Политическая история Чечни. Часть 2.

Post navigation

Политическая история Чечни. Часть 2.

Русские

Первые русские появились в Чечне едва ли не раньше, чем там появились сами чеченцы. Строго говоря, чеченцев тогда вообще не было — по моему мнению, чеченский этнос сложился не ранее XIV века. Хотя и русских, строго говоря, тоже еще не было — великорусский этнос примерно того же возраста. Но было разноплеменное население Хазарии. В числе хазарских граждан были восточно-славянские и южно-славянские общества и протовайнахские общества. И много других. Но это очень далекое время. А ближе к нам, в XIV-XV веках, территорию Чечни — берега рек Терека, Басса, Сунжа — не сплошь, но довольно частыми «городками» заселяли русскоязычные — казаки.

Чеченцы и Президент Чечни Рамзан Кадыров (первый слева)Теория о том, что казачество было сформировано исключительно из беглых крестьян средней полосы России, едва ли имеет какое-то серьезное основание, кроме желания властных кругов России (на пору провозглашения такой теории) представить свободолюбивых казаков потомками беглецов, разбойников и висельников (хотя про разбойников это близко к правде). Скорее всего беглецы и искатели приключений пополняли станицы казаков, но пополняли они уже что-то существующее.

 

Соответственно официальная версия, что терское (гребенское) казачество возникло только в XVI-XVIII веках, тоже отражает, скорее, картину мира в глазах московских (позже петербургских) властей: они считали, что казачество возникло, когда из царских палат его заметили и стали привлекать на службу. Хотя, конечно, после получения официального статуса в империи экспансия казачества на Кавказ усилилась, численность его стала расти, оно более четко оформилось и субстантивировалось.

Казачество в целом — явление этнически неоднородное, география его от Сибири до Европы. Но нас сейчас интересует русскоязычное население именно Северного Кавказа. Неангажированные генетические исследования показали, что терцы гораздо более близки прочим кавказским народам, чем принято думать, менее близки славянским и совсем не имеют финно-угорских примесей, характерных для великорусской народности. Сунженские и кубанские казаки показывают гораздо больше славянских и русских корней. Скорее всего, терские казаки — один из автохтонных северокавказских этносов, сформировавшийся примерно в те же века, что и остальные, такие как чеченцы и ингуши, на своих исконных территориях — в современной Чечне.

Что касается языка и культуры терцев, то это, конечно, часть русского мира — в широком понимании слова «русский». И принадлежность к русскому миру была установлена через принятие православия. Именно религиозное самоопределение стало в конечном итоге основой и национальной идентификации. Довольно точно известно, что целые семьи и роды чеченцев приняли христианство, и они оказались включены в терский этнос, их потомки стали терскими казаками. А большой клан терцев принял ислам, и стал основой для чеченского тейпа Гуной.

Интересна и военная культура терцев, как и вообще казаков. Ее истоки в культуре варягов, норманнских пиратов и разбойников, а также путешественников средневекового мира. Она была перенята новгородскими ушкуйниками. И через ушкуйников, а может, и напрямую — казаками повсюду. Возможно, и на Тереке остались потерянные шведские дружины, вместе с другими искателями приключений.

И что касается злых чеченов, ползущих на берег с кинжалом в руках. Еще неизвестно, кто кого научил «плохому». Вернее, мне известно, по крайней мере, мне представляется логичным, что спустившиеся с гор вайнахи именно у казаков научились ватажничеству, разбойным операциям и всему вот этому молодечеству. Потому что с гор они спускались довольно зажатыми и темными. И тут такой благотворный контакт. Грабили и друг друга, казаки с чеченцами, и совместно грабили «третьих лиц». Это «удальство», «молодечество» было частью культуры казачества — стало частью культуры горцев как этап в жизни молодого мужчины, как необходимое условие его инициации во взрослую и самостоятельную жизнь.

Позже казаки были приняты на государственный учет и остепенились. Их молодечество теперь проявлялось только в регулярных казачьих соединениях, при службе царю и отечеству. Но учеников они нашли способных и благодарных…

Кроме военных обычаев, у терцев еще и особая сельскохозяйственная культура, виноградарство и рыболовство.
В XVI веке под военным и демографическим давлением горцев, прежде всего вайнахов, казаки покидают долины Сунжи, Аргуна, Басса — всю равнинную Чечню и переходят на левый берег реки Терек, где они и оставались до самого недавнего времени.

