Турецкий марш

Post navigation

Турецкий марш

Известный российский политолог Дмитрий Тренин, являющийся директором и председателем научного совета Московского Центра Карнеги, в минувшем декабре подготовил специально для интернет-издания ИноСМИ.Ru аналитический материал о возрастании роли Турецкой Республики в мировой политике…

Превращение Турции в региональную державу с самостоятельной внешней политикой — одно из важнейших геополитических итогов уходящего десятилетия. Это стало возможно благодаря двум основным факторам — феноменальному экономическому росту Турции в последние годы (ВВП по ППС достиг 1 триллиона долларов, доходы на душу населения выросли втрое) и фундаментальным сдвигам в политическом ландшафте страны, где уже восемь лет доминирует Партия справедливости, которую называют умеренно исламистской.

Ещё с середины 1990-х годов многих в Турции и на Западе мучили предчувствия радикальной переориентации внутренней и внешней политики страны. На деле перемены оказались менее драматичными, но тем не менее серьезными, меняющими прежние представления об отношениях Турции и Запада. «Старой доброй Турции больше нет» — так можно суммировать происшедшие изменения. Американскому госсекретарю или помощнику президента по национальной безопасности уже недостаточно, как бывало, слетать на денёк в Анкару, встретиться с начальником турецкого генштаба и решить все вопросы.

Приходится иметь дело с правительством, опирающимся не только на подавляющее большинство в парламенте, но и на широкую поддержку социально консервативного в своей массе населения 70-миллионной мусульманской страны. Американцы признают, что в целом Анкара ведёт себя довольно конструктивно на международной арене. Она стремится к урегулированию кипрского вопроса, предприняла попытку помириться с Арменией. Даже во время иракской войны, когда парламент, отражая общественные настроения, запретил использование турецкой территории для удара США по Ираку, правительство было готово оказать содействие главному союзнику Турции. Пять лет спустя, в 2008 году, взвесив все «за» и «против», Вашингтон посоветовал турецким военным не плести заговоры против правительства страны.

Тем не менее очевидно, что внешнеполитическая ориентация Анкары изменилась. Не вставая на антиамериканский или антизападный курс, Турция, во-первых, осознает себя мусульманской страной, а во-вторых, претендует на особую роль медиатора на ключевой геополитической площадке от Балкан и Палестины до Ирана и Афганистана. При этом, если можно говорить о солидарности, это солидарность с мусульманским миром, а не с Западом. Фактически в последние десять лет Турция декларировала свою внешнеполитическую независимость.

Эта независимость выходит за пределы Ближнего и Среднего Востока. Турция набралась смелости, объединившись с Бразилией, бросить вызов США по важнейшему для мировой геополитики иранскому ядерному вопросу. Анкара давно поддерживает тесный диалог с Тегераном, а недавно провела совместные военно-воздушные манёвры с Китаем.

Демарши Анкары — не оппортунизм, а отражение сочетания энергии премьера Тайипа Реджепа Эрдогана с долгосрочным видением мировых и региональных процессов, присущим министру иностранных дел Ахмету Давутоглу, подлинному архитектору современной турецкой внешней политики. Давутоглу — не только профессор-теоретик, но и неутомимый практик, постоянно находящийся в пути и повсеместно продвигающий вперед Турцию.

В своем продвижении Турции Эрдоган и Давутоглу рассчитывают не только на традиционные факторы — 250 миллиардов долларов внешнеторгового оборота и самые крупные в НАТО (после США) вооруженные силы, но и на «мягкую силу». В полном смысле слова евроазиатская страна, Турция соединяет светскость своих западных институтов с традиционными культурными, религиозными, этническими связями с многими народами, живущими на пространстве между Европейским союзом и Индией. Благодаря историческому опыту и западно-восточной ментальности турки способны преодолевать барьеры, неприступные для западных людей. Так, например, Анкара поддерживает связи со всеми фракциями в Ливане.

