С момента окончания Второй мировой войны прошло уже 68 лет, однако события тех дней не перестают напоминать о себе. Ежегодно саперы обезвреживают десятки неразорвавшихся немецких и советских мин, снарядов, бомб.
Однако в ходе войн применяется не только оружие. Как правило, противоборствующие стороны ведут пропагандистскую и агитационную работу, оправдывая свои действия и пытаясь повлиять на настроения населения.
Как показало время, пропагандистские мифы, сформировавшиеся в ту эпоху, очень живучи и в перспективе могут быть гораздо опаснее заржавевших боеприпасов.
Новая книга…
В 1987 году крымские татары массово вышли на акции протеста в Москве, возмущенные клеветническим сообщением ТАСС о роли своего народа в годы войны. За минувшую с тех пор четверть века, казалось бы, многое должно было измениться в общественном восприятии событий военного времени. Однако на прошлой неделе в Кировском (Ислям-Терекском) районе вспыхнул скандал, связанный с очередной татарофобской публикацией, каковой оказался первый том «Книги памяти Восточного Крыма».
Это книга, подготовленная краеведами Владимиром и Марией Ширшовыми, посвящена уроженцам Кировского района и города Феодосии, погибшим на фронтах Великой Отечественной войны. Издана «Книга памяти» была при поддержке районных властей, а председатель Кировской райгосадминистрации Олег Гордеев даже написал к ней вступительное слово.
В «Книгу памяти» включены поименные списки погибших солдат. Вошел в книгу и ряд очерков о солдатах и офицерах, доблестно сражавшихся с врагом. В этом плане она могла бы быть действительно полезной историкам и просто неравнодушным к истории людям. Но, увы, авторы умудрились добавить в нее свою ложку дегтя.
…И старый подход
Ширшовы решили не ограничиваться рамками увековечивания памяти павших красноармейцев и значительную часть книги посвятили описанию событий военных лет, происходивших на юге Украины и в Крыму. Описывая перипетии боевых действий и борьбы жителей Крыма с оккупантами, Ширшовы посвящают отдельную главу «Крымскотатарскому вопросу» (заметим, что глав, посвященных «русскому», «украинскому», «армянскому» или какому-либо другому национальному вопросу, в книге нет).
Крымскотатарская глава предваряется весьма многозначительным эпиграфом, в качестве которого выступает избитая цитата из «Утерянных побед» Эриха фон Манштейна о том, как «татарская делегация принесла фрукты и красивые ткани ручной работы для освободителя «Адольфа-эфенди»». Видимо, гитлеровский фельдмаршал, живописавший на старости лет свои боевые победы (и ни словом не обмолвившийся о военных преступлениях своих солдат по отношению к населению Крыма), является для составителей «Книги памяти» авторитетом, словам которого можно безоговорочно доверять.
Уже из эпиграфа становится ясно, что межнационального мира в школах Кировского района, в случае если туда попадет «Книга памяти Восточного Крыма», не будет. В самом деле, что будут думать одни школьники, если будут полагать, что предки других учащихся тем только и занимались, что подносили Гитлеру фрукты?
А что же сам текст? Авторы-составители представляют своим читателям целый набор обвинений в адрес крымских татар. Впрочем, дадим слово Ширшовым: «Оккупация Крыма в ноябре 1941 года, массовое дезертирство крымских татар из Красной Армии, самоликвидация ряда национальных партизанских отрядов, разграбление партизанских баз создало крайне сложную обстановку в среде местного населения.
В довершение всего с 5 января 1942 года началась фактическая гражданская война крымскотатарских формирований против партизан и всех патриотов Крыма. Эта была неспровоцированная акция крымскотатарских националистов, приведшая к десяткам тысяч человеческих жертв… Немцы и румыны повинились перед народами Советского Союза и Европы за преступления их армий в годы ВОВ 1941-1945 гг. Не повинился за злодеяния и военные преступления против народов Крыма и Красной Армии лишь «Меджлис» крымскотатарского народа».
Таким образом, авторы тиражируют уже привычные штампы. Об объективности даже речи нет. О том, что среди коллаборационистов были представители различных национальностей, авторы не говорят. В целом их подход это оправдание просчетов советского командования и руководства за счет манипуляции и подтасовки фактов.
