Крымская автономия — самый многонациональный регион Украины. Крым — родина всех нетитульных народностей страны, которых можно назвать автохтонными: они не украинцы, но другой родины, кроме Украины, у них нет. Сколько таких народностей, и знают ли про них за пределами Крыма?

Как показывает практика, не только за пределами Крыма слабо представляют положение и состав малых этносов автономии, но и в самом Крыму многие не осведомлены об этом. Традиционно речь ведётся о двух автохтонных национальных меньшинствах: караимах и крымчаках. На деле же ситуация сложнее.

Официально на Украине существует четыре этноса, родиной для которых является только территория Украины. Это украинцы, крымские татары, караимы и крымчаки. Между тем, современная этнология рассматривает национальный состав той или иной территории с точки зрения самоидентификации населения и его происхождения, а не записи в метриках. Конечно, было бы опрометчиво присваивать статус национальностей, например лемкам, полешукам, русинам или гуцулам — так Украина вообще на части распадётся, в соответствии с недавними пророчествами вновь избранного президента, когда он ещё был в оппозиции. Однако существуют как минимум три этнические общины — урумы (греко-татары, татарские греки, приазовские греки), урмачели (татарские цыгане) и гурбеты (тайфа, дайфа), которые не только считают себя отдельными народностями, но и являются таковыми с точки зрения лингвистики и этнографии. Все они непосредственно связаны с Крымом, хотя приазовские греки проживают сейчас под Мариуполем, куда они были переселены из Крыма ещё Екатериной II.

У всех этих этносов, помимо связи с Крымом, существует ещё одно общее: язык. Все перечисленные народности тюркоязычные, говорят на языках центрально-крымского кластера огузо-кыпчакской ветви (за исключением гурбетов, язык которых можно, фактически, считать этнолектом турецкого языка, претерпевшим некоторые изменения в результате длительного сосуществования с крымскими татарами). Ряд исследователей считают языки всех перечисленных народностей диалектами крымскотатарского. Действительно, например, южнобережный диалект крымскотатарского языка отличается от литературного, бахчисарайского, варианта больше, чем от него отличаются караимский или урумский языки. Другое дело, что все эти народности имеют нетюркское происхождение. С другой стороны, истинными тюрками и по культуре, и по антропологическому типу можно считать только ногаев — жителей степного Крыма. Для остальных принадлежность к тюркской общности — скорее вопрос языка и истории, как, например, для турок, азербайджанцев и гагаузов, которым европеоидная внешность и не совсем тюркские элементы бытовой культуры не мешают быть тюрками. Тем не менее, не считая себя не только крымскими татарами, но и тюрками вообще, урмачели и гурбеты в переписях и документах значатся крымскими татарами. Если бы караимы и крымчаки были мусульманами, возможно, в крымские татары записали бы и их, но история распорядилась иначе: урмачелям и гурбетам, которых окружающие считают цыганами, удалось при такой мимикрии избежать и насильственного переселения 1930-х годов, и гитлеровского геноцида. Зато в 1944 году они были выселены вместе с крымскими татарами из Крыма в места депортации.

Пожалуй, наиболее интегрированный в крымскотатарское общество и, вместе с тем, наиболее сопротивляющийся этой интеграции этнос из трёх перечисленных — урмачели. Их предки — балканские цыгане, принявшие ислам во время пребывания в составе Османской империи. По ряду причин, судя по всему, примерно в ХVI веке они переселились в Крым, где и осели. Трудно сказать, в какое время урмачели забыли цыганский язык (сохранившийся в Крыму среди так называемых аюджи, которые были записаны в паспортах цыганами и поэтому депортации избежали); но факт, что языком их национальности считается особый урмачельский язык, который имеет грамматику, близкую к центральным диалектам крымскотатарского, выраженно огузскую фонетику и значительный пласт цыганской лексики. Уже одно это даёт возможность считать их отдельным народом.