Начиная на этом пространстве самостоятельную игру, Турция уже заметно напрягла отношения с США. Внешне все выглядит пристойно. Первым визитом, который президент Обама совершил в мусульманскую страну, был визит в Турцию. В преддверии сеульской встречи «двадцатки» Обама публично назвал Эрдогана в числе главных партнёров. Между США и Турцией нет раскола по таким темам, как Ирак (включая Курдистан), Афганистан (где роль Турции с уходом США и НАТО скорее возрастёт), Пакистан, Босния и Балканы в целом. Турция остаётся надёжным союзником в рамках НАТО.

На первый план, однако, вышли расхождения. Прежде всего — по Ирану. Разделяя цели США — безъядерный Иран, Турция пытается достичь этой цели иным путем: уговорами, а не санкциями. Тегеранская декларация Ирана, Турции и Бразилии и отказ Турции поддержать в Совете Безопасности ООН санкции против Ирана вызвали раздражение в Вашингтоне, который увидел в турецких действиях как минимум наивность — что вряд ли соответствует действительности, — и вполне вероятно, игру на повышение собственного авторитета без оглядки на последствия и цену таких действий, которую предлагается оплачивать американцам.

Ещё большим раздражителем стала размолвка между Турцией и Израилем. Публичный конфликт между турецким премьером и президентом Израиля, происшедший на Давосском форуме из-за разных оценок палестино-израильского конфликта в Газе, еще мог быть сглажен. Отправка из Турции «гуманитарной флотилии» для «прорыва блокады Газы» и кровавый инцидент, сопровождавший задержание флотилии израильским спецназом, стали точкой невозврата. Отношения между ключевыми союзниками США в Восточном Средиземноморье в корне изменились, и произошло это по инициативе Турции.

Неприятное впечатление в США произвел и фактический отказ Анкары реализовывать договорённости об историческом примирении с Арменией. Вашингтон наряду с Москвой и столицами ЕС поддержал армяно-турецкие протоколы, согласованные в Швейцарии. Затем, однако, премьер Эрдоган дал задний ход, подняв — под давлением президента Алиева и азербайджанского лобби в турецком парламенте — карабахскую проблему.

Если обострение отношений с Израилем восстановило против Турции израильское лобби в Конгрессе США и американском обществе, то армянский кульбит добавил к этому активизацию армянского лобби. Такая комбинация не сулит Анкаре ничего хорошего. Даже администрация США, традиционно трепетно относящаяся к союзникам времен «холодной войны», даёт понять, что если для Турции ее собственные интересы важнее дружбы с Америкой, то Вашингтону придётся пересматривать отношения с одним из ключевых партнёров.

В отличие от американцев, которые имеют основания видеть причину нарастающих трудностей в «смене вех» в Турции, страны Европейского союза должны винить в ослаблении проевропейской ориентации Анкары главным образом самих себя. Турция — крупнейший сосед ЕС на юго-востоке. Целый регион — Балканы — является, как говорят в ЕС, «общим соседством» Европы и Турции. С другой стороны, Турция прикрывает Европу от «проблемных стран» — Ирана, Ирака и Сирии. Нынешняя турецкая стратегия «обнуления проблем» с соседями привела к стабилизации двусторонних отношений. Европейцам эта стратегия чем-то напоминает их собственную «политику соседства», но осуществляемую более активно и успешно. В последние годы Анкара научилась действовать при помощи дипломатов, а не только войск или наёмников, как прежде. Турция, наконец, создала что-то вроде баланса Ирану — в Ираке, Сирии и Ливане. Вместо «второго издания» Оттоманской империи, которое никого не устраивает, Турция играет на Ближнем и Среднем Востоке роль, на которую претендовала сама Европа, но не смогла её осилить.

