Российский институт стратегических исследований (РИСИ) занимается разработкой информационно-аналитических материалов, предложений, рекомендаций и экспертных оценок для государственных структур, в том числе и для администрации президента России.

«Лента.ру» поговорила с директором РИСИ, историком, генерал-лейтенантом в отставке Леонидом Решетниковым о возможности полномасштабной войны с США, политической позиции России в мире и на Ближнем Востоке в частности, а также о том, что нужно делать для духовного возрождения нашей страны.

Как Россия может противостоять США

— Насколько вероятна полномасштабная война с США, и возможна ли она вообще?

— Сейчас речь идет о мощном давлении, которое осуществляют США и их союзники на Россию. Это и военное давление — вы видите: маневры, парады, специалисты, консультанты, техника, — и мощное экономическое давление, и информационная война. Можно говорить и о давлении по гуманитарной линии. Если мы будем отступать под этим давлением, то война может стать реальностью.

— «Горячая» война?

— Да, есть угроза полномасштабной «горячей» войны. Вооруженные конфликты налицо, они имели место практически на нашей территории (я имею в виду восток Украины) и, наверное, еще продолжатся.

Если мы будем занимать позицию, близкую к панике или позицию постоянных уступок, то война может стать реальностью.

Чтобы не допустить войну, нужно к ней быть готовыми. Когда враг начинает понимать, что те, на кого он давит, не собираются отступать и показывать свою слабость, он начинает задумываться. Так было с американским эсминцем в Черном море, который уверенно шел попугать нас. Когда на нем вдруг поняли, что находятся под прицелом и для реализации угрозы необходимо три секунды, то они приняли другое решение.

Я и весь наш институт считаем, что если такая позиция России сохранится, мы будем давать твердый отпор наглым выходкам, при этом проявляя готовность к конструктивным компромиссам, то полномасштабной войны не будет.

— Почему же в 1990-е годы Америка вела себя по-другому?

— Это другой вариант, мы просто отказались от самостоятельной политики, и Америке абсолютно ничего не нужно было здесь добиваться, практически любое желание США выполнялось и учитывалось, все внешнеполитические акции проводились с оглядкой на Вашингтон.

Их устраивала такая ситуация, они добились результата — Советский Союз распался, они посчитали, что достаточно обрезали нашу страну и Россия уже никогда не станет снова ведущим актором в мировой политике.

Если мы сейчас откажемся от претензий на соответствие своим размерам, своей потенции, своей истории, то, я думаю, они уже не согласятся на ситуацию 90-х годов и попытаются нас добить. Они поняли, что если так оставлять Россию, она все равно возвращается в свое естественное состояние.

— Как вы расцениваете роль вашего института в принятии Кремлем конкретных решений?

— РИСИ — одна из аналитических структур в нашей стране, которая снабжает администрацию президента аналитическими работами. Кроме нас, я думаю, Кремль прежде всего опирается на доклады МИД, на работы наших спецслужб (Службы внешней разведки, ФСБ и ФСО) и на разработки других институтов. Но мы среди этих других институтов, конечно, занимаем одно из ведущих мест.

Из своего опыта работы в Службе внешней разведки в качестве начальника аналитического управления, я понимаю, как формируются доклады для органов власти — обычные люди этого не осознают. Они думают, что кто-то что-то написал, Путину дали, он прочитал и сказал: «Здорово! Сейчас примем такое решение!» Нет, конечно, идет накопление материалов, поступающих с разных сторон. Настоящее государство успешно проводит внешнюю политику тогда, когда есть многообразие источников.

[В администрацию президента] приходят материалы из целого ряда источников, там уже обобщаются, анализируются, сравниваются, и подготавливаются решения. И у президента есть еще своя позиция, он же общается с лидерами государств, с различными представителями общественности, у него самого складывается видение. Он получает информацию, которую РИСИ, Институт стран СНГ или Институт востоковедения никогда не получит. Это огромная аналитическая работа, и она продолжается дальше и дальше — вплоть до самого верха.

Знаете, у нас аналитическое подразделение в системе разведки возникло только в конце 1943 года. Почему мы проиграли первые два года Великой Отечественной, были на волоске от смерти? Почему так неудачно ее начали? Одна из причин заключается в том, что не было аналитики. Была оперативная информация, доклады…

Но вот, условно говоря, Зорге пишет, что 22 июня начнется война, а какой-нибудь агент в Берлине сообщает, что ее не будет вообще, а третий утверждает, что война будет, но в декабре. Эта информация не обрабатывалась и оставлялась на суд начальника разведки или руководителя всей системы НКВД, и он решал, идти ли к Верховному главнокомандующему с ней или нет, получит он подзатыльник или нет.

