Европа с ее хваленной «солидарностью» страдает от того, что у нее больше нет весомых причин быть вместе. Так считает обозреватель британского издания «The Financial Times» Филипп Стивенс.
«Если у европейцев существует свой особый словарь, то слово «солидарность» в нем на первом месте. Вряд ли вы услышите много британцев или американцев с таким же удовольствием мусолящих тему «солидарности». И не удивительно. В представлении англо-саксонского мира это слово должно доноситься из уст государств, где царит полукапитализм-полусоциализм и восседают пророки европейского единства. Однако дело в том, что та самая хваленная «солидарность» внезапно растворилась, что объясняет, почему евро и Европейский Союз находятся в таком удручающем состоянии», — пишет Филипп Стивенс.
Еще одна неделя — еще одна попытка склеить союз с помощью ПВА, иронизирует автор. Европейцы выигрывают время за счет Соглашения по восстановлению экономики Греции и уверяют в том, что греческая финансовая рана в который раз прижжена.
Но, пишет Ф. Стивенс, для предотвращения катастрофического экономического и социального коллапса Греции нужно предпринять два шага. Первый — радикально перестроить всю политическую и экономическую структуру страны; второй — добиться обоюдного желания всех европейцев заплатить за провалы и обманы прошлых греческих правительств.
«И возникает уместный вопрос, а возможна ли вообще такая сделка? Дело в том, что внутри самого ЕС произошла полнейшая утрата доверия. Многие европейцы — и я не говорю лишь о немцах — не верят в то, что Афины сдержат свои обещания; греки в свою очередь считают, что драконовские меры экономии, которые требует Брюссель, предназначены не для того, чтобы восстановить экономику страны, а для того, чтоб наказать за их проступки. Справедливый наблюдатель скажет, что обе стороны не далеки от правды», — отмечает автор.
Однако, считает журналист, в какой-то мере Грецию можно считать исключением. Она маленькая, отличающаяся от других страна. Многие государства, входящие в так называемую периферию еврозоны, сумели в отличие от Греции приспособиться к членству в Евросоюзе и модернизировать свою экономику. Ирландия, к примеру, при всех ее нынешних бедах, смогла превратиться в страну без повсеместного помешательства на воспоминаниях о Британской империи. Испания с энтузиазмом принялась модернизироваться. А вот насчет Греции, то возникает впечатление, что ее никогда ничего не интересовало, а ЕС являлся не более чем согревающим душу мешком с деньгами. Даже Португалия, экономика которой так же рушится, как и экономика Греции, воспринимается европейскими чиновниками совершенно по-другому. Брюссель демонстрирует желание помочь Лиссабону, что говорит о том, что доверие еще не совсем иссякло.
И, тем не менее, пишет Ф. Стивенс, провести четкую линию не так просто, как это хотелось бы политикам и чиновникам. Причина, по которой вся эта история с Грецией — которая составляет не более чем несколько процентов в показателях производства всей еврозоны — привела к такой истерике, в том, что политики сами допустили эту истерику, вопрошая, что же ждет еврозону. Паника — факт политический, а не экономический.
«Если бы рынки сразу убедили в том, что Греция является лишь исключением, ее отправили бы на карантин и все спокойно существовали бы дальше. Но вместо этого решили раздуть трагедию политического единства — своеобразную проверку на вшивость европейской «солидарности», — подчеркивает автор.
Согласно исследованию французского агентства «Notre Europe», феномен «солидарности», как правило, сопровождается двумя компонентами. Первый — является не более чем договоренностью, которая направлена на предотвращение того или иного бедствия. Однако есть и второй более важный компонент — это осознание того, что собственные интересы и национальные задачи могут быть достигнуты посредством общей поддерживаемой интеграции. Именно на этой базе был построен ЕС около 60-ти лет назад. Тогда после двух ужасающих войн, общей угрозы со стороны СССР и подстрекательства Вашингтона это было сделать не слишком сложно. Так начался процесс под названием «Европейская конструкция».
«Солидарность» не была некой плаксивой мечтой европейских мечтателей. Напротив это был четко просчитанный интерес каждого. С помощью объединения Европы Франция смогла стать лидером, Германия восстановить свою экономику и ждать объединения, Италия модернизироваться, а маленькие государства получить право высказаться. Безусловно, солидарность дала людям определенное теплое ощущение такого себе высокомерного альтруизма. Но в корне всего процесса в первую очередь стоял собственный интерес», — пишет журналист.
Переход к единой валюте, подчеркивает Ф. Стивенс, стал конечным выражением этого брака национальных и общих интересов. В умах европейцев настолько укоренилось представление о том, что экономическое и политическое будущее европейских стран неразрывно связано, что пресловутую «солидарность» решили возвысить до небывалых высот.
Однако большая беда проекта в том, что те факторы, которые были объединяющими в начале интеграции ЕС — воспоминания о Второй мировой, реальная угроза со стороны СССР и разделенная Германия — начали потихоньку увядать.
И хотя существует еще много причин, по которым европейским государствам стоило бы оставаться вместе, например, возможность сохранить влияние на международной арене, формирование правил торговли, обуздание климатических изменений, обеспечения энергетических поставок или поддержка демократии, таких существенных и внушающих целей, как сохранение мира в Европе уже нет.
«Та «солидарность», которая проявляется в нынешнем кризисе, приобретает форму — «кредиторы сделают это, если должники сделают то». Кто -то скажет, что это лучше чем ничего. Но это никогда толком не объяснит, почему северные налогоплательщики должны платить за проступки южных. Это требует совершенно другой «солидарности», — заключает Филипп Стивенс.
Леся Дубенко
Источник: http://www.golosua.com