Это, несомненно, повод для ревности, но не ревность определяет отношение Евросоюза к Турции. Турция — один из основных источником трудовой миграции в страны Евросоюза: в одной лишь Германии 3 миллиона турок. Значение «иммигрантского» фактора во внутригерманских — и вообще европейских: французских, нидерландских, австрийских — дебатах трудно переоценить. За этим маячит другой вопрос: что делать с мусульманами, уже поселившимися в странах ЕС?

Итог этих дебатов очевиден: ни Германия, ни Франция не согласятся в обозримой перспективе на членство Турции в ЕС, которого она добивается с 1964 года.

Это отчётливо понимают в Турции. Начавшиеся в 2005 году переговоры о вступлении Турции в ЕС превратились фактически в саботаж идеи вступления посредством выдвижения всё новых претензий к претенденту. Любая страна — член ЕС получила посредством переговоров реальную возможность заблокировать процесс в целом. Пытаясь противодействовать этому, турки одно время пытались впечатлить европейцев своей возросшей мощью и новыми возможностями, но в итоге только еще больше напугали Европу: туда сейчас готовы принимать небольшие беспроблемные страны.

Изменения во внутриполитической ситуации в Турции дают разнообразные поводы «тянуть резину». Европейская пресса пишет о «зажиме прессы», «путинских замашках» Эрдогана и т.п. Реально турки видят: европейцы не хотят принимать их в свою семью, опасаясь наплыва иммигрантов, но честно признаться в этом не хотят и тянут волынку с переговорами. В результате пресловутые переговоры о членстве стали сильнейшим раздражителем, разворачивающим Турцию в сторону от Европы. Закономерно, что в турецком обществе ослабевает поддержка вступления в ЕС. Официально за это выступает 40 процентов населения, но в действительности заметно меньше. Даже те, кто «за Европу», считают: «все равно не возьмут, что-нибудь выдумают».

Убедить турок в обратном европейцы, вероятно, не в состоянии. Максимум на что ЕС готов пойти — это привилегированное партнёрство с Анкарой, но параметры этих в целом реалистических отношений пока не обсуждаются, поскольку формально на повестке дня по-прежнему стоит вопрос о членстве. Отказ Европы от Турции — яркое свидетельство нежелания и неготовности ЕС превращаться в стратегического игрока, брать на себя самостоятельную роль и сопряженную с ней ответственность за развитие ситуации на Ближнем и Среднем Востоке.

В этих условиях Турция обретает уверенность в собственных силах и начинает выстраивать новые отношения с традиционными союзниками и партнёрами. В Анкаре исходят из того, что стратегического партнёрства с США больше не существует. Его место заняло ситуативное партнёрство по конкретным вопросам. В современных условиях и в обозримой перспективе ни США, ни ЕС не могут особенно много дать Турции. Изменилось самосознание, самоощущение турецкой правящей элиты. Она уже не хочет быть периферией Европы и видит своё место в центре Евразии. Главная площадка турецкой внешней политики — непосредственное географическое окружение: Ближний и Средний Восток, включая Кавказ и Среднюю Азию. Хотя степень исламизма правящей партии преувеличена, ее лидеры признают мусульманскую идентичность Турции и демонстрируют мусульманскую солидарность — будь то с палестинцами или с пакистанцами.

Мусульманская идентичность и сосредоточенность на своем регионе не являются абсолютными. В Турции говорят о полиидентичности и многомерности внешней политики. Турция не только не отказывается от демократии, но и развивает ее. Она не встает на антизападные или антиамериканские рельсы, но отбрасывает прежнее автоматическое западничество.

Ясно одно: «военно-светской» кемалистской Турции, Турции времен «холодной войны» больше нет. Возникает новая страна и новый международный игрок с большим потенциалом. Как продемонстрировал сентябрьский референдум о поправках в конституцию, этот процесс будет развиваться. Очевидно, что турецкая политическая система, хотя основана на принципах и нормах демократии, в настоящий момент не сбалансирована. В стране отсутствует сильная оппозиция. Отчасти поэтому противники правящей АК вынуждены действовать в обход — через военных, суд и т.д. Такое положение чревато рисками, но вряд ли «популистского авторитаризма» можно избежать на путях реанимации элементов авторитаризма военно-идеологического.

