Главным итогом первого полугода после присоединения Крыма к России стали недавние выборы законодательных органов в Республике Крым и Севастополе. Теоретически можно говорить, что в политической сфере переходный период завершен, но до того момента, пока Крым и Севастополь окончательно войдут в российское правовое поле и экономическое пространство, пройдет еще немало времени.
Об этих «трудностях перехода» «Кавказской политике» рассказал политолог Аммар Канах, доцент Севастопольского национального технического университета.
— Сейчас в Крыму на каждом шагу невооруженным глазом заметны приметы переходного периода — от остающихся украинских номеров на машинах до непривычных для россиян вывесок. Как вы думаете, долго ли еще продлится этот промежуток?
— Если брать социальный аспект, то этот процесс уже фактически завершен. Воссоединение с Россией было мечтой для Крыма и в особенности Севастополя, причем не только на уровне эмоций.
Если же брать экономическую сторону, то процесс идет с торможением, потому что люди еще не разобрались в законодательстве России.
Между экономическими системами России и Украины есть существенные расхождения, и это иногда становится пугающим фактором для предпринимателей. Они уже привыкли к определенным процессам, знают не только законы, но и то, как их обходить, поэтому начинать работу в новом правовом поле для них трудно.
Плюс пока нет жестких сроков: не ставится вопрос, что до определенного срока надо пройти перерегистрацию. А значит, можно рассуждать так: пока есть время, я подожду.
— Может ли причиной того, что бизнес медленно переходит в новую юрисдикцию, быть более жесткое российское законодательство? Есть ведь распространенное представление, что украинские законы более либеральны.
— Безусловно, украинское законодательство было ближе к европейскому, чем российское, и самое главное, предприниматели знали, как его обходить. А как обойти новое законодательство, они пока еще не знают. Для этого надо как минимум эти законы прочитать.
Хотя, конечно, в том, что местные предприниматели укрывались от налогов и считали черный нал как прибыль, нет ничего хорошего. Это такая же коррупция, как взятки.
— В России есть такая поговорка: строгость закона окупается необязательностью его исполнения. В этом смысле Россия от Украины, наверное, мало чем отличается.
— Я думаю, что те, кто сознательно на это настроен, найдут такие возможности при любой власти. Но я лично наблюдал, что не все готовы дальше работать по старым схемам. Патриотизм у многих налицо, люди хотят построить что-то новое, поддержать власти. Раньше такого не было, и если этот момент использовать, то уровень коррупции будет снижаться.
После референдума люди действительно изменились, начали чувствовать себя по-другому. Это заметно даже потому, что никто больше не грубит в транспорте. Если бы мне кто-то рассказал про пресловутых «вежливых людей», то я бы, может быть, и не поверил, но я сам это видел и ощущал на себе.
— Сейчас по всему Крыму развешаны антикоррупционные плакаты с предложением сообщать о фактах коррупции. Может ли это усилить борьбу с ней?
— Мы это все уже видели в 2005 году, после «оранжевой» революции, когда министром внутренних дел был Юрий Луценко. Точно так же висели объявления с телефонами, что сегодня мы поймали столько-то «хабарников». Но все это только мозолило глаза и не работало эффективно.
Думаю, что сейчас ситуация мало чем отличается от той.
— Можно ли говорить о том, что недавние выборы в законодательные собрания Крыма и Севастополя существенно отличались от прежних кампаний?
— По большому счету, это одна и та же школа политтехнологий. Определенную интригу создавала наружная реклама с вопросом «Что делать дальше?». До какого-то момента никто не знал, что это билборды «Единой России». Это создавало у людей определенное недоумение: как это — что делать дальше? Мы же уже в России.
Только потом стало известно, что это «Единая Россия» и команда Чалого намекают на смену старой власти. Но откуда взяться новым людям? Так получилось, что люди, выигравшие выборы, малоизвестны, почти никто из них не занимался политикой.
С другой стороны, люди хотели изменить систему, и прежние члены горсовета получили минимум голосов. Поэтому выбор на самом деле был прост: все голосовали за «Единую Россию», потому что это партия Путина, которому здесь благодарны за воссоединение с Россией.
Кроме того, в Севастополе и Крыму так сложилось, что люди всегда голосуют за правящую элиту, здесь никогда не было серьезной оппозиции в виде «оранжевого блока».
Находясь в составе Украины, Севастополь всегда выступал против так называемого «оранжевого блока», и до 90 процентов голосов на выборах получала «Партия регионов». На последних президентских выборах Севастополь голосовал скорее не за Януковича, а против Тимошенко. Здесь есть традиции, значительную роль играет этнический фактор — русских в Севастополе большинство.
— С чем, на ваш взгляд, связана такая безоговорочная массовая поддержка в Крыму «Единой России»? Эта партия традиционно далека от принципов «демократии участия», и интерес к выборам во многих регионах России год от года падает.
— Пока в различия между тем, что предлагают отдельные российские партии, никто не вникает, потому что на первом плане до сих пор тема воссоединения с Россией, а «Единая Россия» связана с конкретной личностью Владимира Путина.
Но так было и раньше: людей мало волновало, что собой представляет «Партия регионов» или «Блок Юлии Тимошенко». Логика голосования была такой: я выбираю курс, который ближе к российскому.
