшной коварной болезни, которая долгие годы никак не давала о себе знать, она угасла буквально за пару месяцев. Айше с детьми успела приехать и последнюю неделю ее жизни была рядом. Смерть мамы прозвучала заключительным аккордом в семейной драме Айше.
Муж, узбек, не собирался оставлять своих родных, дом и довольно престижную работу в Ташкенте, а Айше разрывалась между Крымом и Узбекистаном. Их супружеская жизнь давно уже дала трещину. У Анвара была любовница, почти вторая жена. Жил на два дома и большую часть и времени и средств тратил на молодую жену, подарившую ему двоих сыновей.
После похорон матери Айше уже твердо знала — в Ташкент они не вернутся. Тем более, что отец, утратив свою ненаглядную Шахсне как-то сразу сгорбился, поник, стал абсолютно беспомощным.
— Айше, къызым, сен де кетсенъ, мени бу дюньяда бир шей тутмай. Къал балаларынънен меним къатымда. (Айше, дочка, с твоим отъездом я утрачу последнюю надежду в этой жизни. Оставайся с детьми рядом со мной.)
— Эта просьба отца поставила точку в сомнениях Айше.
Она осталась, ухаживала за отцом, скрашивала его последние годы. Правда, за это время ей пришлось съездить в Ташкент, оформить все документы, развод, согласие мужа на вывоз детей. За этими хлопотами пролетели 4 года.
Все бы ничего, но ее переезд порядком испортил ее взаимоотношения с братом и золовкой. Они жили в доме в другом конце двора и все реже наведывались в гости, а вскоре и вовсе Диляра стала ее упрекать, обзывать нахлебницей, мол, приехала с тремя детьми на готовенькое.
— Жила себе в Ташкенте припеваючи и в ус не дула, когда мы здесь во времянке вчетвером с малолетними детьми ютились. Без света и воды мучились. Ракушку с Ридваном таскали, дом поднимали. Бывало и есть нечего было, хлеб молоком запивали. А для нее вот жилье готовенькое, можно сразу к рукам прибрать, — кричала из окна Диляра копавшейся в огороде Айше.
— Что, у тебя места в доме мало? Чего тебе-то не хватает? Я не у тебя живу, а у родного отца, кстати, по его же просьбе, — отвечала ей Айше.
Ридван старался не вмешиваться в бабский, как он считал, спор, но холодок между братом и сестрой рос. Встречались во дворе и прощались лишь кивком головы, перекидывались парой дежурных фраз. А вот Диляра, как старуха Шапокляк из мультфильма ее детства, изощрялась мелкими пакостями: срывала сушившееся на веревке белье Айше и бросала на топчан во дворе; перетаскивала шланг для полива своей части огорода, не давая племянникам возможности ухаживать за дедовой частью огорода, письма, адресованные Айше, почему-то до адресата не доходили.
Айше терпеливо сносила все ее проделки, видя как все это огорчало отца. Его, и без того поблекший взгляд, становился таким туманно-тусклым, когда Диляра в очередной раз слала проклятья на голову бедной Айше.
Проклятья — что преданный пес, непременно вернутся к хозяину
Как-то соседка, заскочив к Айше на чашку кофе, оказалась случайной свидетельницей такого скандала.
— Да чтоб ты слезами умывалась всю жизнь. Чтоб ни тебе, ни детям твоим, ни на том, ни на этом свете покоя не было! Нахлебница, паразитка, приживалка, приехала, на пенсию отца позарилась, да еще и троих детей на шею отца и брата посадила. Как будто у них своих проблем нет. — пристыдила перед соседкой неугомонная Диляра.
— Чего ей так неймется, Айше? — поинтересовалась соседка Февзие.
— Раньше пенсией родителей она распоряжалась. Теперь отец пенсию мне отдает. У меня постоянного заработка нет. Когда зелень продам, когда в сезон чебуреками приторгую. Я со своими детьми в их планы не вписываюсь. Да и на отцовский дом они глаз положили. А тут я, как некстати.
— Слушай, у меня от ее проклятий аж кровь в жилах стынет. Как ты это все терпишь? У нас в районе живет старушка одна, сглаз, порчу, наговоры, привороты молитвой отводит. Может, она и ей язык-то попривяжет, тебя и детей твоих от проклятий таких оградит. Поезжай, — вкрадчивым голосом убеждала Февзие.
— Да ну, скажешь тоже, чем мне эта старушка поможет? Такую гадюку ни одной молитвой не возьмешь, не успокоишь. Я сама перед сном читаю и детей научила. А там, как Аллах даст.
Однако время шло. Айше едва успевала оправиться от одной проблемы, как тут же наваливалась новая. То сын, катаясь на соседском велосипеде, ногу сломал, то у дочери приступ аппендицита. Тут отец совсем слег.