Ясно и то, что самостоятельная внешняя политика не будет легкой прогулкой. Заявив о своих национальных интересах и симпатиях, Турция отчасти лишилась возможности выступать в роли «честного брокера», например между Израилем и Сирией. Отказ от исторической амнезии кемалистского периода неизбежно возрождает не всегда приятные воспоминания. Не случайно уже заговорили об «оттоманской» внешней политике Анкары. Турецкая инициатива для Южного Кавказа — «План стабильности» — оказалась бесплодной. Неудачей оказалась и попытка посредничества между Ираном и международным сообществом.

В США и странах ЕС видят эти неудачи и не стесняются говорить туркам, что все их достижения в прошлом были возможны главным образом благодаря опоре на коллективную мощь Запада и тесный союз с США. Намёк прозрачен: отчуждение от Америки и Европы не принесет Турции ничего, кроме неудач и поражений.

В Анкаре в этом не убеждены. Здесь говорят о необходимости перезагрузки отношений с США. Они не хотят продолжать играть в группе поддержки политики США и Израиля по иранскому и палестинскому вопросам. Со своей стороны турки хотят, чтобы американцы помогли им разблокировать кипрский вопрос, замороженный Никосией и Афинами. Но даже при взаимном учете интересов речь не идет о восстановлении отношений ведущего и ведомого, как это было в период «холодной войны». Турция остается в НАТО, но стучится в двери БРИК. Она развивает энергетическое сотрудничество с Россией и проводит военно-воздушные манёвры с Китаем. Турецкий марш становится всё громче.

От редакции. В 2010 году Турция, согласно сообщениям СМИ, провела на своей территории два совместных военных учения с Китаем: сначала авиационных подразделений (сентябрь — октябрь), затем сухопутных войск (ноябрь). Китайские Су-27 пролетели через воздушное пространство Центральной Азии, в том числе через Иран.

О военных возможностях Турецкой Республики свидетельствуют следующие открытые данные о количестве её вооружений. Сухопутные войска: танков — 4200, БМП — 650, самоходных артиллерийских установок — более 850. ВВС: истребителей-бомбардировщиков F-16 — 220, истребителей F-5 — 80, истребителей F-4 — 170. ВМС: подводных лодок — 11, фрегатов УРО — 26, ракетных катеров — 21.

Дмитрий ТРЕНИН

redstar.ru

 

Турецкий марш

Почему Анкара «переформатирует» свою внешнюю политику

«Обиженная» Западом, Турция, похоже, сейчас определяется со своей „ведущей внешнеполитической модальностью”: или дальше биться головой о глухую стену евроинтеграции, или повернуть свой внешнеполитический вектор на Ближний Восток, или „окунуться с головой” в оформление тюркского мира, или может даже принять протянутую ей „руку Москвы”.

«Неблагодарный» Запад

У Анкары есть все основания обижаться на Запад. Как минимум, последние полвека, со времени своего вступления в 1952 году в НАТО, Турция «верой и правдой» служит евроатлантической идее.

Более того, если во время американо-советского противостояния Турция была просто составной частью кеннановского containment («сдерживания»), то после завершения «холодной» войны турки стали «флагманом» (согласно подготовленному в 1993 году докладу Государственного департамента США) продвижения американских интересов на Среднем Востоке. Тогдашний министр обороны США Александр Хейг во время своего частного визита в 1994 году в Анкару так и сказал: «Турция уже больше не является одним из флангов НАТО, поскольку она находится непосредственно в центре динамического региона, где развитие событий может быть непредсказуемым, безопасность региона находится под угрозой».

