Процесс моделирования социалистической азербайджанской нации сопровождался не только общими для всей страны, но и специфическими сложностями. С двадцатых годов шло формирование «советского народа», и, как писал Сталин, «буржуазные» русская, украинская, армянская, грузинская нации становились «социалистическими».

Однако в отдельном азербайджанском случае вопрос был принципиально иным: проблема заключалась не в изменении общественно-политического, социально-экономического, научно-образовательного и культурного уклада давно сложившейся этнокультурной общности, а как раз в комплектации этой этнокультурной общности и лишь потом ее превращении в социалистическую нацию. Это был азербайджанский вариант коренизации.

Практика советской жизни тридцатых подвергла кардинальному пересмотру теорию советской утопии двадцатых. И примеров тому много. Так, если в 1930 г. Малая советская энциклопедия сообщала, что «советское право не знает паспортной системы — этого орудия полицейского воздействия, действующего в буржуазных обществах и в дореволюционной России», то уже в 1932 г. «в целях очистки населенных мест от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов» советским правительством был издан указ «Об установлении паспортной системы».

И тем не менее пересмотр не предполагал особой последовательности и производился избирательно: имели место «двойные стандарты», которые сказались и на Закавказском регионе. В частности, в период упразднения некоторых советских автономий (например, Крымской) и образования новых союзных субъектов Сталин не только отстоял «непоколебимость» принятого в двадцатых годах решения о передаче Азербайджанской Республике Нагорного Карабаха и Нахиджевана, но и сохранил названия этих автономий.

Такая позиция в корне противоречила озвученному им же в 1936 г. тезису: «Каковы те признаки, наличие которых дает основание для перевода автономных республик в разряд союзных республик?.. Во-первых, необходимо, чтобы республика была окраинной, не окруженной со всех сторон территорией СССР. Почему? Потому что если за Союзной республикой сохраняется право выхода из Союза ССР, то необходимо, чтобы эта республика, ставшая Союзной, имела возможность логически и фактически поставить вопрос об ее выходе из СССР. А такой вопрос может поставить только такая республика, которая, скажем, граничит с каким-либо иностранным государством и, стало быть, не окружена со всех сторон территорией СССР. Конечно, у нас нет республик, которые фактически ставили бы вопрос о выходе из СССР. Но раз остается за Союзной республикой право выхода из СССР, то надо обставить дело так, чтобы это право не превращалось в бессмысленную и пустую бумажку.

Возьмем Башкирскую или Татарскую Республику. Допустим, что эти автономные республики перевели в разряд союзных республик. Могли бы они поставить вопрос логически и фактически о своем выходе из СССР? Нет, не могли бы. Почему? Потому, что они со всех сторон окружены советскими республиками и областями, им, собственно говоря, некуда выходить из состава СССР. Поэтому перевод таких республик в разряд союзных республик был бы неправилен.

Во-вторых, необходимо, чтобы национальность, давшая советской республике свое имя, представляла в республике более или менее компактное большинство. Взять, например, Крымскую Автономную Республику. Она является окраинной республикой, но крымские татары не имеют большинства в этой республике, наоборот — они представляют там меньшинство».

Образованная в 1921 г. Крымская АССР действительно имела пестрый этнический состав населения с преобладающим русским. Весьма солидный процент приходился также на долю крымских татар и украинцев. По данным I Всесоюзной переписи 1926 г., численность русского населения составляла 301 398 человек, татарского — 179 094, украинского — 77 405, немецкого — 43 631, еврейского — 39 921, греческого — 16 036, болгарского — 11 377, армянского — 10 713.

Помимо перечисленных семи национальностей, численность каждой из которых превосходила отметку в десять тысяч человек, в этой автономной республике проживали еще представители около четырех десятков народов и народностей с суммарной численностью около 28 000. Кроме того, на территории полуострова планировалось учредить новые администрации по этническому принципу.

В частности, в том же 1926 г. был разработан десятилетний план расселения более полумиллиона евреев по Советскому Союзу, причем основной базой переселения определялась именно Крымская АССР, где предусматривалось разместить около 300 тысяч еврейских переселенцев. В автономной республике были даже созданы два еврейских национальных района и более тридцати еврейских национальных сельсоветов.