— Есть ли какие-то структуры, представляющие президенту альтернативные точки зрения, полностью расходящиеся с вашими?

— В администрацию президента поступают и альтернативные точки зрения — это 100 процентов, в этом нет никакого сомнения. Я вам даже скажу, что в научный совет Совета безопасности РФ, где я являюсь заместителем председателя секции по СНГ, привлечены разные люди с самые разными точками зрения. Те, кого называют либералами, те, кого называют патриотами…

Я — член научного совета при министре иностранных дел, в этом совете нас человек 15-20, с разными взглядами, мы ведем дискуссии в присутствии Лаврова и говорим это ему. Можно поспорить Решетникову с Карагановым (политолог, декан факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ — прим. «Ленты.ру»), можно высказаться Юргенсу (президент ИНСОР — прим. «Ленты.ру»).

— РИСИ подготавливал какие-нибудь аналитические отчеты об обстановке в Крыму до его присоединения к России?

— Мы, конечно, постоянно готовили аналитические материалы и по Крыму, и по Украине, это наш активный участок. Но хочу сказать, что в подготовке воссоединения Крыма никто из России участия не принимал. То, что говорится — это правда, это большая неожиданность была для всех.

Но недавно сам Путин рассказывал о планировании этой операции.

Так это планировалось, когда уже все началось, это шло параллельно с событиями, не было загодя что-то приготовлено. Мы, конечно, писали разные работы по Крыму, о том, что настроения у населения пророссийские не только в Севастополе; о неэффективности украинской пропаганды там; о Меджлисе, о его деятельности, о его связях с экстремистскими организациями Турции, как Киев использует Меджлис.

Но мы, к сожалению, не допускали возможности перехода этих настроений в какую-то эффективную фазу, в фазу действий.

— В последнее время Россия часто декларирует готовность применить ядерное оружие. Что эти заявления значат, и проводил ли ваш РИСИ какие-либо исследования на эту тему?

— Конечно, такие разработки есть, причем разных авторитетных структур. Ядерное оружие создано не только для того, чтобы пугать, но и в какой-то момент оно может быть употреблено. Думаю, эта возможность довольно мала. Утверждение «ядерное оружие — оружие сдерживания» действительно соответствуют реальности.

Если Америка будет продолжать так действовать в отношении России, она должна понимать, что их тактика, когда они, сидя на острове, шуруют в разных регионах мира, устраивают перевороты и устраняют лидеров, устраивают гражданские войны, не позволит им там отсидеться. Если США попрут на Россию и будут пытаться устраивать у нас то же самое, может случиться, что на их города будут падать бомбы и ракеты.

— То есть мы первые готовы применить ядерное оружие в ситуации открытой войны с США?

— Это зависит от конкретной ситуации.

— Есть много территорий, на которых права русских нарушаются, например в Туркмении. В РИСИ или, может быть, вы сами думали, что можно тут сделать?

— В Туркмении осталось мало русских, и им там действительно очень плохо живется. Я лично сторонник переселения русских из государств, которые так относятся к нашим соотечественникам. Но не переселения, когда их вывез и бросил в чистом поле, а подготовленного переселения, с предоставлением работы, жилья и так далее. Надо русских спасать. Нельзя оставлять их на положении рабов и людей второго-третьего сорта. У нас есть программа переселения соотечественников, но она работает очень плохо.

— Для такого проекта нужно очень много денег — откуда их взять, особенно в кризис?

— Можно отказаться от некоторых фестивальных проектов, от чемпионатов и прочего. Лучше о людях заботиться, чем о развлекухе.

Самостоятельные арабские страны — наши друзья

— Мы поддерживаем Иран. Но ислам на Ближнем Востоке чрезвычайно многогранен, не можем ли мы, поддерживая одну силу, поссориться с другими, насколько у нас сбалансированная политика в этом регионе?

