Хочу рассказать читателям «ГК» о судьбе моей мамы, «предателя Родины», которая была сильна мечтой о Крыме, и которой так и не довелось узнать о том, что ее детям, внукам и правнукам посчастливится жить на ее родной крымской земле. Прах ее покоится на чужбине. В то время, когда все люди после окончания войны собирались строить новую жизнь, наш народ, несправедливо обвиненный в измене Родине, старался выжить в местах депортации. Они были выброшены на вымирание. Самое страшное то, что оставшиеся в живых и вернувшиеся с фронтов отцы, мужья, братья узнавали о гибели своих семей на чужбине.
Моя мама Айше Аблаева родилась в годы сильного голода — в 1922 г. В семье их было трое детей: старший брат Мамбет, моя мама и младшая сестричка Норие. Их родители рано умерли. Девочек приютили односельчане, семьи Окыр Бекира и Топал Бекира, так их отличали в селе. Мама была трудолюбивой. Чтобы не лишиться крыши над головой, она все делала по дому, присматривала за детьми, их было пятеро. Когда шла в школу, по дороге на ходу она готовила первый устный урок. Остальные — во время перемен, когда все дети бегали, играли, отдыхали. Училась отлично и окончила 4 класса. В соседнюю семилетнюю школу в другом селе ее не пустили, посчитали, что девочке достаточно и этого образования.
В Крыму до войны выращивали хлопок, мама была одной из лучших сборщиц. Это время совпало со стахановским движением. Мама как передовица, стахановка была отправлена в Москву на ВДНХ. Она умела работать на тракторе, трудилась и по ночам. А как она умела вязать! На девичниках устраивали соревнование, и только она за ночь могла связать платок, никто не мог угнаться за ней.
Парня, за которого она должна была выйти замуж, звали Юсуфом. Но помешала война. Приемные родители не хотели, чтобы она осталась вдовой в случае его гибели на фронте. Брат мамы Мамбет оставался в родительском доме в деревне Бешпилав Ак-Шейхского района. Призвался, отслужил во Львове, остался на сверхсрочную, стал офицером. Перед самым началом войны успел побывать в отпуске, приезжал домой. После мама его не видела, погиб ли, пропал ли без вести, так и не узнала. Но всегда верила тому, что, может, он жив, но не смог их найти.
Как-то она видела во сне свою покойную маму, которая спрашивала у нее о сыне. Я занялась поисками дяди Мамбета и в итоге узнала, что его в конце войны в мае 1944 года обвинили в предательстве и осудили. Так как он не реабилитирован, ознакомиться с его делом нет возможности, и фотографии в деле не оказалось.
Свою сестренку Норие мама нашла только через 15 лет после депортации. Двоюродного брата Аджи-Асана Шейхджелилова, который прошел ужас концлагеря Маутхаузен, мама встретила через 20 лет случайно в Андижане, в пос. Нефтепром. Туда она несколько раз приезжала в гости к родственникам мужа и не знала, что Аджи-Асан живет там.
В депортации мама попала в г. Самарканд. Ее взяли на завод подсобником, потому что у нее не было семилетнего образования. Начальник цеха под свою ответственность перевел ее штамповщицей. Вскоре она стала передовым рационализатором производства.
В связи с замужеством она уволилась. Замужество оказалось неудачным, умерли подряд две дочери. Не выдержав и не зная про третью беременность, ушла из семьи. Чтобы прокормиться, мама варила сироп из сахара, отливала в формочки петушки, насаживала на палочки и продавала. За это ее осудили и дали срок 4 года. В тюрьме родилась я. Когда мне было 6 месяцев, мама попала под амнистию. Отец успел повторно жениться. Она осталась со мной на руках.
Повторно мама вышла замуж в кишлак, отчим там работал конюхом. Мама устроилась дояркой на ферму. Родились двойняшки — мои сестра Фатиме и брат Асан. Вскоре мы переехали в г. Самарканд и снимали комнату у таджиков. Мама занялась шитьем, отчим устроился в дорожное управление. Под палящим узбекистанским солнцем он размешивал асфальт. Тогда еще не было механизмов, и эта работа выполнялась вручную. Работа была тяжелой, но нужны были деньги на строительство дома. У него было крепкое сердце, но и оно не выдержало, он 5 лет серьезно болел и ушел из жизни. Но небольшой дом они успели построить.
В новом доме родился младший брат Суюн. Мы жили рядом с Республиканской больницей. У них был хороший ведомственный детский сад. Чтобы туда определить детей (только я пошла в школу), мама устроилась в хирургическое отделение больницы палатной нянечкой. Ухаживала за больными, мыла полы, дежурила, продолжала шить.
За ее добросовестный труд вскоре ее перевели операционной нянечкой на более ответственную работу. Там она проработала до конца своих дней, снискав уважение и любовь сотрудников и студентов-практикантов. Недополучив образование сама, она постаралась всем четверым детям дать возможность учиться. Я училась на вечернем отделении СамГУ, а днем работала, чтобы поддержать бюджет семьи. Как бы не было тяжело маме, она была терпеливой, скрывала свою неизлечимую болезнь.
Чтобы заглушить свою душевную боль, она пела песни о Крыме, мечтала съездить посмотреть на места, где прошли ее детство, молодость. Часто пела «Порт Артур», знала много песен, у нее был неплохой голос.
При жизни она порадовалась только моим детям. Дочке было полтора года, сыну 4 месяца. Перед смертью она успела женить брата Асана. Зная, что он встречается с девушкой по соседству, сочла нужным женить его, пока жива.
Предчувствуя кончину, мама попросила перенести свадьбу на ранний срок. Она беспокоилась о том, что если не доживет, то свадьба может отложиться, а она не хотела этого. Свадьба состоялась 8 ноября, а 12 ноября мамы не стало.
Через год вышла замуж сестра Фатиме, через некоторое время женился и второй брат Суюн. У всех у нас уже внуки, только дедушке и бабушке, рано ушедшим из жизни, не довелось увидеть и порадоваться внукам и правнукам. Отчим умер в 1973 году, мама — в 1976-м. Обустройство, стремление вырастить детей, дать им образование не позволили им хоть один раз съездить в Крым и увидеть места, по которым они всегда тосковали. Их могилы остались в Самарканде возле комплекса «Шахи-Зинда». Хотя мама умерла на три года позже, так совпало, что их могилы находятся напротив друг друга через тропиночку.
Мои дети тоже счастливы, что живут здесь, на родине своих предков. Как когда-то мои родители, так сейчас мои дети преодолевают трудности в обустройстве, борьбе за получение клочка земли для индивидуального строительства. Я участвую в акциях, пикетах в Акмесджиде, Киеве. Вот уже несколько лет не решается вопрос наделения землей крымских татар. Из-за проблем обустройства, борьбы с чиновниками мы не можем уделить должного внимания детям, внукам, отнимаем у них счастливое детство, обделяем детей в элементарных желаниях, навязываем им свои проблемы.
Газета «Голос Крыма», № 19 от 11 мая 2012 г.