Надо признать, что турки старательно выполняли поставленную задачу. На протяжении 1990-х годов Анкара в целом успешно занималась активной «вербовкой» республик бывшего СССР, а также Балканского полуострова в сферу интересов Запада, чем препятствовала реинтеграции постсоветского пространства, заполнению идеологического вакуума исламским фундаментализмом, а также во многом обеспечила доступ Запада к альтернативным источникам энергоресурсов.

Однако, стоило Турции «выйти из-под контроля» и отказаться пропустить войска США через свою территорию накануне американской кампании в Ираке, как сразу Анкаре довелось услышать в свой адрес стандартный набор англосаксонских обвинительных «штампов».

И хотя во время своего апрельского визита в Турцию Б. Обама всячески старался «загладить» ситуацию, «осадок» остается до сих пор.

Отношения с Евросоюзом развиваются по схожему сценарию – Анкара делает все, что ей говорит Брюссель, а в ответ получает только пустые обещания. В многочисленных докладах Еврокомиссии постоянно подчеркивается, что Турция значительно продвинулась по пути демократизации, а также выполнила принятые на себя обязательства в связи с вступлением в ЕС, однако при этом замечается, что присоединение Турции к ЕС может произойти не ранее 2015 года.

Более того, европейцы постоянно подчеркивают, что в случае невыполнения Анкарой всех требований, выдвигаемых Евросоюзом (например, официального признания геноцида армян 1915 года или разрешения кипрского вопроса) переговоры относительно членства в Союзе могут быть и вовсе прекращены. Особенно старается в плане недопущения Турции в ЕС президент Франции Николя Саркози. Впрочем, недавно и германский канцлер Ангела Меркель также выразила свои сомнения относительно полноправного турецкого еврочленства.

В ответ официальная Анкара не скрывает своего раздражения. Например, в недавнем интервью французским журналистам премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган акцентировал внимание на том, что раньше не было «никаких референдумов по кандидатурам стран, вступивших в ЕС во время предыдущего этапа расширения. Применять такой подход к Турции было бы против процедуры вступления, существующей на данный момент. Что касается демократии и прав человека, то Турция в действительности опережает некоторые страны ЕС».

Кроме того, во время своего недавнего визита в Тегеран Эрдоган заявил, что Запад, оказывая давление на Иран в связи с его ядерной программой, использует практику двойных стандартов. «Те, кто призывают к ядерному разоружению, должны первыми начать это в своих собственных странах», — подчеркнул турецкий премьер.

И хотя министр по делам Европейского Союза Эджемен Баджис уверяет, что Турция не собирается покидать Запад, есть все основания полагать обратное.

Впервые за много лет ведущие представители турецкого бизнеса, которые всегда выступали застрельщиками европейской интеграции, теперь ставят под сомнение целесообразность продолжения «бесконечного» переговорного процесса с ЕС.

Кроме политической, ряд экспертов усматривают в этом и сугубо экономическую мотивацию. В частности, профессор политических наук университета Sabanci Эрсин Калайчиоглу заметил, что глобальный финансовый кризис привел к сокращению европейской экономики, что заставило Турцию – крупного экспортера – заняться поиском новых рынков.

Как бы там ни было, однако в последнее время Анкара с невиданной ранее энергией начала расширять свои контакты не с Западом, а с Востоком.

Ближневосточное маневрирование 

Несмотря на все объективные предпосылки, похоже, ближневосточная активизация Анкары стала сюрпризом для «мировых СМИ». Целый ряд экспертов считает, что основной ближневосточной мотивацией Турции является, в первую очередь, формирование имиджа «самой справедливой силы» в регионе с целью быть причисленной к «клубу» ближневосточных миротворцев («Квартет» плюс Египет и Саудовская Аравия).

