О национальной гордости великороссов

Post navigation

О национальной гордости великороссов

Есть у России идея-фикс: речь идет о ее признании в качестве великой державы. Сама она ощущает себя таковой с 17 века, после покорения Сибири, но особенно это ощущение усилилось с тех пор, как она победила Германию во Второй мировой войне и первой отправила человека в космос.

Почему бы нам не согласиться с ее настойчивыми притязаниями на этот статус, не проявить к ней уважение, не прислушаться к ее пожеланиям — ведь нас от этого не убудет? В этой связи высказывания вице-президента Джо Байдена (Joe Biden) в недавнем интервью Wall Street Journal следует признать не только бестактными, но и попросту вредными для дела. «России необходимо осознанно принять ряд трудных решений, — отметил он. — Численность ее населения сокращается, экономика дышит на ладан, а банковский сектор вряд ли переживет события ближайших 15 лет».

Эти суждения нельзя назвать необоснованными, но высказывая их публично, мы лишь унижаем Россию. В том же интервью Байден высказал предположение, что упомянутые им тенденции усилят готовность России к сотрудничеству с Западом. Стоит отметить один примечательный момент: после того, как наш госсекретарь незамедлительно попыталась сгладить негативное впечатление, произведенное ремарками вице-президента, одна из ведущих российских газет — «Известия» — снабдила заметку о ее заявлении гордым заголовком: «Хилари Клинтон признает Россию великой державой».

Влияние России на мировой арене связано не с ее экономической мощью или авторитетом в культурной сфере, а с ее уникальным геополитическим положением. Она не только представляет собой самое большое государство мира с самыми протяженными границами, но и занимает большую часть евразийского пространства, непосредственно соприкасаясь сразу с тремя важнейшими регионами — Европой, Ближним и Дальним Востоком. Подобная ситуация позволяет ей использовать к собственной выгоде кризисы, возникающие в самых густонаселенных и стратегически важных районах мира. По этой причине она остается — и останется — одним из крупных игроков мировой политики.

Социологические опросы показывают, что большинство россиян сожалеет о распаде СССР, и с ностальгией относится к Сталину. Тоскуют они, естественно, не по репрессиям и нарушениям прав человека или крайне низкому уровню жизни в коммунистическую эпоху, а по тому, что прежде их страна была силой, с которой невозможно было не считаться, которую уважали и боялись. В нынешних обстоятельствах наиболее простой способ для России заставить других с собой считаться — это говорить «нет» единственной стране, чей сверхдержавный статус не вызывает сомнений: Соединенным Штатам. С этим, в частности, связан отказ русских эффективнее участвовать в решении иранского вопроса, или возмущенная реакция на американское предложение о размещении объектов ПРО в Польше и Чешской Республике. Российские СМИ смакуют любую негативную информацию, связанную с Соединенными Штатами, и особенно с прочностью доллара — они прогнозируют, что он скоро полностью обесценится (при этом Центробанк России держит треть своих валютных резервов, до 120 миллиардов долларов, в американских государственных облигациях).

Один из прискорбных результатов этого помешательства на «великодержавном» статусе заключается в том, что оно отвлекает россиян от ситуации внутри страны. А ведь здесь требуется работать, засучив рукава. Начнем с экономики. Агрессия против Грузии дорого обошлась России в плане «бегства капиталов». Кроме того, из-за падения мировых цен на энергоносители, на которые приходится до 70% российских поставок за рубеж, ее экспортные доходы в первой половине 2009 г. снизились на 47%. Ситуация на фондовом рынке, пережившем в 2008 г. катастрофическое падение котировок, улучшилась, а курс рубля сохраняет стабильность, однако валютные резервы страны тают, и перспективы на будущее выглядят отнюдь не радужными: последние статистические данные говорят о том, что в нынешнем году ВВП России должен сократиться на 7%. Именно это побудило президента Дмитрия Медведева заявить о необходимости радикальной реструктуризации российской экономики и преодоления ее зависимости от экспорта энергоносителей. «Нам нужно движение вперед, — заявил он недавно на встрече с лидерами парламентских партий. — Этого движения. . . пока нет. Мы, по сути, топчемся на месте, и это особенно четко продемонстрировал кризис. . . Как только случился кризис, мы обвалились. Обвалились больше, чем многие другие страны».