Еще не до конца прояснившаяся ситуация по закреплению конкретного статуса местности вкупе с изначально пестрым этническим составом населения и обусловили собирательное (топонимическое) название автономии — «Крымская АССР». Сталин не случайно приводил ее в пример: название каждого союзного субъекта подчинилось «этническому принципу».

Это «железное правило советской демократии» имело непременное хождение по всей территории государства, вне зависимости от статуса того или иного субъекта — союзная республика, автономная республика, автономная область или автономный округ. Факт наличия на советской административной карте Дагестанской АССР в составе Российской Федерации (с 1921г.) и Горно-Бадахшанской АО в Таджикской ССР (с 1925г.) нельзя воспринимать в качестве отступления от «железного правила», так как оба субъекта характеризовались чрезвычайно пестрым этническим составом, что делало просто невозможным выделение отдельно взятой «титульной национальности».

Именно поэтому ни Дагестан (где проживают аварцы, лакцы, табасараны, рутульцы, кубачинцы, кумыки, даргинцы и еще десятки других народов), ни Горный Бадахшан (этническое многообразие которого составляют шугнанцы, рушанцы, бартангцы, ваханцы, язгулемцы, ягнобцы, шикашицы и др.) никак не могут считаться отходом от принципов «железного правила». Названия этих автономий не исключение, а скорее дополнение к базовому принципу.

Не является исключением и Горно-Алтайская АО в составе Российской Федерации: она была учреждена еще в 1922г. и вплоть до 1947г. называлась «Ойротской АО» в соответствии с этнонимом ойрот (ойрат) — родственного калмыкам западно — монгольского племени, населяющего предгорья Алтая.

Переименование области произошло в силу того, что упомянутый союз племен был отнюдь не единственным алтайским этносом: этот горный край в свою очередь характеризовался весьма пестрым составом населения: телеуты, тубалары, челканцы, кумандинцы, телесы, теленгиты, алтайкижи… В середине сороковых была упразднена уже и Крымская АССР.

Мы специально акцентируем внимание на этих исторических фактах, чтобы подчеркнуть: «железное правило» имело силу на всей территории СССР, наименования союзных республик непременно содержали в себе этноним — иными словами, названия союзных и автономных республик, автономных областей и округов подчеркивали (по крайней мере официально призывались подчеркнуть) их «национальную принадлежность».

Единственной союзной республикой, на территории которой «железное правило советской демократии» дважды было проигнорировано, являлся Азербайджан: этнографическая наука не знает таких понятий, как «нахиджеванец» и «карабахец» (впрочем, и понятия «азербайджанец» этнографическая наука также не знала).

Данное обстоятельство в корне противоречило вышепроцитированному сталинскому постулату о том, что «национальность, давшая свое имя советской республике, должна бы представлять в республике более или менее компактное большинство».

К моменту передачи, в частности, Нагорного Карабаха (Арцаха) Азербайджанской Советской Республике армянское население исторического края составляло 90%. Так или иначе, но в самом начале двадцатых годов на территории Азербайджанской Советской Республики путем передела восточно-армянских областей были образованы две автономии — «Нахичеванская ССР» (с февраля 1923 по февраль 1924 гг. — «Автономный край», с февраля 1924 г. — «Нахичеванская АССР») и «Автономная Область Нагорного Карабаха» (в июле 1923 г., позже — «Нагорно-Карабахская Автономная Область»).

Передел армянских земель в пользу молодого тюркского образования осуществлялся по настоянию союзнической Турции, с новым правительством которой советское государство связывало конкретные надежды с «экспортом большевистской революции» на Восток. Этот вопрос будет рассмотрен в третьей главе, с учетом сложившейся в двадцатые годы политической обстановки в регионе и в мире в целом.