Оккупанты

Русская оккупация, конечно, имела место. Как я говорил в предшествовавшем разделе, во время покорения Кавказа российские власти снова заселили чеченские равнины русскоязычным населением. Заселяли по принципу чересполосицы, вклинивания русских казачьих поселений между чеченскими, чтобы разобщить последние, лишить их единства и силы. Так появились станицы Ермоловская и др. И в центре, конечно, — крепость Грозная. Кем заселяли? Редко терцами, чаще кубанцами, донцами или вообще, настоящими русскими крестьянами. Последним было сложнее всего, они не жили веками на Кавказе, культура и природа Кавказа были им дики и непривычны. Трудно сказать, насколько полезным оказалось это «мудрое» государственное решение тогда. Но плоды оно дало и дает по сию пору — плоды горькие.

Чеченцы затаили злобу на русское население, которое заняло «их» земли. И с той поры задумались об изгнании русских. Первый случай, казалось, дала революция 1917 года. Нельзя сказать, чтобы все казаки были белые, а все чеченцы — красные. Были и красные казаки — даже терцы (правда, преимущественно из голытьбы, парий — иногородних), были и поддерживавшие белых чеченские отряды. А в основном чеченцы думали только о том, как бы из этой ситуации извлечь свою народную пользу. И склонились к красным. Потому что против белого царя — иноверца и угнетателя. И потому что были планы забрать назад казачьи земли.

Поначалу все так и шло. Большевики разрешили Чечне полный шариат. (Да, при советской власти в Чечне действовало шариатское право и шариатские суды — недолго, правда). Против белых воевали и как бы за свою мусульманскую веру (мюриды революции — называл своих бойцов Асланбек Шерипов, главный красный чеченский герой, убитый белыми раньше, чем стало бы ясно: он не то чтобы до конца большевик, а отчасти чеченский националист и даже суфий). И с землей вроде бы что-то получалось — казаков истребляли и расказачивали.

И снова показалось чеченцам, что советский Ленин будет им, как турецкий султан — далеко и жить не мешает, а не как русский царь был. И присягнули советской власти, в общем-то.

И снова Москва показала, что намерена управлять всерьез. Игры с националистами и шариатом быстро закончились. Началось построение социализма. А как у нас по всей державе строили социализм, это понятно. И, главное, казачьи земли, вместо чтобы просто раздать чеченцам, стали забирать в колхозы. А потом и чеченцам объяснили преимущества коллективного хозяйства — ну, вы знаете, трактор можно купить и все такое. Завыли чеченцы как волки и многие бросились в леса с оружием, оставшимся еще от Гражданской войны. Но поздно — советская власть стояла крепко, и абречеством ее было не побороть.

Белый конь

Белого коня чеченские повстанцы готовили для Гитлера. Это все знают. Не известно, знал ли об этом Гитлер, но немцы осуществляли контакты с абреческими бандами в Чечне, забрасывали к ним на соединение диверсантов, пытались координировать действия. С началом войны дезертирство и уклонение от воинской обязанности среди чеченцев росло, росли и бандитские формирования. Дело в том, что значительная часть населения Чечни после установления настоящей советской власти почувствовала себя обманутой, снова без земли, снова угнетаемой теми же русскими, только со звездой вместо креста, и теперь уже даже без веры. И советское государство не считали своим — соответственно, не рвались его защищать. Но видели в войне шанс — второй шанс — наконец поквитаться с русскими.

Лидеры повстанцев, светски необразованные, политически неграмотные, не понимали, что такое фашизм. Не имели даже приблизительного представления о том, что он несет покоренным народам. Они лелеяли все ту же мечту о возвращении условного «турецкого султана», который далеко и в наши дела не будет соваться. Теперь им представлялось, что это Гитлер. Поэтому они были готовы дать присягу хотя бы и Гитлеру. И белого коня, возможно, готовили — одного коня не жалко поднести в качестве подарка, чтобы потом от нас навсегда отвязались и оставили нас жить, как мы сами хотим — а мы, если вы того хотите, будем называть вашего султана своим фюрером (или вашего фюрера своим султаном) и раз в год перед послом делать «Зиг!» И можете всем сказать, что это ваша территория, если на нашу землю вы в действительности посягать не будете.