Одним из главных препятствий для ведения бизнеса в России является всепроникающая коррупция. Поскольку огромную роль в экономике играет государство, контролирующее некоторые из ее важнейших секторов, без подкупа чиновников бизнесмену не обойтись. По данным исследования, проведенного недавно Министерством внутренних дел, — его результаты были оглашены буднично, без особого стеснения — средний размер взятки в нынешнем году по сравнению с 2008 г. вырос в три раза, достигнув 27000 рублей, или почти тысячи долларов. Более того, при урегулировании своих претензий и споров бизнесмены не могут полагаться на судебную систему, и лишь в крайних случаях прибегают к арбитражу.

Политическая ситуация в стране способна поставить в тупик любого иностранца, приверженного западным ценностям. Демократические институты хотя и не полностью парализованы, но играют лишь незначительную роль в рамках системы, которую главный идеолог режима окрестил «суверенной демократией». Более того, сам президент Медведев публично заявляет о неприятии «парламентской демократии», поскольку она, по его мнению, может погубить Россию.

Фактической монополией на власть обладает одна партия — «Единая Россия»; ей содействуют коммунисты и пара второстепенных политических объединений. Парламентские фракции послушно голосуют за любые законопроекты, внесенные правительством. Телевидение — главный источник новостей для большинства населения огромной страны — находится под полным контролем государства. Свободно высказываться — чтобы не давать лишнего повода для протестов диссидентам-интеллектуалам — дозволено одной-единственной радиостанции да нескольким малотиражным газетам. Тем не менее, население в целом подобная политическая ситуация, похоже, устраивает — вопреки распространенному на Западе представлению о том, что каждому человеку свойственно стремление избирать и контролировать собственное правительство.

Разгадка заключается в том, что за всю тысячелетнюю историю российской государственности у народа этой страны фактически никогда не было возможности избирать собственную власть и влиять на ее действия. В результате россияне крайне деполитизированы. Они не верят, что власть может оказать какое-либо позитивное воздействие на их жизнь, и убеждены, что заботиться о себе они должны сами. Они, конечно, с удовольствием пользуются социальными услугами государства, если оно их предлагает — как это было при советской власти — но не считают, что подобные гарантии принадлежат им по праву. Они, по сути, не чувствуют себя гражданами великой страны: россияне преданы лишь ближайшим родственникам и друзьям, да еще городу или деревне, где они живут. Социологические опросы показывают, что они убеждены: демократия в любой стране — не более чем фарс, и во главе всех государств стоят мошенники, пользующиеся властью для личного обогащения. Единственное, что они требуют от властей — это поддержание порядка: отвечая на вопрос, что для них важнее, «порядок» или «свобода», подавляющее большинство респондентов в Воронежской области высказалось в пользу порядка. Более того, политическую свободу, т.е. демократию, россияне отождествляют с анархией и разгулом преступности. Этим объясняется тот факт, что основная масса населения страны, за исключением меньшинства — образованных горожан — не выражает возмущения попранием своих политических прав.

Одним из аспектов синдрома «великодержавности» являются имперские амбиции. В 1991 г. Россия утратила свою империю — последнюю из существовавших на планете. Ее колонии, формально называвшиеся «союзными республиками», отделились и провозгласили независимость. Крушение империи стало для россиян психологической травмой, от которой большинство из них до сих пор не может оправиться. Причина связана с особенностями российской истории. Англия, Франция, Испания и другие европейские колониальные державы создавали свои империи на других континентах, и происходило это уже после того, как в метрополиях оформились национальные государства. Поэтому для их жителей колонии всегда оставались заморскими владениями, а не частью родины, и их утрату они перенесли сравнительно легко. В России события развивались по-другому. Здесь завоевание империи совпало по времени со строительством национального государства, и колонии от метрополии не отделяли моря и океаны. Поэтому утрата империи обернулась для россиян кризисом собственной национальной идентичности. Им крайне трудно признать, что Украина — колыбель их государственности — теперь стала суверенной страной, и они до сих пор грезят наяву о ее грядущем воссоединении с Матушкой-Россией. Почти так же трудно им смириться и с независимостью Грузии — небольшого государства, более двух столетий находившегося в составе России. Именно имперскими комплексами во многом определяется внешняя политика Москвы.

