25 января премьер-министр Турции Реджеп Эрдоган в очередной раз взбудоражил политическое поле своей страны и заставил поволноваться евроатлантических партнёров. В интервью местному телеканалу турецкий премьер заявил о рассмотрении возглавляемым им кабинетом министров варианта вступления Турции в Шанхайскую организацию сотрудничества.
Идею членства Турции в ШОС Эрдоган преподнёс на фоне критики в адрес ЕС, некоторые государства которого в упор отказываются видеть Турцию в составе Объединённой Европы. Вступление в ШОС было представлено в качестве альтернативы членству Турции в ЕС, что вызвало активные обсуждения в общественных и экспертных кругах страны.
Мнения турецких комментаторов разделились, но преобладающей точкой зрения всё же стала констатация ожидаемого Турцию негатива в случае замещения процесса полной евроинтеграции некой альтернативой на восточном направлении её внешнеполитического курса.
К высказанной Эрдоганом идее о вступлении Турции в ШОС не стоит относиться как к прежде всего лишнему свидетельству его импульсивности во внешней политики. Одновременно, понимание данной идеи исключительно в ключе высказывания турецким руководством очередного недовольства в связи с отсутствием прогресса по евроинтеграции было бы неполным.
Эрдоган послал новый, на этот раз, ещё более резкий по тональности сигнал в сторону Брюсселя, Берлина и Парижа. Он вывел на передний край недовольства Турции альтернативу в виде вступления страны в восточные многосторонние клубы, но не закрыл дверь между Анкарой и Брюсселем с турецкой стороны полностью.
Турция себе не враг, чтобы поставить под большую неопределённость наращенные за годы статуса кандидата в члены ЕС тесные экономические, финансовые, политические связи с Европой. Приведём только одну цифру. На текущий момент вложения стран-членов ЕС в Турцию составляют более 77% от всех зарубежных инвестиций.
В Анкаре не разучились рассчитывать свои внешнеполитические шаги на перспективу, и выдвижение идеи вступления страны в ШОС преследует весьма прагматичные цели.
Соображения в очередной раз показать европейцам своё недовольство имеют место быть, но они отнюдь не на главенствующих позициях внешней мотивации Турции. Прагматика турецкого внешнего курса на восточном направлении самодостаточна для руководства страны и не связывается им с курсом на полную евроинтеграцию.
Другими словами, Анкара намерена действовать сразу на двух направлениях интеграции в региональные клубы, отводя каждому из них особое место. Западное направление — это курс на получение максимально благоприятного режима в экономическом и финансовом сотрудничестве с самыми продвинутыми экономиками Европы. Восточное же направление в большей степени отличается тягой Турции на получение предпочтительных для себя политических позиций в Центральной Азии, в отношениях с Россией, Китаем, Ираном.
Членство Турции в ШОС, для которого в прошлом году уже были сформированы институциональные предпосылки, может способствовать выстраиванию внешней стратегии страны на восточном направлении в определённую целостность.
Статус партнёра по диалогу ШОС был предоставлен Турции на прошлогоднем саммите Организации 6-7 июня в Пекине. Статус партнёра по диалогу ниже статуса наблюдателя по уставным документам ШОС (так, партнёры могут участвовать не во всех мероприятиях ШОС и не имеют доступа к её непубличным документам), но и он даёт возможность его обладателю включиться в функционал Организации.
Турцию планировали принять в качестве партнёра в ШОС ещё на саммите летом 2011 года в Астане. Уже тогда вопрос был практически решён, а его юридическому закреплению помешали технические накладки. Для признания Турции в качестве партнёра ШОС не было принципиальных препятствий в рядах членов Организации, где, как известно, решения принимаются на основе консенсуса. Определённые факторы вызвали у некоторых экспертов сомнения по поводу желания руководства Узбекистана видеть Турцию в рядах партнёров ШОС, но это не стало причиной для блокирования Ташкентом данного вопроса.