Здесь же отметим, что искусственное замещение этнонимов топонимами стало в какой-то мере вынужденным шагом проводников советской национальной политики, так как в противном случае (в случае беспрекословного следования положениям «железного правила») непосредственно на границах Армянской ССР должны были бы учредиться две армянские автономии — «Армянская АССР» и «Армянская Автономная Область» — обстоятельство, которое очень некстати (лишний раз!) подчеркнуло бы факт урезывания армянских земель, что в корне противоречило пропагандируемой большевистским руководством политике интернационализма.

Процесс моделирования социалистической азербайджанской нации сопровождался не только общими для всей страны, но и специфическими сложностями. С двадцатых годов шло формирование «советского народа», и, как писал Сталин, «буржуазные» русская, украинская, армянская, грузинская нации становились «социалистическими». Однако в отдельном азербайджанском случае вопрос был принципиально иным: проблема заключалась не в изменении общественно-политического, социально-экономического, научно-образовательного и культурного уклада давно сложившейся этнокультурной общности, а как раз в комплектации этой этнокультурной общности и лишь потом ее превращении в социалистическую нацию. Это был азербайджанский вариант коренизации.

Иными словами, если русские, армянские, грузинские национальные герои, писатели и поэты подгонялись социалистической историографией под приоритеты непримиримой классовой борьбы, наделялись «революционными качествами», представлялись официальной пропагандой в образе «борцов против собственных феодалов и капиталистов», то в отдельном азербайджанском случае еще нужно было отыскать, придумать, сочинить этих героев, писателей и поэтов.

В процессе моделирования азербайджанской социалистической нации с особой остротой как раз и обнажился «культурный дефицит», обозначилась острая, настоятельная необходимость по обеспечению фронта национального строительства «национальным тылом». Во все исторические периоды именно представители творческих кругов выступали в качестве важнейших факторов национальной консолидации, именно они передавали эстафету преемственности новым поколениям, повышали национальный иммунитет и отстаивали нужный (должный) уровень сопротивляемости своих народов. Более того, в период развития капиталистических отношений — отмирания «старых» и зарождения «современных наций» — поэты и писатели, художники и музыканты вновь выявили способность «выкристаллизовать» в аморфной неопределенной среде самость своих народов.

В тот период специалисты уже задавались вопросами о том, что бы стало, например, с шотландцами, не будь Роберта Бернса — не только поэта, но и фольклориста, не будь его литературного наследия именно на «равнинном шотландском»? И стоит ли вообще удивляться тому, что день его рождения — национальный праздник Шотландии. Сильнейшее воздействие на формирование «современной» датской нации оказали выдающийся сказочник Ганс Христиан Андерсен и значительнейший из скульпторов позапрошлого столетия Бертель Торвальдсен, чье возвращение из Италии на родину традиционно считается важнейшей вехой датской национальной истории.

Дунин-Марцинкевич в свою очередь оказал величайшее воздействие на рост белорусского самосознания. Подобных примеров много: в условиях зарождения «новых наций» и затухания «феодальных раздробленных народов» Адам Мицкевич и Фредерик Шопен «отстояли» польское (Адам Мицкевич — не только польское) право на национальность, Элиас Леннрот, возродивший «Калевалу», — финское. Формула — известная (возможно, несколько примитивистская, но в целом отражающая процесс): в Германии — Гете, в Италии — Мадзини, в России — Пушкин…

Национальное самосознание не является следствием или результатом развития капиталистических отношений. В течение чередующихся веков оно неустанно развивалось, шлифовалось, преодолевало один исторический этап за другим. Каждый подобный этап предлагал свои условия, предъявлял народам свой счет, экзаменовал их на «текущую зрелость», провоцировал ту или иную этнокультурную общность на нахождение каких-то новых форм отстаивания собственной идентичности. Хроника сохранила немало форм и разновидностей «механизмов отстаивания», причем показательно, что все они — разработанные в разные времена в среде разных народов, — как правило, весьма походили друг на друга.