— Я думаю, что у нас на Ближнем Востоке сбалансированная внешняя политика. Мы поддерживаем хорошие государственные отношения с Ираном, но не поддерживаем с Ираном отношения в идеологической сфере, не вмешиваемся в их внутреннюю политику. С целым рядом суннитских стран, таких, как Египет, мы имеем хорошие отношения. Египтяне не выдвигают нам претензии по поводу наших отношений с Ираном.

Претензии по Ирану как по потенциально агрессивной стране предъявляют только те страны арабского Востока, которые находятся под внешним управлением США — это Саудовская Аравия, Катар, Бахрейн. Но это несамостоятельные государства, более или менее самостоятельны арабские страны претензий по поводу дружбы с Ираном нам не предъявляют. Это наш сосед. Что нам, с соседями ругаться что ли? У нас и так хватает проблем с Польшей, с Прибалтикой, с Грузией — тут еще и с Ираном должны разругаться?

Нужно дружить со всеми, с кем можно, тем более с соседями. Я вообще считаю, что это обязанность любого государства — иметь хорошие отношения с соседями. Зачем нам нужно, чтобы у нас на Востоке еще одна Польша появилась, которая гавкает по любому поводу?

— Какова наша позиция по Палестине? Мы действительно считаем, что Израиль должен отдать Палестине Иерусалим и соблюдать соглашения 1967 года?

— Мы за создание реального Палестинского государства. За это, кстати, и сам Израиль — он не против. Только они считают, что эту бодягу можно тянуть еще лет 50-70, получая с этого определенные выгоды — и политические, и экономические. Любой здравомыслящий человек за создание Палестинского государства.

Имея Палестину как оккупированную территорию — а она практически вся оккупирована, — Израиль получает с этого дивиденды, во-первых, путем распространения переселенцев в города, которые они строят на территории Палестины; во-вторых, они имеют экономические выгоды — часть налогов, которую они должны отдавать Палестине, ей не достается. Палестинская вода принадлежит Израилю, и тот поставляет ее в Палестину. Имеется, как говорят, определенный гешефт. Основа для решения проблемы есть, категорически против создания Палестинского государства выступают только самые радикальные силы в Израиле. Арабский мир — за.

Я недавно был в Палестине и в Израиле, говорил с израильскими экспертами правого толка. Они тоже не отрицают, что можно посмотреть, где обменять, и часть земель, не занятую израильскими поселениями отдать Палестине. То, что уже отстроено, где уже живут люди по 15-20 лет, можно отдать Израилю.

Не надо ждать, пока арабы станут большинством на территории Израиля и Палестины — тогда может возникнуть совсем другой поворот событий. За существование Израиля тоже выступают все страны мира. Россия заинтересована в существовании еврейского государства — это вопрос безопасности.

Мы, политологи, всегда говорим им во время дискуссий: «Друзья, чего вы беспокоитесь, вас ни США, ни Россия не сдадут, мы в этом не заинтересованы». Никто Израиль не сдаст, это легенда.

Поворот на Восток

— Мы оцениваем Японию и Южную Корею сегодня как друзей? Это крупные рынки, большие возможности…

— Поворот на Восток диктуется не только санкциями, информационной войной Запада, конфликтами на нашей территории, которые сейчас пытаются развязать. Он диктуется тем, что мировая экономическая жизнь смещается на Восток, и нам надо активно идти туда. В свое время император Николай II провозгласил поворот на Восток — сразу же началась русско-японская война. Запад все понял и толкнул Японию на войну с нами.

Сейчас нужно идти на Восток. Китай — безусловно, но и, конечно, Япония и Южная Корея. К нам уже несколько раз приезжали в этом году южнокорейские коллеги. Они очень заинтересованы не только в экономическом сотрудничестве, но и в культурном плане очень тяготеют к России. Есть и другие страны: Малайзия, Индонезия, несправедливо забытый и бурно развивающийся Вьетнам, Пакистан.

У РИСИ сейчас тесные контакты с Пакистаном. Пакистанская элита хочет развития отношений с Россией. Надо активно идти в Азию, но мы не идем, потому что за 1990-е годы осели все в Барселоне, в Лондоне и Париже, и когда им говорят, что нужно идти в Азию, они все-таки надеются, что возможности в Европе будут расширяться. Да не будут.

— Как решать проблему с Курильскими островами?

— Не надо ее решать. Наши острова — что взяли, то никто не отдает.

— Но мир с Японией так и не заключен…

— Живем мы без мирного соглашения с Японией — и живем. Не хотят — ну пожалуйста, и не надо. А экономические отношения развиваются все равно.