По вопросу о белом коне есть две крайности. Нет, даже три, как ни странно. Русские националисты склонны к утверждениям, что весь бандитский чеченский народ всю войну занимался тем, что вонзал кинжал в спину воюющей с фашизмом красной армии. Соответственно высылка была самым гуманным решением вопроса с народом-предателем. Чеченские официальные националисты утверждают, что нет, напротив — чеченские гарнизоны стояли насмерть в тылу врага, защищая брестские крепости, пока русские армии катились до самой Волги. Соответственно высылка была чудовищной несправедливостью. Чеченские подпольные националисты говорят, что мало помогали Гитлеру, надо было активнее Гитлеру помогать, а что выслали — так чего ожидать от русских, которые враги всему доброму и светлому, что только ни есть на этой земле (особенно и в частности — великому чеченскому народу, конечно).

И, как всегда, крайности практически равноудалены от центра истины. Реальное отношение к войне часто зависело от собственной ориентации и уровня развития каждого жителя Чечни: коммунисты воевали с фашистами, солдаты воевали, образованные и интегрированные в советскую Россию — стояли за нее. Абреки и лидеры нарождающегося национализма — стояли против России в любом виде и за любого ее врага.

 

Большинство населения, как всегда, — болото. Но связанное личными и родственными отношениями с той или иной стороной. Вряд ли прямо десятками тысяч уходили в леса воевать за Гитлера. Но что десятки тысяч не хотели вообще воевать, в это верится легко. Как я уже говорил, страна еще не воспринималась как своя. Даже минимальный уровень интеграции не был достигнут. Русские — даже расказаченные и репрессированные казаки! — оказались куда более интегрированными и лояльными к СССР, так как все же видели вот эту последнюю букву как главную для себя — Русь, Россия. И готовы были лить за нее кровь, сколько бы букв «С» перед ней ни стояло.

Так же, как Россию, понимали СССР и чеченцы. С прямо противоположным отношением, конечно.

Сталинград и «чечевица»

23 февраля 1944 года по приказу высшего советского руководства была проведена операция с кодовым названием «чечевица» — выселение в восточные степи Казахстана, Киргизии, Сибири чеченцев и ингушей. «Чечевицу» мели всю, не сортируя. Но лояльные советской власти чеченцы, например, из местного НКВД, получали льготы — увеличенную норму разрешенной к перевозке поклажи и вообще, более хорошие условия в пути и на месте прибытия. (К слову сказать, из семей таких льготников впоследствии вышли некоторые видные чеченские политики).

Сталин депортировал не только чеченцев и ингушей. В 1942-1944 годах депортации были подвергнуты: ингерманладнские финны, калмыки, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, ногайцы, турки-месхетинцы, понтийские греки. Еще с 1936 года высылались жители приграничных территорий. С началом войны высылали отовсюду немцев. Ну и так далее. В общем, нельзя сказать, что «для вождя народов» эта мера была совсем уж беспрецедентной. Но масштаб, скорость и жесткость выселения чеченцев впечатляют. Также впечатляют и последствия этого в высшей степени загадочного очередного «мудрого» решения в российской политике на Кавказе.

Точили или не точили злые чечены кинжал, чтобы воткнуть его в спину советским войскам, готовили они или нет белого коня для Адольфа Гитлера, но в 1944 году настоятельной военной необходимости в такой операции уже не было. Ход войны был переломлен. Поражение немцев было неизбежно. И никакие чеченские банды не могли тут ничего изменить, никак.

Голод

Никому уже не нужная депортация была тем не менее проведена. Она имела характер не превентивный, а карательный — совсем бессмысленный и бесчеловечный. В ходе депортации были и жестокости, и преступления со стороны проводивших ее частей НКВД. А вот массового вооруженного сопротивления чеченцев не было. И где же оказались тогда все эти многотысячные вооруженные банды? Где наточенные кинжалы?