Ведь удобно объяснять разгром советских войск, оборонявших Перекоп, массовым дезертирством, а не говорить о просчетах командования и нехватки вооружения.
Удобно говорить о самороспуске национальных отрядов и молчать о том, как быстро разбежался Сакский партизанский отряд, или о том, что Красноперекопский и Лариндорфский отряды вообще не пришли в лес.
Удобно обвинять в предательстве представителей одной нации, при этом забывая о том, что советское руководство бросило на произвол судьбы при оставлении Севастополя 70 тысяч солдат и офицеров.
Удобно сочинять мифы о «гражданской войне», замалчивая очевидные просчеты при создании партизанского движения, не говоря о том, что среди партизан было оставлено очень мало крымскотатарских политработников, что руководство партизанского движения в лице Мокроусова и Мартынова заняло крайне враждебную позицию по отношению к крымским татарам и вместо того чтобы налаживать отношения с жителями горных сел, стало совершать против них враждебные действия, провоцируя создание отрядов самообороны.
«Объективные» документы
Для того чтобы как-то подкрепить свои домыслы, авторы предлагают читателям ознакомиться с документами, которые, по их мнению, позволяют объективно оценить события Великой Отечественной войны в Крыму.
Один из этих документов — заметка из издававшейся во времена оккупации газеты «Азат Крым». В ней сообщается о прошедшем в деревне Коккоз мусульманском молебне в честь германских войск.
Вполне возможно, подобный молебен имел место быть. Однако правомерно ли на основании публикации в оккупационной печати объективно оценивать настроения крымских татар?
Конечно же, материалы оккупационной печати могут использоваться в качестве исторических источников, однако исследователям при работе с ними нужно проявлять критичность и осторожность. Не секрет, что местные власти, назначенные оккупантами, организовывали пропагандистские мероприятия в поддержку гитлеровцев, а оккупационная печать, находившаяся под полным контролем немецкой цензуры, соответствующим образом это освещала.
Фактически Ширшовы предлагают своим читателям поверить на слово фашистской пропаганде и агитации. Однако если идти по такому пути, то можно далеко зайти. Ведь если пропагандистское сообщение о мусульманском молебне — объективное свидетельство, то почему таковыми не могут быть другие подобные материалы.
Так, например, 22 июня 1943 года в Симферополе отмечался так называемый «День освобождения» (под «освобождением» нацисты и их пособники понимали нападение Германии на СССР). Это событие широко освещалось оккупационной печатью, в его организации активно участвовали городской голова Севостьянов и будущий главком власовских ВВС Мальцев.
Однако кому-нибудь взбредет в голову на этом основании говорить о том, что население столицы Крыма симпатизировало нацистам?
Другой приводящийся документ — это выписки из журнала боевых действий 11-й армии, описывающие процесс набора на службу к немцам крымскотатарских добровольцев. Заметим, что впервые этот документ был опубликован историком Г. Литвиным в Военно-историческом журнале №3 за 1991 год.
Очевидно, что тогда его публикация преследовала цель показать, что у советской власти все же были основания для депортации крымских татар. Ни Литвин, ни Ширшовы не снабжали публикацию такого важного документа какими-либо комментариями и пояснениями. При этом авторы «Книги памяти Восточного Крыма» опубликовали документ не полностью, а с сокращениями, которые, на наш взгляд, очень сильно искажают его восприятие.
В выписках из журнала 11-й армии речь идет о наборе крымских татар в так называемые отряды самообороны и в качестве добровольных помощников в вермахт. При этом необходимо пояснить, что практика набора добровольных помощников, которые распределялись по немецким подразделениям небольшими группами в качестве вспомогательного персонала, практиковалась немцами не только среди крымских татар, но и среди других народов на всей оккупированной территории СССР.
В частности, в феврале 1943 года в крымской оккупационной печати начали печататься призывы к русскому населению вступать добровольными помощниками. Летом 1943 года эта кампания даже вышла на новый уровень, и в помещении Русского драматического театра г. Симферополя был открыт призывной пункт РОА. Но об этом призыве Ширшовы и подобные им историки предпочитают не вспоминать. Они вообще ни слова не говорят о русских коллаборационистских формированиях в Крыму.
