О факторе неких «третьих сил», которым выгодно раскачивать ситуацию в стране, в Казахстане заговорили совсем недавно.

Одним из первых по теме высказался религиовед, директор Центра исследования проблем религий и психологической реабилитации Есбосын Смагулов, который видит в серии казахстанских терактов в Актобе, Астане, Атырау и Таразе проявление новых форм протеста, которые могут со временем политизироваться.

Вот только произойдет это не скоро: эксперт уверен, что у казахстанских радикалов не получится стремительно институциализироваться в силу ряда причин.

— Вы говорите о существовании неких «третьих сил», которым выгодно раскачивать ситуацию в Казахстане при помощи террористических актов. Кого вы имеете в виду и что им нужно?

— Между декларациями террористов и их реальными намерениями, как правило, существует значительная дистанция. Происходящее нужно рассматривать в контексте их стратегических и тактических целей. Лидеры подполья понимают, что создание Халифата как конечная цель — это утопия. На сегодня они формируют социальную и идеологическую базу с перспективой выхода на политическую арену. Им выгодна нестабильность в обществе, атмосфера страха, паники, разочарование во власти.

В будущем подобная «несистемная» оппозиция может стать реальным фактором политической жизни. «Уход» в ислам на фоне общего роста религиозности населения может стать для многих формой протеста против низкого уровня жизни, безработицы, коррупции. Нельзя не учитывать рост религиозности населения, что особенно характерно для поколения нынешних 20-30-летних молодых людей, сформировавшихся после краха атеистического режима.

Отношение многих из них к вере уже выходит за рамки традиционных форм религиозности, бытовавших у нас много десятилетий. Новое поколение мусульман не будет устраивать сложившаяся культовая практика. И чем глубже люди знают ислам, чем больше значит для них религия, тем более очевидны для них недостатки в работе структур официального духовенства и в идеологической работе.

Думаю, наступает время выхода на авансцену политических сил, апеллирующих к ценностям ислама. Вопрос в том, будут это сторонники традиционных ценностей религии или радикалы, идеологически ориентирующие на внешние модели. Вспомним десятилетия противостояния власти (прежде всего армии и силовиков) с «исламистами» на Ближнем Востоке. Там радикальные организации (в том числе практиковавшие террор) были под запретом, не допускались к выборам. Однако это не помешало им завоевать популярность и стать влиятельной силой. Это сыграло не последнюю роль в «арабской весне». Обратите внимание на то, что происходит сейчас в Египте, на действия «братьев-мусульман», организации «аль-Гамаа аль-Исламия». Советую задуматься даже тем, кому этот опыт покажется далеким от наших реалий.

— Вы считаете, население в Казахстане способно поддержать радикалов у власти? Какие механизмы прихода к власти радикалов посредством терроризма вы видите?

— Для многих людей стремление показать свою исламскую идентичность становится очень притягательным. Выбирая между светским образованием и хиджабом, госслужбой и возможностью совершать намаз, многие люди отдают предпочтение религии. Таким образом, ислам уже стал альтернативой социальной. В перспективе есть возможность того, что ислам станет и альтернативой политической. Посмотрите: наш парламентаризм как институт в очередной раз оказался не готов к новым вызовам и угрозам. Существующая партийная система не отражает изменения, происходящие в обществе. Излишнее увлечение политтехнологиями девальвирует ценность политической борьбы. Политические и социально-экономические решения нельзя подменять политическими играми.

Если запросы многих социальных слоев не находят своего удовлетворения в рамках действующих норм и правил, общество обращается к «третьей силе». Соблазн использовать религию в своих целях резко возрастает. Религия может превратиться не в созидательную духовную энергию, а в инструмент радикалов в борьбе за власть. Есть признаки того, что некоторые политики рассматривают возможность разыграть исламскую карту. Следует предостеречь их. Можно выпустить джинна из бутылки.

Безусловно, ныне вряд ли кто-то даже из экстремистских идеологов всерьез рассчитывает на превращение Казахстана в часть всемирного Халифата. Но можно примерить на себя образ борцов с режимом, мусульманских робингудов, мучеников. Эти силы могут постепенно обрести и политические амбиции, удовлетворять которые они будут, естественно, не в том формате, который задается действующей системой.

— Как вы считаете, может ли радикальная религиозная оппозиция попасть в парламент — при условии проведения честных выборов?

— На сегодня и в среднесрочной перспективе у религиозных радикалов не будет возможности институционализироваться в качестве парламентской силы. Во-первых, наша Конституция не допускает возможности создания партий на религиозной основе. Во-вторых, даже если этот запрет будет снят, формализация и легализация радикальной религиозной оппозиции потребует длительного времени. И, в-третьих, я не думаю, что радикалы быстро смогут заручиться широкой поддержкой в обществе. Но радикализм ищет почву в среде слабых и угнетенных. Поэтому движения, заявляющие о приверженности исламу, стремлении к равенству, противостоянии несправедливости и коррупции, могут пользоваться определенной поддержкой. К этому вопросу можно подойти с другой стороны. Насколько идентифицирующие себя прежде всего в религиозном отношении силы могут вписаться в политическую систему. Долгое время религиозный фактор находился на периферии казахстанской политики. Действующие партии в своих программных документах обходят религиозную тематику. Стратификация в обществе идет не по линии религиозное — светское (или между разными религиозными направлениями).