Получив приказ о высылке, чеченские семьи довольно дисциплинировано собирались, как им было назначено. Может, впервые начало приходить осознание, что такое государство, какова его мощь и зачем оно нужно.

Советское национальное государственное устройство чеченцев и ингушей было ликвидировано. Сформирована просто — Грозненская область. Сталин не собирался возвращать чеченцев назад. Даже чеченские имена сел были заменены на русские: мое родное село Шали стало называться красиво так — Междуречье (хотя речек там — Басс и Джалка, два мелких потока). В дома чеченцев были заселены — русские. На этот раз прямо в дома. В дома, где оставалось почти все имущество, — норма вывоза была минимальной. Опять сугубо важный вопрос: кого заселяли?

Частью — казаков из местных, кавказских. Терцев, например. В глазах советской власти терцы реабилитировались, пролив почти всю свою кровь на фронтах: все ушли служить, почти никто не вернулся назад, в редкой семье оставался мужчина, да и тот инвалид. Но и других — беженцев с оккупированных немцами земель. В беженцах недостатка не было, и вопрос их размещения на относительно благоприятном Северном Кавказе Сталин, таким образом, решил.

И еще решил вопрос освоения пустых земель в Казахстане. Выселяли порою в голую степь — устроитесь на месте. Устраивались. После войны настал великий голод. Как и почему в России периодически наставал великий голод, сказать сложно. Много причин. В пустых холодных степях чеченцы вымирали тысячами, опухая и становясь прозрачными, от голода. От голода.

Но так же гибли в то же самое время и другие жители советской страны, и на других землях. Даже и на тех, с которых выселили репрессированные народы. Просто голод был везде. В городах ели своих детей — одного на заклание, чтобы остальные выжили. Только волки плодились в лесах и степях, разжиревшие в войну на непогребенных людских останках. А кончилась война, оскудел пир, и волки, приученные к человечине, пошли в селения. Страшное было время. Самое страшное время — страшнее, чем война.

Новая жизнь

Самые тяжкие годы минули. Стало легче жить во всей советской стране. И чеченцы обжились на новых местах: построились, собирали урожаи, работали. Школы, сельсоветы, больницы — все как у людей. Кроме того, что действовали ограничения на передвижение. В последние годы высылки статистика показывает устойчивый рост рождаемости среди спецпереселенцев. Рождается не просто очередное поколение, появляются новые люди. Постепенно ослабляют и снимают ограничения. После смерти Сталина, конечно, отмена высылки. И возвращение. Одно дело — высланные в сознательном возрасте, а теперь возвращающиеся из странствий. Совсем другое — увезенные в младенчестве, а еще более — народившиеся на другой территории. Для них далекая родина не была понятием физическим. Новые люди обретали новую землю, которая по преданиям старших была все же своей. Вот это самое поколение потом покажет себя, с его вступлением в зрелый возраст и начнется настоящая политическая жизнь.

Указом Верховного Совета СССР от 9 января 1957 г. восстановлена Чечено-Ингушская АССР. Этот день в современной Чечне отмечают как дату «восстановления», на самом деле возникновения чеченской государственности. И не зря. Это именно так. Новое — «восстановленное» — образование стало первой, предварительной формой чеченской национальной государственности.

Зачем Сталин делал то, что он делал, — это тайна. Вернее, просто непонятно, как он сам думал — зачем это? Но что получалось, часто не зависело от него. В чем-то через диктатора просто действовала судьба, или история. Для чеченцев депортация стала великой трагедией, но она же стала и великим рывком.

Они вернулись, и во второй раз на арене истории появился чеченский народ, снова другой — новый. Они вернулись совсем другими. Те, кого высылали, — это был архаический этнос, зацикленный на своем противостоянии «русским», слабо ориентирующийся в реальном мире, консервативный, накрепко привязанный к своей территории. Само противостояние русской экспансии, а потом и социализму (толком не разобравшись, в чем между ними разница) было противостоянием всей современной цивилизации, любому типу модернизации.