Наконец, Айше решилась, съездила по совету соседки в дальнее село к старушке, что чудодейственными молитвами беду отводит. Рассказала Айше ей все, что у нее на душе накопилось, слез не тая. Эрзаде картана ее отчитала, добрым и мудрым словом утешила.
— Невзгоды, что выпали на твою долю, ты выдержишь. Аллах непосильную ношу не даст. Он испытывает тебя: сумеешь ли ты пройти через все эти беды, сохранив душу и совесть свою чистой. А проклятья, дочка, — что преданный и умный пес, непременно к хозяину возвращаются, доброго человека не тронув. Все у тебя образуется, только не дай злобе, утратам и обидам себя съесть.
С легкой душой и окрыленная надеждой Айше вернулась домой, всю дорогу шепча молитву и «все будет хорошо». Тогда она не придала значения вскользь брошенной старушкой последней фразе.
Айше с любовью продолжала ухаживать за отцом, сыну сняли гипс, и он снова гонялся на велике, дочь успешно прооперировали. Картбаба встал с постели, даже стал со старшим внуком прогуливаться по двору, тешил всех интересными воспоминаниями своего детства и юности. Так счастливо пролетели три месяца. Внезапно отцу ночью стало плохо, вызвали «скорую». Подоспевшие медики констатировали смерть от сердечного приступа.
Айше горько переживала эту утрату, но, собрав волю в кулак, проводила отца в последний путь как полагается, проведя с братом похороны и все надлежащие поминки. Ей даже казалось, что горе сблизило их.
Тяжкая доля наследства
Но после дуа на 40 день, к вечеру, когда все уже разошлись, Ридван зашел к Айше на кофе. Поговорив о том, о сем, как прошли поминки, брат перешел к главному.
— Айше, я долго не хотел затевать этот разговор, но, думаю, время подошло. Мы с отцом, как ты помнишь, сами поднимали этот дом. Я вложил львиную долю в его строительство. Дети растут, Мустафе пора жениться, куда он жену приведет? Денег у нас, ты сама знаешь…
— Понимаю, куда ты клонишь, брат. Только ты мне скажи, куда мне с детьми податься? — Перебила рассуждения Ридвана Айше.
— Ты сама виновата. Зачем от мужа ушла, все ему оставив? Гордая слишком? Квартира ваша была совместно нажита, пусть тебе отдает, а машину себе оставляет, тоже была приобретена в совместном браке. Дети его — пусть содержит! — блистал юридической подкованностью Ридван.
— Ну как может быть нажита совместно, если я не работала. Муж квартиру продавать не стал, дал часть денег от ее стоимости. Их лишь хватило на первое время здесь, в Крыму, и на оформление документов, гражданства, поездки в Узбекистан. Детям Анвар пересылает деньги, но этого недостаточно, чтобы нам здесь снимать какое-то жилье. В конце концов, я как дочь тоже имею право на свою долю отцовского дома. А бабам говорил, что дом завещает мне с детьми, он понимал, что мне деваться некуда.
— Понимал он… А где тогда моя доля? Доля моей семьи, моих детей? — вспылил Ридван. — Правильно мне Диляра про тебя говорила, что ты всю жизнь была иждивенкой и сейчас неплохо устроилась. Сразу при готовом доме, ни тебе мытарств, ни строительных хлопот…
— Тебе что, легче станет, если я мучиться буду?
— Значит, разговор короткий, — отрезал брат. — По-хорошему не хочешь, значит, будем судиться. Я свое через суд отвоюю, мне чужого не надо. — Пнув ногой стул, вышел из комнаты Ридван.
Айше проплакала всю ночь. Она была загнана в угол: что делать, как быть? Наутро пошла к подруге-соседке. Та убедила ее бороться за свою часть. Впрочем, у нее и выбора-то не было.
С обеих сторон началась подготовка документов на вступление в наследство. Шло время, близились судебные разбирательства. Чем меньше остается дней до суда, тем больше растет сомнение Айше: будет ли счастливой жизнь в судом отвоеванном у брата доме, тем более, что адвокат сказал, что отсудить возможно только часть дома? Не лучше ли будет для всех, если она вернется в Ташкент (правда, к кому?) и сохранит родственные отношения с братом?
* * *
Трудно, конечно, давать совет в сложившейся ситуации, но мнение наших читателей, возможно, с примерами из личной жизни, помогут Айше сделать правильный выбор и предостерегут нас от подобных ошибок в будущем.
Итак, дорогие читатели, газета «Голос Крыма» ждет ваших писем в адрес редакции (95001, АР Крым, Симферополь, ул. Чехова, 17) или на E-mail: goloskrima@mail.ru.
Газета «Голос Крыма»
№ 22 (2012) от 31.05.2013 г.