Урмачели занимают особое место среди непризнанных этносов Крыма. С одной стороны, по происхождению они, безусловно, цыгане, и они это признают, а то, что они утратили свой язык, не является большой редкостью в цыганском мире, есть и другие общины, которые говорят не на цыганском языке, но это не мешает им считаться цыганами. С другой стороны, «настоящие» крымские цыгане — аюджи — не признают тюркоязычных урмачелей своими и, фактически, приравнивают их к крымским татарами; сами же урмачели также отделяют себя от других цыган, но и к крымским татарам себя не приравнивают, называя крымских татар «гаджолар» (на урмачельском тюрко-цыганском наречии — «чужаки», от широко известного цыганского слова «гаджо»). Крымские татары считают урмачелей особой этнической группой в составе крымскотатарского народа, причём среди крымскотатарского простонародья, несмотря на признание общей национальной и религиозной принадлежности, нередко распространено отношение к урмачелям как к «недотатарам». И завершить это описание идентификации урмачелей можно главным штрихом: этот народ создал современную крымскотатарскую музыку.

Собственно, музыкой среди урмачелей занимается только каста, которая так и называется — чалгъыджылар (в переводе «музыканты»). Вторая каста, сепетчилер, не настолько многочисленна и менее известна. История современной крымскотатарской культуры имеет один нюанс, который признают все исследователи из числа самих крымских татар: до сравнительно недавнего времени заниматься музыкой считалось для мусульманина греховным делом, в связи с этим разрешены были только музыкальные произведения религиозного содержания, пастушьи мелодии, военные марши. Вся остальная музыка исполнялась на татарских свадьбах и прочих праздниках урмачелями, главными инструментами которых были скрипка, саз, зурна, кеманча и ряд перкуссионных инструментов (даре, нагара и т.п.). Мало того, значительный пласт урмачельского влияния имеет и музыка караимов, крымчаков и приазовских урумов. Именно по причине своего происхождения крымская народная музыка так похожа на балканскую, ту, которая нам всем знакома по фильмам Эмира Кустурицы: урмачели пришли в Крым именно с Балкан.

Примечательно, что в Крыму многие даже и не подозревают, что корифеи крымскотатарской музыки, такие как покойные Ашир уста, Аппаз уста, Сабрие Эреджепова, Исмаил Меджит, Шевкет Асанов и недавно ушедший из жизни «крымский Паганини» Энвер Шерфединов были урмачелями, а не крымскими татарами. Кое-кто из современных исполнителей скрывает своё происхождение, как это делает, например, Эдип Асанов (но что толку от его конспирации, это уже давно в Симферополе секрет Полишинеля). Происхождение свадебных музыкантов, например Алима Фармазона или сыновей Энвера Шерфединова, Сервера и Эскендера, известно, тем более урмачели считаются лучшими исполнителями свадебной музыки не только в Крыму, но и во всём Черноморском регионе, их приглашают играть и в балканские страны, и в Турцию, и на Кавказ. Урмачельское происхождение имеет и замминистра культуры автономии Исмет Заатов, который начинал трудовую деятельность перкуссионистом в свадебном оркестре Алима Фармазона.

Обособление урмачелей в отдельный этнос продиктовано также и тем, что проживают они компактно, хотя и в местах своего компактного проживания имеют тесный контакт с крымскими татарами, нередко — с гурбетами (тайфой). Контакты урмачелей с цыганами-аюджи значительно при этом ограничены. За время, прошедшее с момента начала расселения урмачелей по Крыму, места их проживания менялись. Первоначально основная масса урмачелей, в первую очередь музыкантов, жила в предместье Бахчисарая Салачик (сейчас часть города Бахчисарая) и в бахчисарайских районах Кады-маалле и Ак-каш; в Салачике существовала уникальная, не имевшая аналогов в средневековом мире, подземная пещерная консерватория, где обучались урмачельские музыканты, пользуясь природной акустикой салачикских пещер. Затем общины урмачелей возникли в Карасубазаре и Керчи. На момент депортации крымских татар основная масса урмачелей проживала в уже упомянутом Салачике и в Цыганской слободе («Шанхай», часть Старого города с центром по улице Таврическая) в Симферополе. В настоящий момент местами компактного проживания являются уже упомянутый «Шанхай», пригород Симферополя Каменка, Джанкой, а также посёлок Новоалексеевка в Херсонской области. Небольшие общины урмачелей есть в Краснодарском крае России, в Узбекистане. Уровень владения урмачельским языком достаточно высокий только в Новоалексеевке, там это основной язык, по крайней мере внутрисемейного общения. Среди урмачельской молодёжи в Симферополе родной язык вытесняется русским и крымскотатарским (хотя, безусловно, сохраняется специфический акцент, произношение ряда крымскотатарских слов, упрощённые грамматические нормы), ощущается влияние гурбетского наречия, особенно в сфере нецензурной лексики (на которую язык гурбетов, то есть «тайфы», вообще очень богат). В Старом городе вообще формируется некий местный пиджин, который перенимают нередко люди не только не урмачельского, но и не крымскотатарского происхождения, состоящий из русских (в том числе жаргонных), крымскотатарских, урмачельских, общецыганских, гурбетских и узбекских элементов.

