Шел 1944-й год. Поезд перекошенными товарными вагонами, набитыми до отказа стариками и детьми из Крыма, двигался на восток. Зейнеп Бабушева держала на коленях умирающую мать и молила Аллаха, чтобы та не умерла дорогой, но он не услышал ее мольбы, и мать тем временем уже навечно закрывала глаза.
Девушка заплакала навзрыд, и тут же к ней подлетели двое сопровождавших репрессированных с винтовками, она закричала: «Не дам!» Один из них так сильно толкнул прикладом, что у нее хрустнули ключицы. Они тем временем подхватили тело умершей и, открыв двери вагона, выбросили умершую на железнодорожную насыпь. Труп беззвучно покатился вниз в какие-то кусты. Дальше она, ничего не видя, забилась в глубь вагона и плакала, изредка поднимала голову, когда конвоиры открывали на ходу двери и выбрасывали очередной труп.
В Ташкент прибыли ночью, дверь вагона открылась, и репрессированные стали медленно выходить. На перроне их ждал наряд, одетый в солдатские шинели. Всех построили и повели по ночному городу. Шли медленно и долго. Узбеки что-то по-своему требовали от прибывших, но их не понимали. Наконец, подошли к старому трехэтажному зданию, где одна дверь подъезда оказалась открытой. «Нас заставили построиться по одному, — вспоминает Зейнеп Бабушева. — Навстречу вышла женщина, одетая в солдатскую форму, и на ломанном русском сказала, что «десять человек буду размещать одной комнатой, завтра отдых и подготовка на работу». Когда поднялись на второй этаж, я зашла в комнату и обнаружила в комнате на десятерых четыре кровати. Спать приходилось иногда по три человека на одной кровати, но мы и этому были рады».
Вещи сложили в шкаф без дверей, туалет и кухня находились в разных частях коридора, душевые на первом этаже. На завтра женщина-узбечка сводила в душевые и моечные, один раз за этот день отвела в столовую, где объявила о том, где будут работать репрессированные. Зейнеп и все жильцы комнаты были направлены на ткацкую фабрику. В этот день женщина-надзиратель снова на ломанном русском объявила, что для всех прибывших будет работать школа узбекского языка, посещение которой обязательно. Через два месяца пройдет экзамен, и кто не выучит язык, будет работать на хлопковых плантациях или рыть арыки.
Работали на фабрике по 12 часов, в дневную и ночную смены. Улучшилось знание языка, общаться на узбекском приходилось не только в школе, но и на фабрике. Узбеки были доброжелательными и добрыми людьми и Победу праздновали с большим размахом. Фабрика в этот день работала. На центральной площади варили в больших казанах плов. Угощали всех, а репрессированных в первую очередь. Месяцев через пять начали возвращаться местные мужчины с войны, они привозили с собой губные гармошки. На улице и там, и здесь дети играли на этих трофейных инструментах. С войны вернулись не все, многие женщины сильно плакали на фабрике, и нам приходилось их утешать.
В Самарканде Зейнеп проработала 23 года, вначале на ткацкой, потом на прядильной, а позже и на обувной фабрике. Через 10 лет получила там квартиру, и у нее появился свой угол. А в 1968 году получила письмо из Туапсе о том, что крымские татары, которые были репрессированы, переехали на новое место жительство. «Я тоже стала собираться. Сдала горисполкому квартиру, взяла справку о сдаче и приехала в Туапсе. Председатель горисполкома Беликов сказал, что квартиру получишь, но пока жилье не строится. Взяли меня на работу в трест ресторанов и столовых, работала посудомойщицей в столовой № 6. Конечно, могла работать и поваром, но жила далеко и приходить в 5 утра не могла. Оклад был 70 рублей, из которых 40 платила за квартиру. Жила в бедности и нужде. Так проработала 23 года, но с выходом закона о реабилитации репрессированных мне дали ордер на квартиру, провели телефон, много всяких льгот, но потом отобрали.
Вот так и живет в старом доме с печным отоплением пожилая женщина с кучей разных болезней. В больницу не обращается, так как нет сил дойти, в последний раз купалась перед новым годом — душа в доме нет. Просит, чтобы душ поставили, но его не ставят.
Зейнеп Бабушевой сейчас 84 года, обратилась она как-то за помощью к директору школы № 5 И.В. Иванникову. Он добрый и отзывчивый человек не отказал просьбе, а тут же направил волонтеров-школьников вместе с психологом на помощь пожилой женщине. Дети дружно вскопали грядку перед домом, где Зейнеп с любовью растит живые цветы, чтобы жизнь была радостной, — как говорит сама она. «За помощь волонтерам спасибо, — радуется бабушка, — не перевелись еще добрые люди. Завтра пойду на прием к главе города просить, чтобы душ мне поставили, должна я ведь перед Днем великой Победы помыться. Я ведь столько в жизни перенесла, ноги уже не ходят, а глаза плохо видят, пусть помогут».
Говорят же русские люди: старость — не радость, и это мудро.
Т.Светлакова