— Мы беремся за крупные дорогостоящие проекты — хотим развивать Арктику, строить новый БАМ. И при этом многие портовые города, двигатели экономики, у нас находятся в плачевном состоянии. Почему не вкладываемся в них?

— Правильно поставленный вопрос. Украина для американцев — это инструмент нанесения удара по России. Если им удастся поставить под контроль всю Украину, они нас отрезают, фактически, от южных морей. Мы действительно в очень сложном положении, но оживление какое-то все-таки есть во Владивостоке, в Финском заливе. Сейчас строим порт Усть-Луга.

Надо развивать это направление. Я не думаю, что наш президент это не понимает, он очень хорошо все понимает, у нас в этом смысле уникальный президент, ему долго объяснять ничего не надо, он все знает.

Что Россия может предложить Европе

— Россия — это Европа?

— Нет, Россия — это цивилизация.

— Абсолютно отдельная?

— Абсолютного ничего не бывает, даже если забор построить, то все равно не отделишься, но мы, безусловно, отдельная цивилизация. Мы уже дважды предлагали миру свой цивилизационный выбор, как восточно-православная империя, потом как Советский Союз — это тоже был цивилизационное предложение. Они понимают, что если Россия сейчас вернется на позиции ведущей мировой державы (а она практически уже вернулась), то мы в третий раз предложим миру свой взгляд на мироустройство.

Почему на Западе многие люди — и обычные, и те, которые занимают какие-то посты в управлении государством — говорят «мы надеемся только на вас, на Россию»? Потому, что западная цивилизация гибнет, это уже не постхристианская цивилизация, а антихристианская цивилизация, если можно это все назвать цивилизацией. И они чувствуют в нас какой-то дух, который мы сами за собой еще не замечаем, но который очень сильно проявился в случае с Крымом и вообще с Украиной. Неожиданно для многих оказалось, что мы еще живы, и наш цивилизационный выбор жив.

— В каком смысле Европа умирает?

— Прежде всего, наступает духовно-нравственная смерть, моральная. Она разлагает уже потом все: и экономику, и государственное управление, и политику, и военную структуру, все разлагается от духовно-нравственной смерти.
В Париже один миллион человек выходит на улицу за духовную смерть, а другой миллион — против (имеется в виду демонстрация против легализации браков однополых пар во Франции 26 мая 2013 года — прим. «Ленты.ру»).

И когда идешь по парижской улице, разговариваешь на русском языке, впервые за многие годы посещения Франции вдруг подходят французы и говорят: «Русский? — Русский. — Отлично, замечательно, Путин, ура!». Натурализованные арабы подходили — за четыре дня было пять-шесть таких случаев. Раньше, когда я приезжал, такого просто не происходило.

— Откуда же они все взялись?

— Когда подошел момент выбора, тогда люди и проснулись. Они поняли, что нужно занимать позицию, хватит думать только о ценах на квартиру, на газ, о комфорте. Я-то думал, что Франция умерла, а она, оказывается, жива! Те французы, которых мы любили всегда, особенно в Российской Империи, они, оказывается, живы.

— Как вы относитесь к идее создания большой европейской армии?

— Ничего они не создадут. Дай бог, чтобы они сохранили Евросоюз. Все эти разговоры о создании общего войскового корпуса, армии, они, по-моему, еще с 1960-х годов идут. Юнкер (Жан-Клод Юнкер, председатель Еврокомиссии — прим. «Ленты.ру») о них вспомнил и преподнес их, может быть, как свое предложение, но они давно существуют, но реально из этого ничего не получилось и, я думаю, не получится. Надо спасать Евросоюз. Нужны объединительные идеи, а их нет.

— Мы можем предложить им какие-то свои идеи?

— Да нам надо самим себе предлагать, а не Европе.

— Пусть духовно умирают?

— Если мы сами будем укреплять свое духовное здоровье, то будет укрепляться и их здоровье. Те, кто говорит, что мы — их последняя надежда, Россия для них сейчас — спасение, вот они будут спасаться, они не будут умирать, если мы будем идти правильным путем. Так же, как их идеи, культура, вся эта попса распространялась на нас (и сгубила нас), так же и здоровые вещи будут распространяться на них.

