Шотландский референдум напомнил о том, что, в отличие от привычных вооруженных форм сепаратизма, его новейшие мирные разновидности не только несравнимо дешевле обходятся народам, но еще и вернее ведут к цели.
Понятно, что россияне не могут сегодня смотреть на референдум об отделении Шотландии отстраненно и хладнокровно. Но это голосование и само по себе огромное событие. Независимо от результата, оно подводит черту под славной историей британской нации, стержнем которой всегда было единение англичан и шотландцев.
Это единение никогда не было идиллией, и начиналось, конечно, с насилия. Когда его выковывали в XVIII веке, то устроили что-то вроде «расшотландивания» — если использовать аналогию со словом «расказачивание». Запрещали носить килты, преследовали гэльский язык и делали это упорно и долго. Однако потом все как-то утряслось. Англичане остались англичанами, шотландцы — шотландцами, но при этом и те, и другие (вместе с валлийцами и прочими обитателями Великобритании, а также с частью ирландцев) без колебаний называли себя британцами.
В прежнем виде этого больше не будет. Новый статус Шотландии — в любом случае гораздо более автономный, — а также неизбежные отзвуки этого референдума в Уэльсе и Северной Ирландии, превратят понятие «британцы» в нечто довольно условное.
Видимо, это судьба. Число национальных государств, автономий с полугосударственным статусом и де-факто независимых территорий растет в мире непрерывно. Различия только в способах появления. Традиционных — через сепаратистские мятежи, кровопролития и последующие этнические и политические чистки, или по сравнительно новым даже для Европы мирным сценариям.
Сытый Запад вовсе не избавился от воинствующих сепаратистов-террористов — баскских, североирландских или корсиканских. В последнее время они притихли, однако со сцены не сошли. Но, похоже, мейнстримом там становятся мирные разводы.
Вообще-то они — не совсем новинка. Еще в начале XX века именно таким порядком Норвегия отделилась от Швеции — после единодушного плебисцита, без крови и почти без ссор. Но мощным политическим явлением «бархатный сепаратизм» стал сравнительно недавно.
Отделение Словакии от Чехии в 1993-м так и назвали — «бархатным разводом». За последние три с половиной десятка лет состоялись два референдума о независимости Квебека, а в нынешнем году пытались провести третий. Каталония, год от года расширяя свои автономные права, рвется совсем выйти из Испании. И вот теперь — Шотландия.
У этой волны мирного сепаратизма несколько характерных черт.
Во-первых, отделение происходит с позволения метрополии. Чаще всего оно бывает неохотным и добывается под сильнейшим политическим нажимом. Но так происходит не всегда. Скажем, словацкие сепаратисты соглашались и даже предлагали сохранить какую-то видимость единого государства с чехами. Однако тогдашний фактический глава Чехии Вацлав Клаус настоял, чтобы разделение было полным — надо, мол, лишить Словакию даже малейшей возможности требовать потом у Праги каких-либо субсидий.
Во-вторых, референдумы о самостоятельности или расширенной автономии никогда не сваливаются людям на головы внезапно. Им предшествуют многомесячные политические кампании. Подобные мероприятия неизбежно проходят в атмосфере истерии. Такова уж их суть. Но голосующим хотя бы дают время послушать разные мнения, узнать подробности, примерить к себе вновь возникающие ситуации и сравнить плюсы с минусами, если к этому занятию у них есть предрасположенность.
В-третьих, национально-государственное самоопределение в интегрированном мире XXI века не обещает таких грандиозных перемен, как раньше. Шотландия с Каталонией остаются в Евросоюзе — что со старыми своими метрополиями, что без них. Канада и США образуют единое экономическое и человеческое пространство. Если Квебек и отпадет от Канады, то уж от этого пространства он все равно не отделится.
И четвертое — может быть, самое важное. Судя по результатам, мирный сепаратизм надежнее достигает своих целей, чем старый, агрессивный. По крайней мере, в богатой и свободной части планеты. И особенно если признать, что «достигнутая цель» — это не обязательно стопроцентный юридический суверенитет.
Взять тот же Квебек. Местные франкоговорящие националисты, Квебекская партия, дважды устраивали там референдум. На втором из них, в 1995-м, им не хватило всего 0,6% голосов до независимости. А весной этого года они организовали досрочные перевыборы местного парламента под лозунгом проведения третьего референдума. И провалились.
Не потому, что квебекцам разонравился суверенитет. Просто они получили гораздо больше. Чтобы умаслить Квебек, центральная канадская власть за последние десятилетия дала ему все, что чехи когда-то отказались дать словакам. Независимый Квебек даже и мечтать не мог бы о таких выгодах. Что же до масштабов тамошней дискриминации англоговорящих, то самостоятельная страна, претендующая на статус свободной и демократической, уж точно не смогла бы зайти так далеко. Зачем же тогда отделяться? Буквально все блага, материальные и духовные, и так добыты.
Стоило ли идти на такие жертвы ради удержания одной из своих провинций, решать, конечно, остальным канадцам. Если они считают, что стоит, то им виднее. Очень похожими способами Лондон сейчас старается удержать шотландцев. Опять же, не нам тут давать советы и рассуждать, мудро это или нет.
Хотя можно вспомнить, что развод словаков с чехами пошел на пользу обеим странам. И Чехия процветает, и Словакия, неожиданно, быть может, даже для себя, прочно встала на ноги. А горечь расставания забылась. И торговля между ними большая, и границ, как и повсюду в Евросоюзе, никаких нет.
Так что каждый может сравнивать и делать для себя выводы, какая из разновидностей «бархатного» западного сепаратизма больше впечатляет.
Сергей Шелин