Отсюда, мол, резкая критика израильского президента Шимона Переса за жертвы в Газе со стороны премьер-министра Турции Эрдогана на международном форуме в швейцарском Давосе, недавнее решение Анкары отменить международную фазу военных учений «Анатолийский орел» (проводимых, фактически, под патронатом США и НАТО) из-за участия в этих учениях Израиля, отмена в начале сентября визита в Израиль главы турецкого МИДа и, разумеется, сериал «Эйрилик» («Расставание»), где солдаты ЦАХАЛа показаны как безжалостные убийцы, стреляющие в безоружных мирных жителей и даже детей.

Любители во всем видеть сложные комбинации начали убеждать аудиторию, что раздражая Израиль, Анкара, тем самым, затеяла хитроумную игру с целью «вызвать огонь на себя» со стороны упомянутого «клуба» ближневосточных миротворцев и надеясь таким образом выторговать в нем полноправное членство.

Бесспорно, такие размышления должны тешить самолюбие турецкой власти. Однако, очевидно, что в нынешней израильско-турецкой «перепалке» больше эмоций, чем трезвого расчета.

Высокопоставленные турецкие официальные лица говорят о том, что Эрдоган, выступавший в качестве посредника между Израилем и Сирией и добившийся реального продвижения в этом вопросе, после несогласования израильской операции «Литой свинец» с его страной, как главным региональным союзником, чувствовал себя преданным.

Более того, когда Дамаск с резкой критикой обрушился на Израиль, отвергнув возможность каких-либо контактов со своим юго-западным соседом, Анкара была вынуждена «петь в унисон» с сирийцами, с которыми на протяжении последнего десятилетия, по выражению американского аналитика известной корпорации RAND Стива Ларраби, «восстанавливала по мелким кирпичикам» свои отношения.

Для Турции сейчас поддержка ее антиюжнокурдистанской политики со стороны Дамаска, а также Тегерана – это ключевой элемент как национальной безопасности, так и безопасности правящей элиты страны.

Поэтому расчет, в общем-то, понятен: «сжигая мосты» со своим традиционным региональным союзником – Израилем, а также охлаждая отношения с «неблагодарными» Евросоюзом и США, Турция приближает к себе своих главных «антикурдских» союзников – Сирию и Иран.

Кстати, это во многом объясняет то обстоятельство, что Турция оказалась в числе первых стран, поздравивших президента Махмуда Ахмадинежада с его переизбранием, а во время своего недавнего визита в Иран премьер-министр Турции охарактеризовал иранского лидера как пацифиста, обвинил Запад в «неправильном и несправедливом» отношении к Ирану, а пять постоянных членов СБ ООН в фарисействе.

Однако, ближневосточная тактика, которую избрала Анкара, является очень рискованной. Ближний Восток – дело уж очень тонкое. Иран и Сирия – союзники, скорее, ситуативные. Тем более, что арабы и персы никогда не считали османов своей ровней. В «кухонных» разговорах турки имеют устойчивый имидж «дикой орды, паразитирующей на мусульманстве».

Очевидно, что без поддержки «братьев по крови» тут не обойтись.

Великое дело – кровь? 

Как известно, директор Института стратегических исследований имени Дж. Олина при Гарвардском университете С. Хантингтон в своей знаменитой работе «Столкновение цивилизаций» очень предусмотрительно, осторожно и как бы нечаянно втиснул между православным, конфуцианским и исламским мирами «тюркскую цивилизацию». Кстати, противореча сам себе: ведь главным критерием для определения его цивилизаций выступает религия, а никакой «тюркской религии» не существует.

По замыслу американских «реалистов», формирование такой «цивилизации»-раздражителя для трёх главных потенциальных противников (а скорее уже четырёх, учитывая нынешнее состояние отношений между США и «староевропейской» частью Европейского Союза), куда эффективнее политики «глобальной демократической революции».

Будучи главным проводником американских интересов, а также пользуясь слабостью России, на протяжении 1990-х годов Анкара с энтузиазмом принялась за «переформатирование» постсоветского тюркского мира.