Начать меняться самому

— В России последние 150 лет очень высок запрос на социальную справедливость, равенство, левую идеологию. Насколько я понимаю, вы относитесь к советскому периоду достаточно критически…

— Я не то чтобы не люблю советский период, я критически отношусь и считаю неполезной советскую систему функционирования государства, она была мертворожденной, и она благополучно скончалась за очень короткий период времени. Для человека с историческим образованием понятно, что 70 лет — это ничто, жизнь одного человека. Многие гордятся, бьют себя в грудь, вот, мол, у нас было мощное государство… Мощное государство за 70 лет вот так позорно не распадается. Оно распалось не из-за Горбачева, не из-за Ельцина, не из-за Лигачева. Оно распалось потому, что система не работала, она не учла целый ряд моментов, которые существуют в человеке.

Прежде всего, человек хочет быть хозяином чего-то — шести соток, машины, завода. На это было наложено табу. Человек хочет быть духовно, религиозно, идейно свободен. Табу было мощнейшее, жесточайшее. Человек хочет быть творчески настроен в соревновании с кем-то, в своем личном соревновании. Этого тоже не было — заменили социалистическим соревнованием.

Нет, я только против того, чтобы нам эту систему опять пытались навязать, этот тупиковый путь развития.

Насчет левых. Да, я против левых, потому, что левые — это полное обобществление, антирелигиозность, антидуховность. Что касается социальной справедливости — я за социальную справедливость, но не в левом толковании, а в христианском.

— Чем же оно отличается от левого толкования?

— Христианская справедливость заключается в том, что если ты богатый человек, ты, по велению своего сердца, духа, настроению общества, твоих друзей, родных и всего нашего народа, должен это богатство отдавать не только на службу личных своих прихотей, но и нуждающимся. Вот, купцы у нас были, понастроили театры, музеи, богадельни, школы, церкви до сих пор все они стоят. Они знали, что это нужно отдавать — это тебе дал Бог, а не ты все взял. Ты это делаешь не по приказу Политбюро ЦК КПСС, не по приказу ЧК, а сам.

— В современной России, конечно, есть меценаты, но институт меценатства очень слабый. Как его возрождать?

— Надо возрождать дух нашего народа, бороться за него. Надо не морочить ему мозги — запутали его так, он не понимает, где добро, где зло. Он так запутан нашей пропагандой, нашим отношением, нашим поведением. Смотришь некоторые передачи (я-то не смотрю, смотрят мои родственники), и там не поймешь, что хорошо, а что плохо. Люди собачатся все время, орут друг на друга. Это что такое?

Кажется, что все это мелочи. К нам приходят, говорят: «У вас Институт стратегических исследований, где стратегия, где концепция?» А концепция одна — я, когда по кремлевской набережной с Таганки еду сюда на работу, бывает, встал в пробку, открывается окно какого-нибудь лимузина и оттуда выбрасывается пачка из-под сигарет. Открывается темное стекло и выбрасывается смятая банка кока-колы. Это говорит о низком морально-нравственном уровне всех нас, всех этих людей.

Сегодня наблюдал, как люди едут на красный свет, сигналят друг другу, кулаки показывают. На телевидении идут такие споры, как будто мордобой… Там спорить не о чем, а кричат, угрожают. Дух нации пока еще очень низок. Есть, конечно, великолепные проявления, есть возрождение, взаимопомощь, спасение другого человека, поддержка детей. Есть, но в массе, особенно в столичной массе, он на очень низком уровне. И если мы этот дух не поднимем, то мы не сможем выполнить свою задачу.

— Дух — это достаточно абстрактное понятие…

— Да не абстрактное, оно абсолютно реально. Перестань плевать из окна на набережную.

— И как это объяснить человеку?

— Вот так и объяснять.

— То есть вы имеете в виду социальную политику государства? Но с социальными институтами у нас большие проблемы: образование ухудшается, медицина плохая, как поднимать социальную сферу?

— Бороться с этим. Нам — писать аналитику, вам — писать в СМИ, но не осуждать только государство, руководство страны по этим вопросам, но и критиковать тех, кто это делает. Мы часто критикуем, а сами, даже на таком мелком уровне, делаем все неправильно. Сорим, плюемся, бросаем жен и детей, отдаем их в приюты — это же мы делаем. Нужно духовно-нравственное воспитание.

— Централизованное? Или оно само по себе должно возникнуть?

