Оппозиционные СМИ отметили начало текущей недели серией материалов о небывалой идеологической консолидации российского общества, которой суждено будет проявиться в новом политическом сезоне. Мол, в 2015-2016 годах власть попытается резко сузить политический спектр и тем или иным способом выбросить из активной политической жизни тех, кто в 2014-2015 годах не поддержал действия Кремля на Украине, выступил против присоединения Крыма и не проявил сочувствия к сопротивлению на Донбассе.
Суждения эти, к слову сказать, имеют под собой некоторое основание: на глазах по непонятным причинам совершила странный кульбит главная системная либеральная партия России — «Гражданская платформа», которая в один присест избавилась от своего фактического лидера и главного спонсора и в то же время от приведенной им в партию группы известных деятелей культуры.
Причем в качестве мотива данного процесса самоочищения лидеры внутрипартийного бунта указывали на неготовность разделить с отступниками идеалы майдана и критику внешнеполитического курса Кремля.
Трудно сказать, в какой мере этот акт лояльности был встречен с сочувствием в Кремле, но ясно, что новые лидеры «Гражданской платформы», люди в целом малоизвестные, хотели продемонстрировать и власти, и своему избирателю готовность рискнуть узнаваемостью своей партии во имя присоединения к большинству. К тому большинству, которое все время фиксируется рейтингами доверия президента и составляет примерно 4/5 всего российского электората.
Либералы тоже входят в эти 4/5, хотели сказать Шайфутдинов и его сподвижники, не выбрасывайте и нас в эту маргинальную антикрымскую «тьму внешнюю, где плач и скрежет зубовный». Какими бы непутевыми мы ни были, мы этого не заслуживаем.
Поскольку никого популярнее Прохорова в либеральном движении нет (а «прогрессисты» Навального уже не окажутся в избирательном бюллетене), то и в самом деле — некий новый идеологический консенсус налицо. Причем консенсус вполне естественный, консенсус 4/5 населения против 1/5, не разделяющей ни радостей, ни тревог большинства.
Пропоненты 1/5 будут стараться охарактеризовать посткрымское большинство целым рядом уничижительных эпитетов — «тоталитарное», «подавляющее», «агрессивно-послушное». Между тем было бы правильно определить его как «сложное», в смысле «сложносоставное». Ему в свое время дали довольно удачный лейбл «Крымнаш», и, видимо, этот термин и должен за ним закрепиться. Хотелось бы отметить, что за авторство этого бренда могут побороться многие, не только создатели известного музыкального клипа, но и не в последнюю очередь наша газета, где еще в феврале 2014 года появилась серия колонок под рубрикой «Крым будет наш».
Без специальных разъяснений социологов трудно сказать, в какой мере рейтинг доверия Путина сегодня совпадает по объему с сообществом «Крымнаш». Мы знаем из опыта общения с коллегами, что в среде условного «Крымнаша» есть те, кто полагает, что действия Путина в 2014 году были слишком радикальными, но есть и те, кто считает их, напротив, чрезмерно осторожными. Но мне кажется, что когда к тем и другим социологи подходят с вопросом, одобряете ли вы лично политику Путина, они забывают про все свои оговорки, равно как и про состояние экономики и про что угодно прочее и выносят свое суждение, вспоминая только одно — событие 18 марта и всё то, что ему предшествовало.
Мне равным образом трудно представить себе человека, принципиально враждебного «Крымнашу», кто тем не менее сегодня выражал бы доверие Путину, ну, скажем, за отлично проведенную Олимпиаду или за относительно высокий уровень жизни, несмотря на все санкции.
Я также полагаю с некоторым гадательным допущением, что сегодня положительно на вопрос о доверии Путину ответят не только перешедшие на сторону Донбасса нацдемы типа Константина Крылова или Владимира Тора, но даже сидящий в «Лефортово» Сергей Удальцов. Поэтому еще раз подчеркну — посткрымское большинство не только не является тоталитарным и гомогенным, оно предельно сложно и разнородно внутри себя, и власти необходимо учитывать это обстоятельство.
И вот остается вопрос — что нам делать с нашей оторвавшейся 1/5, если мы исходим из того допущения, что ее составляют люди, которые идеологически враждебны «Крымнашу». Стоит ли пытаться прописать ему место в политическом сообществе, закрепить за ним уютную нишу привилегированного меньшинства, подарив ему, допустим, вместо Прохорова какого-нибудь столь же далекого от массовой популярности, но только более социально активного олигарха? Или же стоит раз и навсегда отказаться от таких попыток, выбрав за аксиому тот факт, что «Крымнаш» стал нашим всем, а все, кто с этим не согласен, вынужден довольствоваться пребыванием — надеюсь, беспроблемным в личном отношении — во внутренней эмиграции?
