В одном из своих недавних интервью новый посол России в Киеве Михаил Зурабов сказал, что украинцы и русские — по сути один народ. Это заявление на Украине вызвало шквал протестов: нет, мы не москали, мы другие, мы… И дальше кто во что горазд перечислял отличия украинцев от русских, пишет Иван Яковина в колонке Офтопик, опубликованной российским интернет-изданием Lenta.ru.
Националистически настроенные политики и эксперты тотчас указали российскому послу на ошибочность его оценок. Во-первых, по их мнению, украинцы не могут быть русскими, поскольку у них другой язык. Во-вторых, украинцы придерживаются иной трактовки своей истории. В-третьих… в-третьих, у сторонников национальных разграничений есть еще такой козырь, как «менталитет», в которое каждый вкладывает что бог на душу положит.
С языком, однако, ситуация сложная. Очень многие люди, называющие себя украинцами, а своим родным языком — украинский, в быту и на работе говорят по-русски. Более того, в Одессе, например, встречаются радикальные украинские националисты, с трудом объясняющиеся на мове. Так же как и во Львове, например, есть множество этнических русских, прекрасно владеющих украинским.
Можно ли назвать представителем украинского народа питерского губернатора Валентину Матвиенко, которая выросла в селе под Хмельницком и говорит на мове?
Или, например, какой национальности украинский премьер Николай Азаров, который детство свое провел в Калуге и на государственном языке говорит с заметным трудом? Возможно, что и Матвиенко, и Азаров украинцы. А может быть, нет. А может, они являются представителями разных народов? Ответ не очевиден.
С языком ведь как — на каком научили в детстве, на таком потом и говоришь. А учитывая близость как самих языков, так и их носителей, получается, что русского от украинца по этому признаку отличишь далеко не всегда. Сам Зурабов похвастался, что достиг больших успехов в изучении украинского всего за несколько месяцев. Возможно, это и дало ему повод сказать: «Я убежден в том, что мы не просто братские народы — мы единый народ. Со своими нюансами, со своими особенностями, но единый народ».
Что касается истории, тот и тут все не однозначно. Таких исторических деятелей Украины, как, например, Иван Мазепа и Симон Петлюра, одна часть украинского общества называет героями, другая — отщепенцами и предателями.
Считается даже, что те, кто выступает за их героизацию — более украинцы, чем те, кто утверждает обратное. Но можно ли мерить степень «украинскости» человека его отношением к тому или иному историческому персонажу? Как, например, украинец-патриот должен относиться к волынскому князю Димитрию Боброку, который принял активное участие в Куликовской битве, положившей конец монгольскому игу на Руси? Как к герою-освободителю или как к московскому прихвостню?
Отношение к истории, таким образом — слабый национальный идентификатор. Исторические события уже не отменить, а трактовать их каждый волен по-своему. Кому-то они нравятся, кому-то нет. И если национальность связывать с особым мнением отдельно взятого человека об истории, то получится, что сколько людей, столько и национальностей.
Остается третье и самое загадочное — менталитет. Этим иностранным словом, когда оно употребляется вне научного дискурса, как правило маскируют предрассудки о людях той или иной национальности. Русские — ленивые коллективисты, американцы — эгоцентричные ханжи, финны — заторможенные придурки, украинцы — ушлые скандалисты и так далее. Почему? — Да менталитет такой! И все тут.
При этом подобные утверждения легко опровергаются в ходе общения с указанными людьми — русскими, американцами, финнами и украинцами. Конечно, собеседники попадаются всякие, но одно правило действует безотказно: они все очень разные. Поэтому Зурабов, когда говорил о том, что русские и украинцы — это один народ, был не прав. Точнее, не совсем прав. Те русские и те украинцы, с которыми непосредственно общается именно он — сотрудники, знакомые, друзья и родственники — может быть, и один народ: его персональное окружение.
А вот окружение человека, называющего себя украинским националистом — это уже совсем другой народ, и он искренне не понимает, чтó у русских и украинцев вообще может быть общего. У человека, верящего в важность национального вопроса, в голове есть четкая разграничительная черта — «они» и «мы».
Получается, что национальность — понятие растяжимое. Точнее — субъективное. Люди как биологические существа по вполне очевидным внешним признакам делятся на расы, но при чем тут язык, национальность и менталитет? Гражданство можно объективно зафиксировать в документе (хотя у многих украинцев их сразу два — украинское и российское, пусть это и незаконно), но разве гражданство и национальность — это одно и то же?
Понятие национальности в мире отмирает. Нации, строившиеся на этническом принципе, остались где-то в XIX веке. Для людей, мыслящих современными категориями, вопрос о происхождении родителей его собеседника стоит на десятом месте.
Поэтому слова Зурабова о единстве народов, скорее всего, нужно понимать так: «Мне на Украине хорошо, как дома, чему я очень рад».
Как тут не упомянуть бывшего посла в Киеве Виктора Черномырдина, который так прокомментировал слова своего сменщика: «Обижаться на то, что посол сказал, не стоит. Ничего тут обидного нет. И кто обиделся? Томенко? Сам-то он кто по национальности? Украинец? Это еще никто не знает. Если человек хочет к чему-то придраться, он и к столбу придерется».
korrespondent.net