— Само собой ничего у нас не получится, оно, конечно, должно идти и сверху. Я, например, работаю в этом учреждении шесть лет, в силу своих достоинств и недостатков я пытаюсь здесь тоже эту линию проводить. У нас каждые три месяца тут художественные выставки, общественные проекты. Человек должен подтягиваться к хорошим, добрым, благостным делам.

— То есть вы сторонник теории малых дел?

— Конечно. А по-другому не получится. По-другому получится диктатура, Иосиф Виссарионович. Сейчас очень популярна идея, мол, давайте Сталина поставим (условно), он наведет порядок. Да, наведет, но чтобы установить такой порядок, нужно отправить в Сибирь миллионы людей. «Ты почему это сделал? А ты, гад, давай на год на выселки». Это не воспитает народ, только вызовет горе, несчастье, слезы. Кажется, что это быстрый путь, но он приведет к трагедии. У нас уже была трагедия.

А этот путь медленный, он тяжелый. Почему люди говорят «давайте Сталина»? Потому, что сами над собой не хотят работать, перестать хамить и сорить. Мне один товарищ говорит, вот, мол, мало денег. А ты больше отдавай, тебе больше будет приходить. Если бы каждый человек, мужчина, в месяц отдавал 50 рублей, то все церкви были бы уже давно отреставрированы. То же самое с детскими домами, ну можно же жертвовать на детские дома!

— Выглядит очень похоже на налог — они, собственно, так и собираются…

— В России было понятие церковной десятины. Десятую часть отдай, она вернется тебе сторицей. Смотрели последний фильм Михалкова «Солнечный удар»? Там есть на эту тему великолепные сцены. Попросили на ремонт церкви пять рублей, поручик возмутился, сказал «ты что, батюшка, совсем уже обнаглел — за пять рублей корову можно купить». А потом пошел и в городе, ради баловства, десять рублей отдал за свою фотографию. Вот здесь у нас потеря нравственных ориентиров, и к ним нужно возвращаться, иначе ничего не получится. Мы же русские люди, мы же другие.

— Но хочется повторить вопрос, как это заставить сделать всех? Как они смогут осознать эту необходимость? По телевизору шоу, в которых люди собачатся друг с другом, на улице плюются и выкидывают мусор на дорогу.

— Конечно, нужны какие-то меры. Прекратить эти шоу по телевизору, абсолютно не нужные. Я побывал на одном и пришел в ужас — меня затащили туда. Крики, вопли — я так и не понял, почему люди кричат, зачем приглашать психически неуравновешенных людей? Мы людей развращаем. Надо штрафовать за грязь, за сор. Не штрафуют — значит, не работает, значит, нужно добиваться того, чтобы работало. Начальник, ответственный за это, он должен идти по институту, скажем, и говорить: «Почему тут картина упала, валяется и никто ее на место не повесил?»

— Почему же не ходят-то?

— Надо таких начальников увольнять. С другой стороны от каждого человека должен быть порыв к малым делам. Как говорил святой Серафим Саровский, спасись сам и тысячи вокруг тебя спасутся. Другого метода нет. А мы все пытаемся за счет чего-то выехать — концепции, стратегии. Мы должны так рассуждать: «А ты на себя посмотри».

— Какие реальные возможности есть, в каком состоянии страна?

— У нас часто говорят, что за 90-е годы мы так опустили страну, что трудно выбраться. А я считаю, что мы ее опустили не только за 90-е годы, это уже был апогей, мы опустились за все предыдущие 100 лет. То, что тяжелейшим трудом, потом и кровью мы что-то строили, оно сказалось на нас. Но как мы это строили, какими усилиями и какая система тогда работала! Мы же сломали хребет собственному народу, мы должны быть благодарны Богу, что еще существуем, мы, русские люди, основные носители государственной идеи России.

Поломанные-переломанные, избитые, с запудренными мозгами, мы еще что-то делаем, что-то строим. Это говорит о том, что у нашего народа большая миссия, и она дана свыше, и мы ее должны выполнять, и мы ее выполним. Другой народ уже давно бы закончился, закончилась бы Россия и давно распалась.

Мы еще все-таки держимся, люди сейчас у нас исторически необразованны, реальную нашу историю не знают и не понимают, что было в течение последних 100 лет. По народу каток прошелся страшный.

Но мы живы. Значит, у нас есть большая перспектива, значит, на нас крест в небесной канцелярии еще не поставили.

Беседовал Михаил Карпов

Источник: http://lenta.ru