По большому счету, после недавних событий на Украине люди стали задавать себе вопросы по поводу демократии и особенно либерализма, ведь они представляли себе эти вещи совсем по-другому. После распада Советского Союза демократия ассоциировалась с лучшей жизнью, с улучшением экономического положения, но оказалось, что жить в стране либеральной демократии — это совсем другое. И многие не хотят мириться с тем, что она предлагает, поскольку это противоречит как минимум религиозным убеждениям, традициям.
Роль США и Европы в украинском майдане оказала серьезное влияние, люди начали понимать, что Европа им не нужна. Мой друг, священник Русской православной церкви, сказал буквально следующее: я благодарен американцам и европейцам за то, что они научили меня любить родину.
— Как вы оцениваете нынешние перспективы разрешения «крымскотатарского вопроса»? Есть ли в нем принципиальные подвижки?
— По большому счету, украинская власть крымским татарам не дала ничего. Конфликты со всеми органами украинской власти у них были постоянно. Мы хорошо помним и перекрытия дорог в Симферополе, и прочие акции. В то же время это была не политическая борьба, а, скорее, экономическая: люди хотели что-то получить от государства, но законом это не было предусмотрено.
Но нельзя забывать о менталитете крымских татар — это не кавказские народы России, они не ищут приключений на свою голову. Это очень конформная среда, и если предоставить им минимальное удовлетворение их требований, никаких дальнейших проблем не возникнет.
Многие татары уже оценили решение России о реабилитации, потому что такого хода ожидали от Украины и даже от Европы, но не дождались. Их пугали, что придут россияне и опять произойдет депортация, но первым сигналом со стороны новой власти было предложение жить дружно.
— Насколько весомой сейчас является позиция Меджлиса, который претендует на то, чтобы выражать мнение всех крымских татар?
— Нельзя сбрасывать со счетов процесс политизации ислама, который так или иначе отражался на крымских татарах. Например, мы знаем, как в начале 1990-х годов Турция приложила большие усилия по распространению среди крымских татар исламского образования, фактически монополизировав этот процесс. А затем на территории Крыма появляются ваххабиты, «Хизб ут-Тахрир», «Братья-мусульмане», которые всегда выступали в противовес Меджлису (фактически же, во время печально известных событий 26 февраля под Верховным Советом Крыма, Меджлис и адепты «Хизб ут-Тахрир» вместе, плечом к плечу, стояли против России — прим. МФ-Информ).
Если мы вспомним начало девяностых, когда Меджлис мог собирать на площадях 40-50 тысяч человек, то в последнее время если он собирает пару тысяч, то это уже считается достижением.
То есть среди крымских татар существует раскол, и это тоже следует учитывать, говоря о «крымскотатарском вопросе». Поэтому, когда говорят о крымских татарах вообще, то надо понимать, что эти 250-300 тысяч человек не представляют собой единство.
— Существует ли в Крыму такое характерное для России явление, как исламофобия?
— Об исламе здесь очень поверхностное представление, даже в крымско-татарской среде. У нас в Севастополе, например, существует мечеть имени Александра III, построенная еще в 1914 году на царские деньги. Значительная часть севастопольцев даже не знает о ее существовании.
На территории Украины, в отличие от России, не было жестких конфликтов на религиозной почве. Поэтому нельзя сказать, что в Крыму проживает 300 тысяч мусульман — здесь живет 300 тысяч крымских татар, и это совсем разные вещи. Люди здесь осознают, что они имеют дело в первую очередь не с мусульманами, а с татарами.
Иными словами, религиозная и национальная идентичности абсолютно не совпадают, хотя попытки их сблизить были — но не вышло.
— Сейчас Крым производит впечатление хронически недоинвестированной территории. Предпринимались ли когда-нибудь бывшим руководством республики или руководством Украины попытки переломить эту ситуацию?
— Киевом на уровне правительства, я думаю, этот вопрос никогда не рассматривался. Если же брать инвестиции олигархов, то определенные попытки, безусловно, были. Например, Игорь Коломойский собирался развивать аэропорт Севастополя.
Но они всегда воспринимали Крым и Севастополь как чужой регион, понимая, что здесь есть влияние России, боялись русского капитала. К тому же Крым — это не промышленный регион, и при наличии Донецка или Харькова вложения сюда не имели смысла.
Кроме того, здесь искусственно поддерживалось состояние этнического конфликта, а это тоже препятствовало инвестициям. Плюс земельный вопрос — частная собственность была разрешена в пределах десяти соток, а также уровень коррупции, который на Украине зашкаливал.
Да, я помню, сюда приезжали инвесторы. Но сразу же возникал вопрос, что надо платить одному, второму, третьему — а зачем? В совокупности все это отбивало у инвесторов не только возможности, но и желание вкладывать деньги непонятно во что.
Наконец, фактор слабого государства. С точки зрения политологии, есть сильная власть, есть слабая власть, но не бывает смешной власти. А украинская власть была именно смешной.
— Вы не боитесь прихода сюда русских олигархов, точнее, «генералов» российского госкапитализма? По сравнению с ними персонажи типа Порошенко — это действительно смешно.
— Чтобы не бояться олигархов, надо быть идиотом. Но я бы сказал, что мы не тот объект для олигархов, потому что основа нашей экономики — это курорты и туризм. Так что крымчане о российских олигархах даже не думают.
— Как вы думаете, переживет ли Украина эту зиму, или мы увидим ее дальнейший распад?
— Думаю, что переживет, потому что ни Европа, ни Россия не оставят Украину без газа. Но и проблемы при этом будут очень серьезные.
Источник: http://kavpolit.com