Сказанное звучит довольно жестко, и мне не хотелось бы смягчать свои слова. Подчеркну, что не согласен рассматривать сложные отношения с нашей условной 1/5 не в политическом, а в криминальном контексте. В общем-то, даже неважно, получают ли приверженцы «не нашего Крыма» деньги из-за рубежа — очень многие из тех, кого несколько сгоряча назвали пятой колонной, действуют исключительно по идейным мотивам, считая, что ссора России с Западом — это страшная катастрофа, которая не стоит никакого Крыма. Однако бескорыстие мотивов этих людей не отменяет того обстоятельства, что их позиция и в самом деле не вписывается в национальной консенсус не только нынешней, но, смею думать и надеяться, и всякой будущей России.
Как не вписывается в сколь угодно широко трактуемый демократический консенсус нынешних Соединенных Штатов Америки представление, что североамериканские провинции совершенно напрасно в 1776 году объявили о своей независимости от британской короны. Ну, потерпели бы Штаты еще хотя бы век, даже меньше века, и получили бы статус доминиона, как их северный сосед — Канада, со своим особым законодательством и суверенным налогообложением. А так взбунтовавшиеся колонисты поспешили, нарушили мирный ход истории, сорвались в кровавую гражданскую войну с братским британским народом, создали народное ополчение для противодействия антитеррористической операции английских войск и в конце концов на целые полтора столетия отрезали себя от матери Европы.
Возможна такая точка зрения в принципе? Почему нет? Она вполне допустима и даже по-своему обоснованна. При этом понятно, что адептам этой точки зрения нет места в американской политике. И никогда не будет. В XVIII веке сторонникам подобной логики рассуждения пришлось либо замолчать, либо перебраться по другую сторону Великих Озер. И мы видим, что точно так же сегодня многим журналистам, кто не хочет признавать доминирование 4/5, приходится отправляться на поиски работы в Киев.
И в самом деле, Канада для североамериканской цивилизации являлась два века назад примерно тем же самым, чем Украина является сегодня для цивилизации восточнославянской — землей, сохранившей лояльность мировому гегемону, в отличие от России и США — от земель, выбравших цивилизационный суверенитет.
Очень важно понять вот какое обстоятельство. Демократия, демократический консенсус требует при своем возникновении идеологического самоопределения. Вынужден признать: в этом демократия родственна тоталитаризму. На фоне демократического сплочения, консенсуса, который всегда будет иметь своих исключенных несогласных, авторитаризм действительно может показаться чем-то более либеральным. Он вполне может сохранить в политическом поле самые несовместимые, самые антагонистические альтернативы, играя на их противоположности и выступая своего рода постоянным примирителем и неустранимым арбитром.
Не случайно, кстати, по этой причине к британским лоялистам в США относились гораздо более снисходительно те из основателей американского государства, кто хотел видеть в нем не республику, а своего рода модернизированную монархию с пожизненным президентом вместо короля.
И сейчас от того, какая будет избрана стратегия по отношению к 1/5, условно говоря, «американских лоялистов», во многом зависит будущая траектория нашей истории. Не могу исключить, что определенным сегментам власти может быть более чем выгодно присутствие 1/5 на сцене российской истории, и, разумеется, мы видим, что влияние одной пятой в медиа, бизнес- и в целом элитных кругах остается весьма значительным.
Усилия по ее сохранению будут объясняться и оправдываться необходимостью дать голос способным, творчески мыслящим, независимым, креативным людям. Но в реальности эти усилия обернутся перетоком креативных, мыслящих и независимых — коих, надо признать, во всяком обществе всегда немного — в сторону 1/5, не вошедшей в «Крымнаш». Уверен, если бы в политическом поле Северо-Американских Штатов сохранилась партия «политических канадцев», США стали бы рано или поздно ухудшенной версией Канады.
Опасения сегодняшних идеологических критиков Кремля все-таки не случайны. Обозначенная мной развилка и вправду будет иметь важнейшее значение для истории страны. И игнорировать ее было бы опасно, как опасно будет и не понимать, чем демократический консенсус со всеми его антилиберальными компонентами отличается от тоталитарного, при котором большинство рассматривается не как сложное, многосоставное образование, а как простое, недискретное целое, которым оказывается легко манипулировать и верховодить.
Борис Межуев
Источник: http://izvestia.ru