Теперь чеченский народ был готов к модернизации. Нет — он сам был готов стать движущей силой модернизации, для себя и всего, что вокруг. Он преодолел историческую и географическую ограниченность. Он увидел мир. Он понял, что движение не убивает. Движение — это рост.

 

А еще чеченцы поняли про СССР. Они поняли, что СССР — это не Россия. В СССР много народов, кроме русских.

А, значит, рано или поздно, СССР падет, как пала Хазария. Только на этот раз надо быть готовыми создать свое государство. И что государство нужно, они тоже поняли. Государство нужно, и именно свое, и именно государство, а не свободная ассоциация во главе с кучкой стариков, типа мехк-кхела, который молодые то слушают, то нет — по настроению. Для чего? Хотя бы для того, чтобы больше это никогда не повторилось. Чтобы больше никто не отнял у них землю, и не отнял их у земли.

Возвращение было не вполне безболезненным. Ведь в домах жили люди. Они уезжали не сразу. Были конфликты из-за домов. Из-за имущества. Постепенно все улеглось: некоторые русские остались, другие переехали в станицы, в города или уехали совсем. Напряжение в межнациональных отношениях сохранялось. Но чеченцам урок пошел впрок — открыто и массово они недовольство не выражали, свои антирусские настроения в целом скрывали, а также и не саботировали советскую власть.

Снова народ почувствовал, что надо копить силы. Волк готовился к прыжку.

Золотой век

Условия для накопления сил были едва ли не идеальными. Советский Союз в отношении народов, бывших угнетенными при царском режиме, а также незаконно репрессированных при культе личности, проводил обычную постколониальную политику компенсации и интеграции. Политику, в чем-то похожую на политику и других развитых стран по отношению к их бывшим колониям. Формировалась национальная интеллигенция: определялись национальные квоты в вузах, научных и культурных учреждениях, облегчались для представителей «малых» наций получение образования и даже карьера. Резервировались для «туземцев» места в аппарате управления (по началу вторые места). Вкладывались немыслимые средства в экономическое развитие окраин.

Интеграция поощрялась (даже на уровне семьи — смешанные браки получали одобрение и были плюсом для карьеры), русский язык — обязательный, программы обучения в основном унифицированы. Вместе с тем для баланса поддерживалось и развитие национальной культуры.

Если взять чеченский народ, впервые по настоящему, а не в виде редких упражнений, появилась чеченская письменность. Да, впервые, только при СССР. На основе кириллицы. Ах, были прежде вариации — на основе арабского или латиницы. Но массового распространения они не получили. При СССР впервые чеченская письменность изучается всеми детьми в школах. На чеченском языке издаются газеты — впервые! Журналы. Учебники. Книги. Радио по-чеченски. Телепрограммы. Чеченская литература, чеченская поэзия. Собирается и переводится чеченский фольклор — все по-настоящему впервые. Из загона выходят чеченские танцы, музыка, изобразительное искусство — из загона, потому что до советской власти все формы народной культуры репрессировались исламом как проявления язычества.

 

То есть создаются все основания для роста национального самосознания и развития «культурного» национализма. Хотя мы знаем, что то ли национализм, коли он идет в гору, никогда не может быть только культурным, то ли еще как, но все это, даже «спродюсированное» фактически Россией, впоследствии стало не только у чеченцев основой для деклараций о своем национальном «величии» и о том, что в СССР «не давали развивать национальную культуру» — хотя у многих малых народов и культуры бы никакой не осталось, и развивать было бы нечего, если бы не СССР.

То же и с государственностью.

 

Но это позже. А пока — блаженные времена застоя. Советская национальная политика дает наилучшие результаты за все время пребывания России на Кавказе! За считанные десятилетия СССР достигает успеха в том, чего за века не смогла царская Россия (и что за пару-тройку лет было со свистом спущено новой, не знаю, как ее назвать — «либеральной»? «олигархической»? — Россией). Кавказ интегрирован. Кавказ модернизирован. Любая из территорий Северного Кавказа ровно так же безопасна и развита, как и центральная Россия. Советский житель чеченской национальности почти не отличается по основным параметрам социализации от советского жителя молдавской национальности — при этом каждый сохраняет свою национальную самобытность, язык и культуру. Это невероятный, исторически беспрецедентный и, видимо, неповторимый успех в национальной политике.

