Надир Бекиров: эти выборы станут новым опытом для крымских татар

Post navigation

Надир Бекиров: эти выборы станут новым опытом для крымских татар

Накануне дня выборов, когда субъекты избирательного процесса уже в полной мере заявили о себе и готовятся к последнему рывку, портал «Новоросс.info» попросил президента Фонда исследований и поддержки коренных народов Крыма Надира Бекирова проанализировать эту избирательную кампанию в контексте участия в них крымских татар.

— Надир, до выборов осталось буквально два дня. На Ваш взгляд, с чем подходит крымскотатарское сообщество к выборам депутатов местных советов и сельских, поселковых, городских голов?

— С полным разбродом и шатаниями, это если коротко. И, собственно говоря, это — естественный процесс. Любое общество несколько инертно и те явления, которые уже в нем накопились, которые требуют переосмысления, любое общество с опозданием их переосмысливает. Последние годы показывают, что так называемое партнерство с партией «Народный Рух Украины» совершенно себя не оправдывает, а руководство меджлиса за него держится только из-за портфелей.

Вспоминается старый советский фильм «Кыш и два портфеля», то есть в результате этого союза народ получает «кыш» от всего чего можно, а Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров получают два портфеля. И эта ситуация повторяется и повторяется. То есть меджлис, понятное дело, что там собрались политики, люди с опытом, попросту дурит народ уже несколько лет: «голосуйте за Рух, поддержите нас». А в результате народ получает то, о чем я сказал. Люди никак не осознают, что их просто-напросто дурят. И вот сейчас, к местным выборам, люди, может, даже не в силу каких-то объяснений, а в силу каких-то сложившихся обстоятельств, осознали, что по указке меджлиса стройными рядами в пропасть бегать ни к чему. А нужно делать какой-то выбор самостоятельно, а он тоже сложный, потому что среди политических сил Украины практически нет таких, которые сознательно и ответственно готовы идти навстречу крымским татарам. Не в смысле разменной монетой: мы вам — портфели, а вы нам — голоса, а в смысле того, что нужно людям решение социальных проблем, культурных. Поэтому вот сейчас разброд.

Каждый, кто осознал, что с меджлисом дело иметь нельзя думает, а с кем можно. То есть крымские татары, как таковые — слишком малочисленная группа избирателей в Украине, чтобы сформировать самостоятельную общеукраинскую партию и идти за ней, поэтому приходится разделяться между многими. Тот же Рефат Чубаров на одной из передач сказал, что крымские татары делятся практически между девятью украинскими партиями. При этом, конечно, он рассчитывает, что, как и прежде, меджлису удастся обдурить большинство и повести голоса за собой. Я надеюсь, что этого не случится. Потому что, если бунт на корабле начинался с нескольких голосов протестов, в том числе и моего, то сейчас мы видим, что неприятие меджлиса и его линии идет на уровне низов, причем на уровне местных меджлисов, которые, по правилам, должны подчиняться решениям Милли Меджлиса. Хотя решений меджлиса, в действительности, как правило, не бывает, его решениями называются прихоти Мустафы Джемилева и Рефата Чубарова. В Алуште, в Судаке, в Феодосии, в разных других крымскотатарских сообществах на местах люди начинают себя вести независимо от того, как им навязывает меджлис. Я не могу сказать, что они сделают правильный выбор, это вообще сейчас трудно сделать, но, по крайней мере, они, очевидно, не собираются быть пластилином в руках манипуляторов из руководства меджлиса. Вот так.

— Каковы причины участия Ремзи Ильясова на выборах мэра крымской столицы?

