Казалось бы, нет двух более различающихся между собой стран в Европе, чем Россия и Турция. Наша православная держава столетиями была оплотом христианства на Востоке, тогда как Османская империя — авангардом ислама на Западе. Недаром мы с турками постоянно двигались от одной войны к другой. И нынешний конфликт с этой точки зрения выглядит, вроде бы, закономерным.
Но если перейти от общих мест к конкретным фактам, выясняется удивительная вещь. Россия и Турция с середины прошлого тысячелетия шли параллельными курсами, наступая на одни и те же грабли. Цари и султаны делали одинаковые шаги, а затем получали рукояткой граблей по лбу так, что звуки ударов сливались воедино, разносясь по всей Европе и поражая западные народы.
Началось все в XV веке. Обе страны тогда быстро расширялись, подчиняя себе все новые территории. Иван III использовал их для формирования поместного войска, построенного по принципу службы за землю. Помещик получает участок, чтобы кормиться, а за это должен являться на войну с боевым холопом. «Утром земли — вечером служба». На Западе же армия строилась прямо противоположным образом: по наемному принципу. «Утром сражение — вечером деньги». То есть пока кровью своей платы не заработаешь, ничего не получишь. Никакой халявы.
Откуда Иван Васильевич взял свою модель? Есть мнение, что от турок. Их тимар напоминал наше поместье (или систему кормления), и воины-тимариоты должны были служить за право кормиться с отданных им территорий. А янычары, кстати, напоминали наших стрельцов — они были постоянными воинскими частями.
Сформировав большие армии, русские и турки двинулись на Запад, но были одновременно приостановлены различными европейскими коалициями. Первое катастрофическое поражение османы понесли в морской битве при Лепанто (1571 год) от союзного испано-венецианского флота, поддержанного Папой. Иван Грозный в успешно начатой Ливонской войне вдруг потерпел поражение под Полоцком (1579 год) от польско-литовского короля Стефана Батория, у которого в армии были еще и немцы с венграми. Тут же на Грозного заодно шведы с севера навалились.
Тем не менее, двум великим державам удалось сформировать огромные империи и взять под контроль почти всю Восточную Европу. Под турками в свое время находились греки, болгары, сербы, албанцы, македонцы, боснийцы. Под русскими — эстонцы, литовцы, латыши, финны, поляки, украинцы. Державы казались прочными, но продвижение на Запад дальше определенного рубежа для них было заблокировано. Отсюда и происходят наши интенсивные разборки с турками. Мы били тех, кого могли, и землями прирастали там, где было возможно.
Почти одновременно Российская и Османская империи испытали первые признаки пробуждения ущемленных народов. В 1820-х разразилась греческая революция, которая к 1832 году увенчалась формированием греческого государства. А в 1830 году поляки восстали против России, однако успеха в своей борьбе не добились.
Впрочем, чувство непрочности имперских владений вскоре пришлось испытать и России. Европейцы разбили нас в Крымской войне. Весьма характерно, что до этого Европа вместе с Россией поддерживала греков против турок, но стоило султану ослабнуть, а царю усилиться, как задача сохранения баланса сил вынудила Запад взяться уже за нового противника. В общем, стратегия сдерживания обеих восточных держав была примерно одинаковой.
Похожей была и реакция империй на понесенные поражения. Как турки, так и русские задумались о серьезных реформах.
Первыми их начали турки (как самые неудачливые), хотя султан Махмуд любил сравнивать себя с Петром I, ориентируясь в известной мере на российские преобразования, осуществленные еще в XVIII веке. Он подавил янычарские бунты (как Петр стрелецкие), выступил против ношения бород и выстроил правительство как систему министерств (чем походил уже, скорее, на Александра I).
Главные же реформы начались после смерти Махмуда при его сыне Абдул-Меджиде. Преобразования напоминали французские реформы Наполеона I. Они укрепляли частную собственность и создавали эффективную систему налогообложения. Торговый кодекс был полностью скопирован с наполеоновского.
Великие реформы Александра II больше ориентировались не на французский опыт, а на немецкий, поскольку для России, как и для Пруссии с Австро-Венгрией, главным «тормозом» являлось крепостное право. Александр в своих преобразованиях был удачливее Абдул-Меджида, а потому в 1870-х смог одержать над турками очередную победу. Россия вошла в число великих держав, тогда как Турция превратилась в «больного человека» Европы (как выразился еще Николай I).
Казалось бы, пути двух стран разошлись, тем более что во всемирном противостоянии начала XX века Россия сделала ставку на Антанту, а Турция — на Германию. Но не тут-то было. Итоги войны оказались печальными для обеих держав: они развалились. Правда, Османская империя распалась вследствие военного поражения, а Российская — в результате революции СССР на 70 лет сумел дальнейший распад притормозить, но к концу XX века мы с турками вновь оказались в близком по сути положении.
Более того, способность дольше просуществовать в качестве великой державы обернулась для России проблемой в XXI веке. Турция сегодня имеет относительно эффективную рыночную экономику, а мы надуваем щеки лишь тогда, когда рот полон нефти. Турцию в свое время приняли в НАТО, чтобы Запад имел на юге союзника против СССР, тогда как плохо скрываемое желание Путина оказаться членом Североатлантического альянса ныне разбивается о холодность «северян».
Впрочем, по большому счету мы с турками опять чувствуем себя пасынками Европы. В НАТО Турцию взяли, чтобы иметь военную базу, но в Евросоюз не принимают. У Турции с Европой любовь без взаимности, как и у нас. А всякая любовь такого рода оборачивается ненавистью. Конечно, отношения Анкары с Брюсселем сегодня формально никак не напоминают отношения Брюсселя и Москвы. Мы с Европой друг другу пакостим вполне откровенно, тогда как Турция с ней сотрудничает. Но есть за всем этим довольно серьезная проблема.
И Турция, и Россия идут в Европу неевропейским путем. Отрицая либеральные, индивидуалистические ценности и поддерживая коллективистские, сплачивающие общество. Как пел в свое время Бармалей, «нормальные герои всегда идут в обход». Путин, пришедший к власти в 2000-м, вернул народу великодержавные настроения и этим поставил себя в зависимость от того, будет ли общество чувствовать себя вставшим с колен.
Эрдоган, пришедший к власти в 2002-м, вернул народу исламистские настроения после долгих лет существования светских режимов, выкорчевывавших религиозность. И он тоже будет преуспевать лишь до тех пор, пока Турция видит себя не второразрядной западной страной, а великой державой, развивающейся на базе собственных культурных ценностей. Эрдоган поднял народ с колен, и теперь не может ударить в грязь лицом.
Данное положение, в частности, определяет еще одно важное сходство между современной Россией и современной Турцией. Наши вожди ни при каких обстоятельствах не готовы допустить раскола страны. Поэтому Путин держится за Чечню, а Эрдоган — за Курдистан. Ни в России, ни в Турции невозможно представить себе проведение референдума, как в Шотландии или Квебеке.
И вот на всем этом фоне два национальных лидера столкнулись «в небе над сирийско-турецкой границей». Отступление для каждого из них невозможно, поскольку политический успех Путина и Эрдогана формируется только в наступлении. Поднявшееся с колен общество — это их электорат. Общество без патриотического невроза — это шанс для оппозиции, предлагающей становиться Европой с меньшими жертвами. Как людскими, так и финансовыми.
Дмитрий Травин,
профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
Источник: http://www.rosbalt.ru