СССР получал пользу от интеграции. Но и чеченский народ втихую пользовался всеми доступными благами и копил силы. Без обид и задних мыслей: теперь чеченцы уже считали СССР своей страной, и умирали за нее в Афганистане, просто Союз не вечен, и надо готовиться к самостоятельной жизни, когда пуповину перережут. И было чувство, что перережут. И даже не спросят, хотим ли мы этого.

 

Государству нужен класс особых людей. Нужны элиты. Нужны военные, управленцы, ученые, экономисты, юристы, нужны политики. И чеченцы теперь очень серьезно относятся к своему обучению государственной жизни — к ЧИАССР. Делают карьеру в советских органах, в хозяйстве, в науке. И в армии. Где-то занимают командные высоты.

Появляется значительная прослойка советской чеченской интеллигенции. Ей предстоит сыграть важную роль в истории.

Катастрофа — свободный полет

 

Золотой век не перешел в серебряный, медный и так далее. Просто закончился. Еще в начале 80-х все было хорошо, даже слишком хорошо. А на рубеже 80-х и 90-х рухнуло все и сразу.

И на сцену сразу вышло националистическое политическое движение. Других политиков, кроме националистов, просто не было. Когда на повестке дня стоит вопрос создания национального государства, актуальны только националистические партии и движения. Все партии, все политические движения в Чечне времени развала СССР были националистическими — как бы они ни назывались и какие бы программы ни провозглашали. Никакой на самом деле политической идеологии, кроме идеологии национализма, не было. Была разница в степени национализма и в частных моментах определения путей строительства национального государства, эта разница позже стянет политические силы к двум полюсам. Но вначале сильнее был фактор притяжения — национализм.

Объединенный конгресс чеченского народа (ОКЧН) был действительно объединенным, он консолидировал националистов всех мастей. И все вместе призвали и признали Джохара Дудаева.

Появление в Грозном харизматичного генерала наверняка не обошлось без интриг московского двора. Но видеть в его воцарении только всесильную «руку Москвы» (а за ней руку Вашингтона и почему-то Тель-Авива), как это теперь почти общепринято среди чеченской полуинтеллигенции — обычный конспирологический прием в попытке уйти от собственной субъектности и ответственности.

 

Кто бы ни подтолкнул Дудаева вернуться на родину, в Чечне его приняли и признали. Почти все — поначалу. Жесткие националисты увидели в нем необходимого им «фюрера», военного диктатора, а «мягкие», «культурные» и «демократические» националисты полагали, что наполовину обрусевший российский офицер (женатый на русской, между прочим) не способен в одночасье стать фашистом, а фигура «лидера» нужна для консолидации нации «на первое время». И еще, практически все полагали, что генерал будет свадебным. И не помешает обретению коллективной власти кругами национальной элиты.

Но довольно быстро выяснилось, что генерал не свадебный, а вполне боевой. Что к своей позиции вождя он относится серьезно. И фашистом, чеченским фашистом, он смог стать, в одночасье. И стать так же диктатором, жестко узурпировавшим всю власть в республике, бесцеремонно расправившись с Верховным Советом во главе с бывшим советским первым секретарем обкома Доку Завгаевым.

Вот в этот самый момент и появляются две главные политические силы, две партии в Чечне. Обе националистические. Но по-разному видящие будущее Чечни. Они назывались по разному, состояли каждая из многих возникавших, как пузыри на кипящей воде, «движений» и прочих организаций, но мы для простоты назовем их: радикальные националисты и умеренные националисты.

Эти две партии и будут в соперничестве двигать политическую историю Чечни следующие несколько лет.

Ястребы и голуби

Радикальные националисты сплотились вокруг Дудаева, признав его полную и неограниченную диктатуру. В числе таких радикалов оказалась публика весьма разношерстная. Это и демагоги Удугов с Яндарбиевым. И националистическая богема, вроде артиста Закаева. И религиозные лидеры — в первую очередь Кадыров (старший). И явно криминальные типы, такие, как Басаев и Радуев. Все оказались в одной лодке.