— Тут, я думаю, две составляющие. Первое. Есть у человека психологическая комплиментарность: если он пошел голосовать за Ремзи Ильясова в мэры Симферополя, то, скорее всего, по другим позициям он проголосует так, как просил меджлис. Ведь как так: в мэры — за Ремзи Ильясова, как велел Милли Меджлис, а в советы голосую не за Рух? Раз уж проголосовал за Ремзи Ильясова, то одновременно и за Рух проголосую, куда деться…То есть это — попытка создать некий огонек, на который должны мотыльки собираться, то есть это такой дополнительный канал воздействия на поведение избирателя. Вторая причина — сама перспектива Ремзи Ильясова. Собственного говоря, ему нечем особо похвалиться на посту члена Президиума Верховной Рады АРК, каких-либо серьезных инициатив у него не было за это время. Вот она сладкая, хорошая жизнь заканчивается, перспектив выйти в мэры Симферополя у него нет, но у него появляется предмет для торга с теми, у кого есть реальная перспектива стать мэром Симферополя. То есть пойти и сказать: «Парень, я или снимаю кандидатуру, или я втихомолку работаю на тебя, или еще как-нибудь, ты только не забудь, что я был где-то рядом».

Не впервые на выборах используется механизм выдвижения кандидатов для того, чтобы потом торговаться о своих каких-то личных интересах: «Ну, не буду мэром — буду заместителем мэра или главой департамента, или еще кем-нибудь». Я думаю, это больше всего связано с этим, потому что даже если Ремзи Ильясов, что проблематично, попадет в крымский парламент, еще более проблематично возьмут ли его снова в Президиум. А после того, как четыре года отсидел в своем кабинете с секретаршей, поездил на государственной машине, получал относительно приличные деньги, и вдруг стать болванчиком, который нажимает кнопки — уже не хочется. У человека есть амбиции, есть свои карьерные планы на жизнь и так далее. Поэтому я думаю, здесь совпало его личное желание урвать хоть что-то с желанием меджлиса создать чувство солидарности: раз мы за Ильясова как мэра, то мы, соответственно, с меджлисом и Рухом по другим позициям.

— На Ваш взгляд, что помешало двум таким общественно-политическим силам, как «Милли Фирка» и Координационный совет общественно-политических сил крымскотатарского народа, объединиться в единую силу? Есть ли вообще перспектива объединения немеджлисовских структур?

— Для меня немножко было странным, что они, в конечном счете, не объединились. Потому что и в «Милли Фирка», и в Координационном совете достаточно людей с политическим опытом, жизненным. Теоретически то, что получилось, то, что не объединились, раздробленность — вредна и очевидна всем, и им самим тоже. Я разговаривал и с теми, и с другими. К сожалению, люди, которые обладают профессиональной подготовкой, интеллектом, пока они не набьют шишек на практике, часто не могут переступить через себя, хотя в теории им все ясно. Поэтому я думаю, чем бы не закончились эти выборы, и для «Милли Фирка» прежде всего, потому что они активно участвуют, они почувствуют, как и другие, что опора только на собственные узкопартийные силы — недостаточна. Нужен широкий общественно-политический фронт, который объединяет всех сторонников честной, неманипулятивной политики по отношению к крымским татарам. Я надеюсь, что итоги выборов как раз подтолкнут к тому, что такой фронт будет создан.

Хотя, в общем-то, какие-то шаги в этом отношении предпринимались немалые и неоднократные. Процесс сближения позиций различных общественных организаций, формальных и неформальных партий, движений немеджлисовского толка идет. Идет медленно, идет тяжело, потому что каждый вспоминает старые обиды. Поэтому есть круглый стол крымскотатарских общественных организаций, который, пульсируя, собирается, мы разговариваем. Кстати, обсуждение моего законопроекта тоже дало ориентир на сближение, потому что он понравился многим представителям крымскотатарских общественных организаций. Я даже выслушивал похвалу от тех организаций, с которыми у меня традиционно натянутые отношения. Тенденция к сближению, объединению есть, хотя дело идет не так быстро, как мне хотелось бы.

— В августе президент переформатировал Совет представителей крымскотатарского народа. Это что-то принесло крымскотатарскому сообществу?

— Кроме того, что в конце августа был издан указ о новом составе, ничего больше сделано не было. Сам указ не был выполнен, ведь совет должен был собраться в течение двух недель, потом, как я знаю, назначали на 20-22 сентября еще раз. Я думаю за то, что совет не работает, в определенной мере несет ответственность Василий Джарты — на него было персонально возложена ответственность за созыв этого совета, он этого не делает. Он это не делает по своему собственному усмотрению или по консультации с президентом — я не знаю. Я так полагаю, что у самого президента нет пока четкой позиции: с одной стороны, меджлис его поддразнивает и заводит против себя, с другой стороны, еще не остыли ощущения, что меджлис такой единый и мощный орган. Я думаю, что президент сейчас тянет время, чтобы выборы показали, кто на что способен, и после этого будут какие-то практические шаги. А само собой переформатирование, учитывая, что совет ничего не сделал, мало что и дало.