Фактически объявила себя старшим братом (agabeylik) для тюркских государств, а в 1992 году устами президента Турции Т. Озала было провозглашено, что тюркский мир займет доминирующее положение на евразийском пространстве «от Балкан до Китайской стены». В том же году при турецком МИДе было создано «Агентство по тюркскому сотрудничеству и развитию», отвечающее за все сферы отношений Турции как с тюркскими государствами, так и с тюркскими народами, проживающими на территории бывших советских республик.

Однако, если последнее десятилетие прошлого века, особенно его середина во время президентства Сулеймана Демиреля, было поистине «золотым веком» турецкой внешней политики («розовые перспективы» евроинтеграции, «фаворитизм» со стороны Вашингтона, «патронаж» Среднего Востока), то с начала нынешнего века ситуация начала кардинально меняться. От доминирующей роли на тюркском пространстве приходится отказываться.

Во-первых, хотя в 1999 году Турция и стала кандидатом на вступление в ЕС, но уже в конце 2004 года ее соответствие копенгагенским критериям было поставлено под сомнение. Более того, во время своей иракской кампании американцы начали активное заигрывание с курдами, чем нанесли еще одну «пощечину» евроатлантической Турции.

Однако, даже не это сыграло решающую роль. Повышение мировых цен на энергоносители способствовало укреплению среднеазиатских государств. И теперь уже Казахстан, Узбекистан или Туркменистан пытаются «оседлать» идею Великого Турана, а их «придворные историки» приводят массу аргументов в пользу того, что центр тюркского мира расположен как раз на территории их стран, а не где-нибудь «на турецкой периферии».

Естественно, такой Туран, где Анкара не играет «первую скрипку», Турции не нужен.

Ведь и организация Дружбы, братства и сотрудничества тюркоязычных стран и общин (действующая еще с 1993 года), и другие околотюркские структуры создавались, в первую очередь, с целью поддержки и легитимации турецкой позиции по курдскому, а также кипрскому вопросам.

И в этот связи возможны даже самые, еще недавно казавшиеся невероятными, альянсы.

«Северный поток»

В августе сего года В. Путин и Р. Эрдоган подписали протокол о сотрудничестве в области природного газа, и, как результат, было дано согласие Турции на строительство газопровода «Южный поток». Европа сразу забила тревогу. Ведь меньше чем за месяц до этого в Анкаре состоялось подписание документа Австрией, Венгрией, Болгарией, Румынией и Турцией о другом трубопроводе, «Набукко», который планировался как европейский ответ на российскую монополию по поставкам газа.

Однако, подписание российско-турецкого соглашения по газопроводу «Южного потока» практически перечеркивает европейские расчёты.

Ведущий турецкий эксперт по Евросоюзу Ченгиз Актар отмечает, что «вместо того, чтобы беспокоиться по поводу движения Турции на восток, Запад должен опасаться того, как бы уязвленная Турция не повернулась к России.

Россия уже обхаживает эту страну как распределительный узел в своих энергетических поставках, а турецкие инвестиции в России продолжают увеличиваться».

Более того, еще во время российско-грузинского кризиса в августе прошлого года премьер-министр Турции Эрдоган внёс ясность во внешнеполитических приоритетах своей страны, подчеркнув, в частности, что хотя США и являются союзником, Российская Федерация – это «важный сосед, наш торговый партнёр номер один, мы получаем 2/3 нашей энергии из России, действуем в соответствии с нашими национальными интересами и не можем игнорировать Россию».

Такая перемена демонстрирует, что Турция, похоже, активно взялась за «переформатирование» своей внешней политики. Где эмоционально, где путем хитроумных комбинаций Анкара предпринимает попытки выпутаться из усложнившейся геополитической конъюнктуры.

Главное только при этом не запутаться еще сильнее.

Виталий БИЛАН

www.stoletie.ru

Похожие материалы

Ретроспектива дня