Поэтому религиозный компонент представлен в нашей социально-политической системе асимметрично и фрагментарно. При этом известно, что есть политики и депутаты, которые в глазах экспертов ассоциируются с теми или иными религиозными взглядами. Они могут быть членами как правящей партии, так и других сил. Вновь посмотрим на Ближний Восток. «Братья-мусульмане» как партия были запрещены в Египте, однако они были представлены в различных составах парламента. Если не де-юре, то де-факто религия выходит на политическую арену. Хотелось бы, чтобы это были не фанатики и террористы, а здравые силы.

— Какими мерами можно противостоять проявлениям радикализма в обществе?

— Первым делом нужно найти ответы на вопросы о том, какова роль религии в обществе, как государство будет строить отношения в религиозной сфере, каковы рамки светскости нашего строя.

Надеюсь, что государство не будет ограничиваться силовыми мерами. Нам уже грозит опасность втянуться в порочный круг противостояния силовиков и радикалов от религии. В таком случае мы можем пойти по тернистому пути многих стран Ближнего Востока. Нужен комплексный подход. Следует лишить радикалов социальной базы. Для этого необходима серьезная работа по повышению уровня жизни населения, преодолению социального расслоения, снижению безработицы и т.д. Важнейшую роль надо отвести идеологической и просветительской работе.

— Как вы расцениваете недавние события в Таразе? Как считаете, был ли это единичный случай или усматриваете в произошедшем систему?

— Произошедшее в Таразе является звеном в цепочке событий, происходивших в Актобе, Атырау, других регионах и в целом по Казахстану. Мы имеем дело с новым этапом террористической активности. Прежде в нашу страну направляли миссионеров, проводили вербовочную и пропагандистскую работу, формировали подпольные структуры, ячейки. Сегодня они переходят к активным действиям. Теракты — это один из наиболее эффективных способов заставить говорить о себе. Говоря о взаимосвязанности названных выше событий, обращаю внимание, что речь не обязательно идет о единой организации, координации терактов, существовании структурного центра, общих лидеров и т.п. Террористы в наши дни используют иные, не менее эффективные, формы активности.

— Что вы бы поставили во главу угла, анализируя события в Таразе — подготовленность террориста или неумение силовиков справляться с внештатными ситуациями?

— Если касаться конкретно случая в Таразе, то хроника событий свидетельствует о том, что террорист действовал спонтанно, импульсивно. В таких случаях заявлять о неподготовленности правоохранительных органов было бы неверным. Предупредить подобные действия крайне сложно, как и предсказать ход событий. Думаю, таразская трагедия заставит силовиков по-новому смотреть на угрозу терактов.

Нашим спецслужбам следует изучить зарубежный опыт. Есть опыт каждодневного противостояния террористической активности в США, Западной Европе, России, Израиле и т.д. Их опыт можно считать эффективным, но не забывайте, какую цену они заплатили за это. При этом никто не застрахован от терактов. Вспомните, в этом году были резонансные теракты в спокойных Норвегии и Белоруссии. Системная борьба с угрозами терроризма позволить быть готовым и к частным случаям.

— Как вы относитесь к «солдатам Халифата», верите ли вы, что они действительно существуют и настолько организованны, что способны организовывать большие террористические акты?

— Заявления «Солдат Халифата» — это претензия на собственную политическую позицию. Эти заявления стали для нас первым опытом публичной артикуляции своих целей и задач со стороны радикалов. Некоторые склонны думать, что речь идет о доморощенных террористах-любителях, одиночках, у которых передоз религиозности. Преуменьшать угрозу терроризма нельзя.

Дело в том, что многие террористические организации не имеют централизованной структуры, действуют законспирированно, по сетевому принципу. На мой взгляд, «Солдаты Халифата» и другие подобные организации — лишь звенья в цепочке террористической активности. О том, что у нас есть организации, которые имеют связи на Ближнем Востоке, в Пакистане, Афганистане, на Кавказе, известно давно. Надеюсь, что и эксперты, и силовики избегут соблазна уповать на то, что все «наши» террористы будут действовать по-любительски. Эволюция такого рода группировок обычно ведет к тому, что врагами будут объявлены уже не только власть или полиция, а все население, все, кто не исповедует их принципы.

— Чем бы вы объяснили относительную бескровность терактов «по-казахстански»?

— «Бескровность»? В Таразе погибло семь человек! События в Актобе, Атырау, Таразе носили демонстративный характер. В этом заключается их специфика. Радикальные силы позиционируют себя как противники власти и правоохранительных органов. Они заявляют о своем неприятии существующего строя, нанося удар по всему, что ассоциируется с властью.

— Как вы относитесь к «закону о религиозных объединениях»? Способен ли он негативно повлиять на казахстанскую умму?

— Необходимость принятия Закона «О религиозной деятельности и религиозных объединениях» не вызывает сомнений. Ситуация в обществе за два десятилетия действия прежнего закона кардинально изменилась, появились серьезные вызовы и угрозы. Новый закон должен упорядочить работу по регистрации религиозных объединений, миссионерской деятельности, религиоведческой экспертизе.

Не думаю, что закон ограничит право верующих реализовывать свои убеждения. Всем памятны дискуссии вокруг некоторых статей документа. На мой взгляд, инициаторы законопроекта недостаточно убедительно показали его сильные стороны, к тому же дебаты были сильно политизированы, а их участники порой переходили на личности.

В целом же принятие закона, в первую очередь выделение в качестве культурообразующих традиционных религий ислама и православия, будет способствовать оздоровлению религиозной ситуации. Думаю, мусульмане это почувствуют очень скоро.

Михаил ПАК,

Алма-Ата

Источник: http://regnum.ru