Хотя в морально-политическом плане это было важно. То есть для всех: для меджлиса и не для меджлиса, для крымских татар, было показано — можно проводить какую-то крымскотатарскую политику без ежесекундной оглядки на то, что по этому поводу скажет так называемый меджлис, а в реальности — Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров. Это можно делать и мир не перевернется.

— На этих выборах целый спектр политических партий начал привлекать в свои списки крымских татар. На Ваш взгляд, эта практика продолжится и в дальнейшем, или это «фишка» именно текущей избирательной кампании?

— Объективно это будет зависеть от того, что мы получим от этих выборов, Будет ли от результата этих выборов, уже 5-6 ноября, видно, что крымские татары в массе поддержали ту или иную политическую силу. Если какая-то политическая сила почувствует, что за ней пошла существенная часть крымских татар, возможно, это сотрудничество будет продолжаться примерно так, как пытался делать Рух: «Все за нас». Если будет полная раздробленность, с крымскими татарами будут работать так же, как и с другими категориями населения. Вот каждая партия что-то говорит бюджетникам, что-то обещает сельчанам, студентам и так далее. То есть каждая партия в региональном масштабе что-то будет говорить для крымских татар, то есть будет обычная пропаганда, а целенаправленной работы не будет.

— На Ваш взгляд, будет ли принят закон Украины о восстановлении прав ранее депортированных, и как скоро?

— Я думаю, что если дело дойдет до его принятия, то это будет наипустейшее из наипустейшего, то есть совершенно малозначащий, никуда не годный документ. Наибольшая вероятность того исхода, я думаю, 85-90%. А если это будет содержательный документ, то вероятность того, что он будет принят — меньше 5%. Но это не тот законопроект, который бесконечно может откладываться. Если вы зайдете на страничку Мустафы Джемилева на сайте Верховной Рады Украины и посмотрите экспертную оценку, то увидите, что есть целый абзац, где три эксперта говорят: подобный закон нужно было принять в начале 90-х и так далее. Это и ежику ясно, но кто вам, ребята, мешал, если вы такие умные, и в 2010 году знаете, что надо было в начале 90-х принимать? Поэтому, с одной стороны, вероятность того, что содержательный документ будет принят, очень мала, с другой стороны, если он не будет принят, то по-своему усугубит ситуацию с крымскими татарами в Украине и в Крыму

— Какова судьба Вашего законопроекта?

— Про его судьбу говорить рано, потому что мы попытались отнестись к делу ответственно, а не по-пропагандистски. И хотя особых расчетов на его принятие у нас нет, но, по крайней мере, мы не хотим, чтобы нас упрекнули, что мы что-то сделали не так. Поэтому мы подготовили четыре обращения в адрес президента, спикера и председателя правительства Украины, плюс обращение к Мустафе Джемилеву, все это перевели на украинский язык, подписали. То есть ведется канцелярская работа и в настоящее время завершается работа над переводом законопроекта на украинский язык, чтоб нам только по этим формальным причинам нам не отказали в рассмотрении, так как он неправильно оформлен. Я думаю, до конца недели мы официально отправим почтой по этим адресам.

— Как обстоят дела с Международным форумом крымских татар, ведь его представляли как альтернативу Всемирному конгрессу крымских татар?

— Я ничего по этому поводу не могу сказать, я не был ни инициатором, ни организатором. Это была договоренность между Координационным советом, «Милли Фирка» и Федерацией крымскотатарских обществ Турции. Насколько далеко зашла работа я не могу сказать.