Политическая программа радикалов была программой фашистской диктатуры. Власть предельно централизована. Демократические институты, разделение властей — все признавалось вредным «западным» и «русским» влиянием. Вместо представительных органов власти планировалось реанимировать давно забытые средневековые родоплеменные институции вроде того же мехк-кхела (он был при Дудаеве создан из каких-то стариков и занимал позиции яростно националистические и продудаевские). И, конечно, был провозглашен курс на полную независимость от России и фактически на конфронтацию с Россией.

Внешнеполитическая ориентация радикалов отчетливо подтверждала разрыв с Россией. Предпринимались попытки установить как можно более тесные прямые контакты с арабо-турецким миром. И еще с самого начала поддерживалась связь с радикальными националистическими движениями в соседних краях и республиках Северного Кавказа (в рамках «братской помощи» боевики Басаева воевали за независимость Абхазии).

Представлялось, что весь Кавказ выйдет из-под власти России, строились планы какой-то конфедерации горских народов. Русским на этом празднике новой жизни места оставлялось мало, даже местным русским. Были подспудные чаяния «изгнать оккупантов», вернуть «земли предков», то есть поделить между новыми северокавказскими государствами земли Ставропольского и Краснодарского краев.

Внятной экономической программы радикальные националисты, как это обычно свойственно политикам их масти, не имели, провозглашая вместо экономической программы популистскую демагогию. Говорили, что Аллах даровал своему любимому народу (чеченцам, конечно) богатейшие земли, и только грабеж русских оккупантов мешал чеченцам жить достойно. Говорили, что будут продавать нефть. Приводили примеры супербогатых арабских государств, живущих на доходы от нефти — Кувейт, ОАЭ. Обещали, что все чеченцы будут жить, как шейхи, и у каждого чеченца будет золотой «мерседес».

 

Умеренные националисты были связаны с «демократическим движением» в России — с партией Гайдара, Черномырдина и пр. Еще в самом начале правления Дудаева многие из тех, кто приглашал генерала и голосовал за него, стали переходить в оппозицию. Они формировали свой фронт. Важную роль в нем играли Автурханов, Хаджиев, Ампукаев и ряд других деятелей, выходцев в основном из технической интеллигенции.

Оптимизма радикалов в части перспектив построения в Чечне нефтяного эмирата они не разделяли. Возможно, потому что многие сами работали в нефтяной отрасли и знали реалии: нефти в Чечне всегда было мало, не сравнить с тем же Азербайджаном, а осталось еще меньше; мощности нефтеперерабатывающих заводов Грозного могли быть эффективно задействованы только при поставках нефти из-за пределов Чечни, что могло стать невозможным при политической и экономической изоляции, к которой влекла республику политика радикалов.

Умеренные националисты были как бы демократами в своей политической программе. Хотели иметь выборы, разделение властей, свободные СМИ. Во внешней политике ориентировались на широкий круг контактов, не исключающих Россию. Главным считали предотвратить изоляцию, которая неизбежно приведет к коллапсу экономики.

Важный момент. Обычно считается, что дудаевская партия была против России, за независимость Чечни, а антидудаевская оппозиция была за то, чтобы Чечня оставалась в составе России. Но это не совсем так. Вернее, совсем не так.

Чеченские национал-демократы, так же, как и чеченские национал-социалисты, видели своей целью создание независимого чеченского национального государства. Пророссийские устремления умеренных националистов не стоит преувеличивать. Разница только в том, что умеренные националисты хотели установить независимость чеченского государства «демократическим» путем — проведением референдума, переговоров с Россией, принятием соответствующих актов на уровне российского парламента.

 

Целью была политическая независимость Чечни, только средства выбирались другие. В отношениях с Россией предполагалось избегать конфронтации: возможно, вступить в некоторого рода конфедеративные отношения, в таможенный и экономический союз и пр. Относительная лояльность умеренных националистов к России не была следствием «любви ко всему русскому», а только прагматическим расчетом: получив политическую независимость национал-демократы не собирались терять Россию как рынок для свободного экономического обмена.

Герман САДУЛАЕВ

Продолжение следует…

Источник: http://www.odnako.org/magazine/material/show_10246/

Похожие материалы

Ретроспектива дня