Последним по времени проявлением этих имперских амбиций стал законопроект, внесенный президентом Медведевым в парламент в середине августа. Речь идет о поправках к законодательству, определяющему применение вооруженных сил страны. Если прежде там говорилось лишь об ответных действиях в случае внешней агрессии, то теперь военные получили полномочия на отражение и предотвращение агрессии против другого государства, а также «защиту российских граждан за рубежом». Нетрудно понять, что утверждение этого законопроекта даст возможность провоцировать инциденты, создающие предлог для военных интервенций России за пределами собственной территории.

Как же строить отношения с таким непростым, но влиятельным соседом — соседом, который способен бесконечно строить козни, если полностью «выйдет за рамки»? Мне кажется, другим державам следует разделить отношения с Россией на два отдельных уровня. Первый связан с учетом «чувствительных» для нее вопросов, а второй — с реакцией на ее агрессивность.

В частности, мы поступаем правильно, категорически возражая против того, чтобы Россия относилась к своим бывшим колониям не как к суверенным государствам, а как к «зависимым территориям», входящим в сферу ее «привилегированных интересов». Но в то же время нам следует учитывать, что она крайне болезненно относится к военному присутствию Запада в непосредственной близости от ее границ. И российское руководство, и большинство граждан страны расценивают НАТО как враждебный альянс. Поэтому нам следует самым тщательным образом избегать любых шагов, создающих впечатление, будто мы ведем дело к военному «окружению» Российской Федерации. В конце концов, именно нам, американцам, принявшим в свое время Доктрину Монро и крайне резко реагировавшим на военное проникновение России на Кубу и в любую иную страну Западного полушария, нетрудно понять отношение Москвы к натовским инициативам вблизи ее границ.

Необходимо, однако, не забывать разницу между «хорошими манерами» и грубой реальностью мировой политики. Нам не следует мириться с тем, чтобы Россия относилась к странам «ближнего зарубежья» как к своим сателлитам, и мы совершенно справедливо протестовали против ее прошлогоднего вторжения в Грузию. Мы не должны предоставлять Москве право вето в отношении планов размещения наших средств противоракетной обороны в Польше и Чешской Республике с согласия правительств этих двух стран, призванного защитить нас от потенциальной угрозы со стороны Ирана. Наши ракеты-перехватчики и РЛС не представляют ни малейшей угрозы для России: это, кстати, публично подтвердил российский генерал Владимир Дворкин, много лет прослуживший в ракетных войсках стратегического назначения. Единственная причина, по которой Россия возражает против этих планов, связана с тем, что она считает Польшу и Чешскую Республику частью своей «сферы влияния».

Россияне сегодня дезориентированы: у них нет четкого представления о собственной идентичности. Европейцами их считать нельзя. Это подтверждают сами граждане России: на вопрос «Ощущаете ли вы себя европейцем?» 52% респондентов ответили «практически никогда». Противоположное мнение высказали лишь 12% опрошенных. Поскольку азиатами они также очевидно не являются, россияне оказываются в своего рода психологическом вакууме, изоляции от остального мира, и ощущают неуверенность в том, какую модель им следует для себя выбрать. Эту растерянность они пытаются компенсировать жесткими заявлениями и решительными действиями. Поэтому задача Запада заключается в том, чтобы терпеливо убеждать россиян: они принадлежат к западной цивилизации и должны взять на вооружение западные институты и ценности — демократию, многопартийость, верховенство закона, свободу слова и печати, уважение к частной собственности. Этот процесс будет долгим и мучительным, особенно в свете того, что российская власть отказывается с нами сотрудничать. Однако в конечном итоге это единственный способ, позволяющий обуздать агрессивность России и интегрировать ее в мировое сообщество.

Автор — историк, почетный профессор Гарвардского университета. В 1981-82 гг. он работал в администрации Рональда Рейгана, занимая пост директора Восточноевропейского и советского отдела Совета национальной безопасности

www.elections-ices.org

 

Похожие материалы

Ретроспектива дня