Будапешт встретил делегацию из Казахстана ярким осенним солнцем, прогретым за день и оттого несколько душным воздухом и цветами — всюду благоухают петуньи, радуют глаз буйством красок цинии, бархатцы и еще множество прекрасных растений, которые я в силу скудных познаний в ботанике идентифицировать не смог. Именно цветы придают городу особый, неповторимый облик. Единая цветочная композиция приводит в гармонию жилые дома, здания, уличные ресторанчики, утопают в зелени балконы. «Цветут» даже фонарные столбы!
…В Бугаце на огромной поляне раскинулся целый город из юрт и палаток. Члену казахстанской делегации, историку Марату Семби, повезло стать очевидцем и даже соучастником более чем тридцатилетнего поиска мадьярами своих корней. И сегодня он — свидетель завершения этой исторической экспедиции. В конце 70-х годов прошлого века в Казахстан впервые приехал венгерский тюрколог Коныр Иштван Мандоки, впоследствии ставший неким символом казахско-мадьярских отношений. Еще в детстве отец рассказывал ему, что родом мадьяры из большой кыпчакской степи. Позже он стал изучать традиции, этнографию, фольклор, языки тюркских народов, сравнивал их, находил исторические связи тюрков с мадьярами. Местные ученые подружились с европейским коллегой, помогали, чем могли. И сегодня наша делегация — на почетном месте. Мадьяры пригласили из Казахстана — со своей исторической прародины — 63 человека, самая крупная тюркская держава — Турция — представлена 40 делегатами, из Азербайджана, Кыргызстана, Узбекистана, Татарстана и Башкирии приехали по 5-7 гостей, представители Туркменистана отсутствовали. Этнической пестроты добавили балкар, карачаевец и по двое гагаузов, крымских татар, якуток и японки.
Всюду — всадники в боевых облачениях с комадорами — мадьярскими овчарками, которых из-за невероятной густой и длинной шерсти запросто можно спутать с овцами-мериносами.
Предвкушение обильного дастархана — как дома, в Казахстане! — вначале сменилось недоумением. На летней площадке нас ждал стол с… хлебом, огурцами и очень острыми перчиками, а также графинами с белым и красным вином. Мадьяры по европейским меркам считаются знатными мясоедами, и не без оснований. Салатов как таковых на столе не оказалось. В качестве холодных закусок были предложены вкуснейший паштет из гусиной печенки и нарезанная ломтиками вареная гусятина, на первое — вермишелевый суп с янтарным бульоном. Отмечу — венгерский хлеб невероятно вкусный, вино тоже. Но для знакомства с национальной кухней этого как-то маловато. Играл оркестр, гости прибывали, графины с винами пустели. «Где же гуляш?», — вертелась под музыку крамольная мысль, подозреваю, не у меня одного. Знаменитое венгерское блюдо отыскалось в больших котлах чуть поодаль.
И тут перед нами буквально ожила история: неслись всадники с оружием эпохи гуннов и кыпчаков, сотрясая округу боевым кличем. На низких монгольских лошадках скакали средневековые рыцари, другие всадники легко гарцевали на грациозных скакунах. Известно, что гусары, так же как и уланы, появились именно в Венгрии, при короле Матьяше Корвине.
Впечатления от исторической инсценировки захотелось облечь в какую-то конкретную форму, поэтому я решил по¬здороваться со стоящими рядом парнями по-венгерски.
— Юнопот, — произношу одно из двух мадьярских слов, которые выучил накануне.
Оказалось, что это не мадьяры, а болгары.
— А что вы здесь делаете? — любопытство взяло верх над вежливостью.
— Тоже участвуем в курултае, а в будущем хотим провести его в Болгарии, — с акцентом, но по-русски ответил мужчина в красном камзоле и туго повязанной «банданке». Так повязывали голову казахские сарбазы перед сечей. В бою платки обычно выбивались из-под шлемов, служа дополнительным отличием от воинов врага.
— А какое отношение имеют славяне к курултаю? — продолжаю бесцеремонно. Реакция была моментальной: «Мы не славяне!»
— В древности болгары важные вопросы решали на больших собраниях, называемых кенешами. Это очень древнее, позабытое слово, — устраивает мне историко-лингвистический экскурс в болгарское прошлое глава болгарского движения «Багатур» Любомир Андреев, между прочим, кадровый офицер.
— У казахов, башкир и других тюрков это слово до сих пор в ходу. А парламент Кыргызстана и сейчас называется Жогорку Кенеш, Жогорку — значит «Верховный», — говорю я. И разъясняю значение имени основателя болгарского государства Аспарух хана по-казахски: в Южном Казахстане есть река Аспара, а слово «рух» с казахского — «смелый духом».
— А казахи в знак согласия мотают головой из стороны в сторону? — спрашивает Любомир. У болгар это движение означает согласие, а кивок вверх-вниз, наоборот, — отрицание. Пришлось разочаровать.
— А шаманы у вас сохранились? — продолжает с надеждой в голосе интересоваться Любомир и, не дожидаясь ответа, грустно констатирует: — У нас — нет…
Пришлось разочаровать собеседника еще раз, рассказать, что казахи давно исповедуют ислам, шаманов не осталось, но в последние годы все чаще говорят о тенг¬рианстве.