Однако вернемся к журналу 11-й армии. Из текста этого документа не совсем ясно, были ли в конечном итоге добровольные помощники из числа крымских татар направлены в вермахт. Указывается, что из 9 тысяч мобилизованных татар лишь 1632 человека были включены в роты самообороны. При этом, как говорится в документе, значительное число татар было признано негодной к строевой службе и отправлено назад в свои села.
Из публикации Ширшовых выпадает ряд важных моментов, проливающих свет на обстоятельства призыва. В частности, туда не вошли строки о том, что в целом ряде районов татарское население сдержанно отнеслось к мобилизации в отряды самообороны, что в горных селах татары согласны защищать свои деревни от нападений партизан, но не соглашаются отправляться служить за их пределы даже в соседние села.
Немцы также констатировали, что призыв в Красную Армию уменьшил численность мужчин в селах, в отдельных из них осталось по 40-60 человек. Нацисты отмечали и то, что в ряде населенных пунктов было сильным влияние сторонников советской власти.
«В тех случаях, где действия этих вражеских кругов немедленно пресекались охранной полицией, там результаты вербовки очень скоро улучшались. Также в селах, где не отмечались позитивно результаты вербовки, но при возникновении опасности (нападения партизан и т.д.), татары немедленно были готовы защищаться и не допускать проникновения партизан», — отмечали немецкие офицеры.
Показателен пример формирования роты самообороны в Бахчисарае:
«В селах района Бахчисарай, где проживают в основном татары, практически все были охвачены, кроме мелких горных поселений. До 22.01.1942 года добровольно заявили о своей службе 565 татар. При проведении призыва были отмечены частые отказы в этом по различным причинам, а именно: 30.01.1942 г. так отказалось 176 человек: больных — 74 человека, повреждения различных частей тела — 42 человека, работающих уже в воинских частях — 12 человек, не явились на призывной пункт — 48 человек. Из 565 добровольцев осталось 389 человек. Многие из них оказались больны различными болезнями. В татарскую роту в Бахчисарае из 9 сел района было призвано 80 татар. После тщательного врачебного осмотра из 80 человек осталось только 38 татар, годных для военной службы».
О чем же на самом деле свидетельствует этот документ, если критически анализировать его? Очевидно, что немцы желали использовать крымских татар в своих интересах. Однако крымские татары отнюдь не шли в ряды «коллаборационистов» стройными рядами. При этом очевидно, что само понятие «доброволец» нужно ставить в кавычки, поскольку в тех условиях отказаться от призыва значило напрямую заявить о своей нелояльности оккупационной власти. А гитлеровцы не церемонились со своими противниками, включая их в число заложников или отправляя в концлагеря.
Поэтому призыв, по всей видимости, носил добровольно-принудительный характер. При этом люди пытались избежать службы у оккупантов, ища обходные пути, в частности сказываясь больными. Также значительное число нездоровых людей явно свидетельствует о том, что большая часть молодых и здоровых мужчин уже находилась в рядах Красной Армии.
Татарские отряды с русскими солдатами?
Продолжая обвинять крымских татар, Ширшовы пишут о том, что осенью 1942 года роты самообороны были переформированы в 8 охранных батальонов общей численностью 4000 человек. Однако авторы игнорируют широко известные факты о том, что эти отряды не были этнически однородны.
Собственно, сами гитлеровцы никогда и не называли их крымскотатарскими. В охранных батальонах наравне с крымскими татарами служили и русские, и украинцы. В частности, в 1972 году на судебном процессе над солдатами 152-го батальона из шести подсудимых четверо было крымскими татарами, а двое славянами.
В целом же «Книга памяти Восточного Крыма» крайне тенденциозна и необъективна в отношении крымских татар. Стремление ее авторов представить события оккупации как гражданскую войну и межнациональный конфликт не соответствует действительности.
В коллаборационистских формированиях в Крыму участвовали люди разных национальностей, на территории полуострова действовали власовские части и состоявший из представителей народов Закавказья полк «Бергман». В оккупированном Крыму линия разлома проходила не по линии национальности, а по линии отношения к советской власти.
В целом же появление этой книги вписывается в общий ход развития крымской историографии, где в последние годы тон задают люди, пытающиеся преподносить события 1941-1944 годов в Крыму как межнациональный конфликт и оправдать депортацию.
Эмир АБЛЯЗОВ
Газета «Голос Крыма»
№ 31 (1021) от 02.08.2013 г.