Опять же, когда говорят об альтернативе или об оппозиции у меня напрашивается вопрос: к кому, к чему? Ну, нет такой организации Всемирный конгресс, ее как действительности нет, как столба или этого стола, за которым мы сидим. Есть какие-то пустопорожние разговоры вокруг этого, есть самозваное лицо, которое считает себя президентом, есть те затраты, которые пущены на разъезды, концерты, обеды, а организации — нет. Поэтому пустому месту альтернатива — что-то существующее, а обсуждать, что за альтернатива пустому месту — бессмысленно.

Это так же, как и разговоры об оппозиции меджлису. Я всегда отвечаю: да никакая я не оппозиция. Лично я себя оппозицией не считаю, потому что оппозиция — это некое явление, которое стремиться занять то место, которое занимает кто-то другой. А я лично не хочу быть ни председателем меджлиса, ни его членом. По крайней мере, в том виде, в котором он существует сейчас, он мне даже не мешает. Меджлис мне не мешает как человеку, как общественному деятелю. Он делает какие-то попытки помешать мне, но я поступаю в этой жизни так, как будто никакого меджлиса в природе не существует — они для меня пустое место. Но одно дело, когда я говорю о себе, другое дело, когда говорю о народе. Где, к сожалению, какое-то пусть очень тусклое, слабое влияние они еще имеют, пудрят людям мозг, вводят их в заблуждение. Моя задача — объяснить людям, что происходит, что я и пытаюсь делать уже несколько лет.

— На Ваш взгляд, какого влияние меджлиса в крымско-татарской среде в процентном выражении?

— В процентах я вам не скажу, но это все в цифрах легко считается. В системе курултай-меджлис около 5 тысяч функционеров, у каждого их них в среднем по 5 близких родственников — это 25 тысяч человек. Плюс примерно до 15 тысяч людей, которые каким-то образом привязаны к меджлису разными интересами — кого-то послали учиться, кому-то обещали послать учиться, кому-то кредит обещали дать и всякое такое. Вот и суммируйте: порядка 40 тысяч человек вокруг меджлиса суетится, но не по принципиальным соображениям, а по соображениям корыстного характера.

40 тысяч — неплохая цифра, но она неустойчива, поскольку приверженность к меджлису связана с материальной заинтересованностью к меджлису, либо родственными связями. А постольку поскольку у меджлиса падает способность удовлетворять материальные запросы, то эти люди становятся индифферентными по отношению к меджлису. И если они получают какую-то альтернативу, то те же 15 тысяч легко переметнутся в другую сторону, как только поманят пальцем, окунутым в варенье. С родственниками тоже сложно — не все же родственники председателя меджлиса, там есть родственники низовых структур. А низовые структуры, видя, что меджлис не справляется со своими обещаниями по отношению к ним, они тоже начинают искать альтернативу. То есть распад этого корпуса лояльности к меджлису уже начался с нарастанием снежного кома. И может быть, что уже в ближайшие несколько месяцев от этих 40 тысяч останутся родственники не всех функционеров, а только родственники самих членов меджлиса. И тогда это влияние может упасть до тысячи человек.

— И последний вопрос. На Ваш взгляд, что получат крымские татары от предстоящих местных выборов?

— Материального ничего особенного не получат. Я думаю, что получат какой-то позитивный опыт как политические силы, пытающиеся привлечь крымских татар на свою сторону, так и сами крымские татары, которые проголосуют за тех или за тех и посмотрят, что из этого получилось. Конечно, у нас этого опыта и так много, и весь он неприятный. Но тут главное в чем. Вот все время пытались вместе за Рух — посмотрели, что из этого получилось, теперь попытаются каждый по-своему и тоже можно посмотреть, что из этого получится. Год-два после выборов покажут, кто и как выполняет свои обещания, с кем имеет смысл сотрудничать.

Я не думаю, что местные выборы дадут многое как крымским татарам, так и вообще кому-либо. Хотя речь и идет о местных выборах, но, по сути, больше на это смотрят как на разгон к парламентским выборам, каким-то политическим сдвигам в масштабах всей страны, а не заботу о простом человеке на низах, хотя под это маскируется. Это — этап подготовки к парламентским выборам, а не решение местных проблем.

Беседовал Георгий Сергеев

НовоРОСС.info

 

Похожие материалы

Ретроспектива дня