В числе подобных механизмов свое особое место занимает принцип восхваления родного языка в эмоционально насыщенные отрезки национальной жизни. Так, например, в конце XVIв. английский поэт Ричард Карью писал: «Итальянский приятен, но не имеет мышц, подобен спокойно текущей воде. Французский изящен, но излишне формален, как женщина, которая боится открыть рот, опасаясь повредить выражение лица. Испанский — благороден, но слишком фальшив , а также страшен, как сатана в спектакле. Голландский — мужествен, но очень хриплый, подобный вступающему в спор по любому поводу. А мы, заимствовав у них, от итальянцев взяли силу согласных, от французов — целостное звучание слова, от испанцев — разнообразие окончаний, от голландцев — дополнительные смягчающие гласные; так, подобно пчелам, собрали у них все хорошее, а осадок оставили им».

Историческая среда, породившая этот английский гимн родному языку, — время правления Елизаветы I, период переворота национальной истории. Впервые земледелие достигло высокой степени процветания, стала быстро развиваться и промышленность, в которой (если не считать выделки шерсти) англичане еще уступали немцам и голландцам. Дрейк и Фробишер открыли английским судам путь через все моря; Дэвис обнаружил пролив, разделяющий Гренландию и Баффинову Землю, Рейли основал первую колонию в Америке, королева даровала первую грамоту Ост-Индской компании. Наконец, именно в этот судьбоносный этап национальной истории флот англичан разгромил «Непобедимую армаду», чем не только окончательно ликвидировал «испанскую монополию на океан», но и сделал Англию «владычицей морей».

Не менее судьбоносное время переживала Россия в первой половине XVIII в. Период правления Петра I ознаменовался превращением Русского царства в Российскую империю. Двадцатилетняя Северная война со Швецией обеспечила государству выход к западным морям, новая сильная армия и флот гарантировали ей положение важнейшего игрока международной и европейской политики. Беспрецедентное усиление позиций России обусловило обратную реакцию — тиражирование темы о неспособности русских строить собственное государство собственными силами. Тема развивалась в основном немцами — посредством муссирования известной «норманнской теории».

В первой половине XVIII в. Михаил Ломоносов представил свой гимн родному языку как ответ на наметившуюся тенденцию: «…язык российский, не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким с неприятельми, италиянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».

Поразительное сходство акцентов — это не следствие использования единого первоисточника; оно как раз вскрывает идентичность «механизмов отстаивания» в эпоху великих ожиданий и судьбоносных перемен. Показателен в этом отношении и гимн армянскому языку автора V в. Егише. Ровно за тысячу лет до английского поэта Карью он писал: «посему после крупного языкового размежевания появилось эстетическое разнообразие. Язык грека мягок, язык римлянина — строг, гунна — устрашающ, ассирийца — умоляющ, перса — пышен, алана — изящен, гота — саркастичен, египтянина — как из потаенного и мрачного места (слышимый), индуса — напоминает щебет, и только язык армян — и вкусен, и способен все языки в себе вобрать».

Историческая среда рождения этого гимна — эпоха бескомпромиссного и яростного отстаивания армянами своего Апостольского христианства, это период константинопольской и зороастрийской религиозных агрессий. В IV -Vвв. древнеармянское царство было поделено между Сасанидским Ираном и Восточным Римом (Византией), над расколотым народом реально нависла угроза ассимиляции.

В сорокалетний период — между первым разделом страны и окончательным упразднением армянского престола на иранской части — армяне оказались способны разработать систему новых буквенных знаков, соответствующих армянской речи и мышлению. Закладка школ, переводческая деятельность, появление собственно армянской историографии — вот среда рождения этого гимна. В середине Vв. произошло грандиозное сражение между армянами и персами, констатировавшее в итоге необратимость христианской веры, тщетность соответствующих усилий зороастрийских правителей Персии.

Можно привести и другие примеры. Важно, что «гимн родному языку» — как всего лишь один из важнейших признаков национального самосознания — проявлялся в разные времена в разных культурных средах. В качестве рычага консолидации он взрастил поэтов и писателей, художников и музыкантов — гарантов преемственности шкалы национальных ценностей. Проблема с азербайджанской нацией состояла в том, что ничего подобного она не знала, никаких рычагов консолидации разрозненных тюркских образований (предтеч социалистической общности) не существовало. Их действительно необходимо было придумать, и это уже был вопрос политический.

Источник: http://novostink.ru