Выходом на разговоры о членстве в ШОС Турция преследует цель ещё больше вовлечься в центральноазиатские процессы. С начала 1990-х годов Анкаре так и не удалось создать с республиками Центральной Азии многосторонний институциональный механизм на целевом фундаменте обеспечения региональной безопасности. Институты с тюркоязычной спецификой были созданы и в них ощутима ведущая роль Турции, но структурироваться в схемы обеспечения региональной безопасности республики Центральной Азии предпочли с Россией и Китаем.
Учитывая это, Турция на нынешнем этапе может стремиться к кооптации в ШОС, дабы через статус члена Организации выйти на дополнительные возможности в развитии политических и военных связей с центральноазиатскими республиками.
Идея вступления в ШОС также преследует цель выровнить отношения Турции с Россией и Ираном, которые в последнее время всё больше креняться в сторону возможной конфронтации. Размещением в конце 2011 года мобильного радара передового базирования США на своей территории, запросом на дислокацию комплексов «Пэтриот» вдоль границы с Сирией, самыми активными логистическими и разведывательными действиями с военной составляющей на сирийском направлении Турция накалила двусторонние отношения с Россией и Ираном. Отсюда, её стремление разговорами о вступлении в ШОС снять часть российской и иранской настороженности в свой адрес.
Турецкое руководство в последние месяцы просто «фонтанирует» новыми идеями по усилению своей роли в региональных процессах. Помимо выдвижения тезиса о возможном вступлении в ШОС, Анкара была замечена в инициировании так называемой «лиразоны» (осенью 2012 года Эрдоган озвучил идею создания регионального валютного союза на основе турецкой лиры), переговоров с курдскими лидерами для достижения комплексного урегулирования.
Такая активность начинает беспокоить даже тесных евроатлантических партнёров Анкары, всё больше замечающих за ней не только излишнюю импульсивность, но и симптомы ведения двойной игры.
Реакция Вашингтона на заявления Эрдогана по поводу интеграции Турции в ШОС была выдержана в тонах дипломатической иронии. Это только первая реакция американцев и она может претерпеть изменения, соотносимые с требованиями текущей конъюнктуры и отдалённых перспектив. За первой реакцией в виде заявлений официального представителя госдепартамента Виктории Нуланд о том, что было бы интересно посмотреть на вступление Турции в ШОС с учётом её членства в НАТО, в Вашингтоне может последовать развёрнутый анализ.
Есть объективные основания предполагать, что такой расчёт американцами был произведён ещё за несколько месяцев до предоставления Турции статуса партнёра в ШОС. Тогда США могли исходить из того, что Турция может выполнять в ШОС функцию «глаз и ушей» американцев, создания в Организации неких альтернативных внешнеполитических опор для центральноазиатских республик.
Но теперь этот расчёт требует «апдейт», в котором должны быть учтены последние развития вокруг Сирии, ядерной программы Ирана, российско-турецких отношений.
В любом случае, Турция отстаётся в самой плотной орбите военнополитического влияния США на пространстве Ближнего и Среднего Востока. Турция сколь угодно может говорить о восточных альтернативах членству в ЕС, о создании «лиразоны», сохранения энергетических связей с Ираном на прежнем уровне. Но с визитами в Турцию в периоды острой нуждаемости её руководства во внешних опорах, в придании своим оперативным планам внешне- и военнополитического характера жизнеспособности будут наведываться не российские, китайские и иранские представители.
Анкару и Стамбул будут и впредь посещать директора ЦРУ и главы Объединённого комитета начальников штабов США, представители саудовских и пакистанских разведслужб. В этом у турок, как говорил один из культовых персонажей советского телесериала «Место встречи изменить нельзя», особый интерес, тут у них «лежбище», которому разговоры о членстве в ШОС не помеха.
Михаил АГАДЖАНЯН,
политический обозреватель
Источник: http://www.politcom.ru/15239.html