— Мы тоже хотим возродить веру в Тенгри, — признается мой собеседник, чьи предки приняли православие еще в 870 году. На прощание Любомир поднимает вверх руку и, как бы подытоживая наше общение, заявляет: «Казах и болгарин — братовья!» Радостно киваю головой. Потом, спохватившись, начинаю усиленно мотать.
На сцену вышел дуэт музыкантов с барабаном и с инструментом, похожим на домбру, только значительно больше, с тремя парами струн и очень коротким грифом. Как только он зазвучал, стало ясно — на нем можно запросто исполнить самый сложный казахский кюй. И это подтвердили ребята из фольклорно-этнографического ансамбля «Туран», наигравшие после домбровые композиции.
Их костюмы из кожи и меха не особо отличались от этнической «формы» мадьяр. Точно такой же гардероб имеется у хакасов, кыргызов, якутов и еще десятка тюркских народов, но в этот день в подобном наряде щеголяли только «турановцы» и венгры.
Чуть позже казахстанцы представили композицию «баксы». Сперва появился шаман. Усевшись на пол, он удобно пристроил свой кобыз, и по всей окрестности поплыли заунывные и зачаровывающие звуки. Считается, что при помощи таинственного инструмента баксы проникали в потусторонний мир и общались с аруахами — духами предков и другими невидимыми обычным людям созданиями. И в этот раз «мистические существа» не заставили себя ждать. Три «джина» в белых масках, с бубнами и большой деревянной погремушкой начали магический обряд изгнания злых духов и призвания добрых. Под барабанную дробь, звон колокольчиков и пронзительный плач кобыза небесные создания сошлись в ритуальном танце вслед за кобызом, то убыстряя, то замедляя ритм. Но впереди всех ждало еще большее наслаждение искусством древних кочевников, к коим относятся и мадьяры. Заиграла домбра, раздался вибрирующий звук варгана, послышалось горловое пение, и появилось ощущение — невероятно, но оно реально возникло — мистичности происходящего, слушатели словно подверглись влиянию невидимых энергетических сил.
В последний день Курултая — подписание Меморандума о вечной дружбе и братстве. По древнетюркским обрядам. В центре поляны на столике красуется пока чистый документ в виде небольшой свежеструганной доски. Шаман воззвал к Вечно Синему Небу — Тенгри, затем приподнял над головой чашу со священной водой, громко перечислил присутствующие здесь народы, осушил чашу и поставил ее на стол, взял бубен и отошел в сторону. Музыканты начали напевать что-то торжественное, и заместитель председателя Государственного Собрания Венгрии Шандор Лежак, облаченный в национальный костюм, древнемадьярскими рунами вывел на «грамоте» первое слово — «казах».
От имени Казахстана эту почетную миссию выполнил преподаватель Академии «Кокше» Женис Темирхан. Едва он взял кисточку, под барабанную дробь к небу взмыл флаг Казахстана.
Вот что было написано в Меморандуме: «Казахи, турки, узбеки, азери, кыргызы, уйгуры, башкиры, татары, саха, мадьяры — потомки гуннов. Это есть наша клятва — ант».
Кому-то, наверное, текст покажется слишком упрощенным, но таков тюркский стиль — простой и немногословный. Ант дают только в исключительных случаях, это «братание» на всю жизнь. Человек, давший такую клятву, всегда обязан прийти на помощь своему побратиму.
Солнце клонилось к закату, когда вспыхнули огни большого костра и присутствующие поклонились символическому древу жизни…
Побывали мы и в национальном парке Опустасер. Согласно преданиям, когда мадьяры прибыли сюда за князем Арпадом, именно в этом месте прошел первый мадьярский курултай. Случилось это в 896 году. А спустя тысячу лет, в 1896 году, в Будапеште художник Арпад Фести презентовал свою картину «Обретение Родины», посвященную переселению мадьяр. В центре на белой лошади князь Арпад, за ним — вожди семи племен, их взгляду открыта панорама битвы, исход которой практически предрешен. Неотвратимо и грозно несутся кочевники на врагов, сметая все на своем пути, дымится разрушенная башня, смиренно стоят пленники, опустив головы. А часть прибывших номадов уже обустраиваются на новом месте: вдали виднеются юрты, пасется табун, несколько человек готовятся принести в жертву белую лошадь. Долгое путешествие окончено, отныне здесь мадьярский Атамекен (дословно с казахского — «Земля отцов»). Напомню, обычай приносить в жертву белую лошадь существовал и у казахов. Нынче мадьяры не едят конину, и тому есть логическое объяснение — многие пришельцы из степи женились на местных славянках, отсюда и кулинарные предпочтения, да и предметы домашнего обихода имеют сплошь славянские названия. Всего же, по подсчетам лингвистов, в венгерском языке 640 слов, идентичных казахским, только произношение чуть другое, и более шести тысяч слов с одинаковым корнем.
В конце удалось поговорить с главным организатором курултая Андрашем Биро, причем по-казахски. Частый гость Тургая, он успел довольно сносно выучить язык своей прародины. Ученый, доказавший генетическое единство казахов и мадьяр, оказался очень скромным, трудно было поверить, что сидишь рядом с человеком, соединяющим народы. Правда, это родство пока не подтверждено на государственном уровне. Для этого, как говорит Андраш, нужно время. А у художников еще есть время, чтобы написать картину «Обретение мадьярами прародины»…
Кайрат Балтабай, Алматы-Бугац-Балатон-Алматы.