Неоднозначно в местах компактного проживания отношение урмачелей к крымским татарам, как и крымских татар к урмачелям. Среди урмачелей можно увидеть, как родители пугают маленьких детей словами наподобие: «Будешь себя плохо вести — тебя гаджо украдёт» (в данном случае под этим словом имеется в виду крымский татарин). Можно услышать высказывания такого рода: «У крымских татар такого веселья не бывает, как у нас»; «Гаджолар так не умеют играть музыку, как мы, и никогда не научатся, потому что это из сердца идёт»; «Из гаджей умеет играть только один Энвер Озенбаш, потому что он от урмачелей учился». Есть и более взвешенная точка зрения: «Когда говоришь неместному, приезжему человеку: я — татарский цыган, то он не понимает, как цыган может быть татарским. Но мы не аюджи, мы другой народ, мы среди татар живём издавна, но кто нас может считать татарами, если мы на них и внешне непохожи?»

Среди крымских татар отношения могут быть диаметрально противоположными: от полного отрицания самобытности урмачелей и признания их частью и крымскотатарского народа («Ты в меджлис приди и скажи, что есть такие нации: урмачели, дайфа, например, там сразу скажут: какая это такая дайфа-майфа у нас завелась? У нас все татары. Есть таты, ялыбойские, ногаи, а есть урмачели и есть дайфа, это такие же татары. Они как раз самые чистые татары и есть, они культуру нашу создавали») до не менее полного отрицания их общности с крымскими татарами: «Мы им возле мечети садаха (милостыню. Р.М.) не подаём»; «Лучше уж на русской жениться, чем на чингене»; «Они пьют водку на поминках (неправда, на поминках водку пьют только аюджи, хотя они и считаются мусульманами. Р.М.) и играют музыку на Курбан-байрам (правда. Р.М.), у них харам сплошной в жизни». Примечательно, что те из крымских татар, кто не имеет с урмачелями постоянных контактов, называют их так же, как и всех цыган — «чингене». В степном Крыму также распространён ошибочный экзоэтноним «дайфа» (тайфа), который исторически применялся только к гурбетам, сейчас же стал применяться ими как самоназвание.

Таким образом, мы видим, что урмачели представляют собой с точки зрения самоидентификации отдельный народ; с точки зрения идентификации того народа, к которому они приписаны, они являются скорее особой этнической группой. На моей родине, в Беларуси, примерно такое же отношение к западным полешукам или к старообрядцам, проживающих в Витебской области: вроде и наши, но не совсем. Параллели провести сложно, Крым вообще уникальный в этническом плане регион, урмачельский же вопрос может встать достаточно остро по мере обострения земельной проблемы и вопроса реституции собственности. К тому же до 30-х годов ХХ века этот народ считался отдельным, и его записали в крымские татары без согласия. Что же касается антропологического типа, то среди трёх основных групп крымских татар различий ровно столько же, как между, например, бахчисарайским татарином и урмачелем. Вот и решайте сами, господа этнографы.

Роман МАМЧИЦ

www.chaskor.ru