Тимур Дагджи: Если в твоих жилах течет кровь великих предков…

Post navigation

Тимур Дагджи: Если в твоих жилах течет кровь великих предков…

К 80-летию Тимура Дагджи

Как же легко в нашем мире подменяются ценности! Сегодня на коне оборотистый дядька, да богатый, да солидный, но, по сути, даже поучиться у него нечему. У кого как, конечно, но в среде здорового общества всегда бесценно именно достоинство. Людей с интеллектом, принципами, обостренным чувством справедливости и чести мало, но именно они вдохновляют и воспитывают. Одним из таких центров притяжения является Тимур Дагджи — ветеран крымскотатарского национального движения, журналист-интеллектуал, активный общественно-политический деятель и просто человек, которого хочется уважать.

Тимур Дагджи

В репертуаре настоящего джигита Вахтанга Кикабидзе есть песня «Мои года — мое богатство». Накануне 80-летнего юбилея Тимура Дагджи мы поинтересовались у него, готов ли он подписаться под легендарной песней?

 

— По-разному можно интерпретировать эту философскую мысль. Судьба талантливого грузинского артиста Вахтанга Кикабидзе, чей жизненный путь был усыпан цветами, и крымского татарина Тимура Дагджи, которому еще в детстве дали понять, что он ничто в этом обществе и надо бороться за свои права, — понятия несопоставимые. Мне кажется, что моя жизнь была насыщеннее, богаче самыми разными событиями, чем у любимого мной Вахтанга. Оглядываясь назад, я поражаюсь тому многообразию жизненных коллизий, в которые бросала меня судьба. С годами мой жизненный опыт обогащался, я легче стал переносить удары, которые наносили мне то слева, то справа. В политике я одинаково хорошо себя чувствую в общем хоре, но чаще стараюсь быть запевалой.

 

— Современная молодежь со здоровыми амбициями придерживается позиции расчета, планирования и оправданности каждого шага в карьере. Сегодня кажется, что люди вашего поколения все-таки жили больше сердцем, чувствами, что, конечно, вело к самым неожиданным поворотам судьбы. После всего, что было в вашей жизни, по какому принципу вы посоветуете выстраивать свои планы молодым?

 

 — У нас удивительно расчетливый и живучий народ. Как бы нас судьба не бросала, мы, как кошки, никогда не теряем равновесия и всегда падаем на ноги. В ссылке ни у кого из нас не было поддержки, не было той волосатой руки, которая бы двигала тебя вперед по служебной, научной или иной деятельности. Наоборот, нам строили всякие препятствия.

 

Для достижения успеха в жизни был один выход. Интуиция подсказывала: надо стать лучшим, чем все остальные. А чтобы стать лучшим, надо хорошо учиться, совершенствовать свои знания, научиться вести себя таким образом, чтобы заслужить всеобщее уважение. Уже к середине 1980-х годов мы занимали второе место в Советском Союзе (после евреев) по числу людей с высшим образованием на тысячу населения. Вот откуда у нас появились десятки директоров заводов, фабрик, школ и главврачей больниц и поликлиник, масса кандидатов наук, профессоров и академиков, Героев Социалистического труда, партийных и советских работников. Лучших из лучших власти были вынуждены выдвигать на должности министров. К примеру, С.Таирова назначили секретарем Джизакского обкома партии. Не узбеку, а крымскому татарину доверил первый секретарь ЦК Узбекистана Шараф Рашидов превратить «зачуханный» райцентр Джизак, откуда он был родом, в цветущий край.

 

Мы живем в условиях жесткой конкуренции и негативного отношения многих чиновников к нашему народу. И молодым могу дать вот такой совет: если в твоих жилах течет горячая кровь твоих предков, если ты хочешь стать достойным человеком, ты должен продолжать их традиции и стараться быть первым. Быть лучшим в своей профессии, лучшим семьянином, лучшим и надежным другом. Умей ладить с людьми разных национальностей. Это замечательное качество, недоступное некоторым, является неотъемлемой традицией нашего народа, которую мы пронесли через многие столетия, и оно помогает нам выжить в любых сложных перипетиях. Любой гнусный поступок позорит не только тебя, твою семью, но и весь наш народ, о котором неподкупные историки отзывались как о народе порядочном, добром и честном.

 

— Тимур-ага, признаться, не только ваша собственная судьба богата событиями, но и история вашей семьи весьма неординарна. К вашему роду имеют отношение люди, чьи имена значимы для крымскотатарского народа и даже всего тюркского мира. Видимо, вам всегда приходилось жить с таким ощущением гордости и при этом ответственности, не правда ли?

 

— Неправда! Ни родная дочь Исмаила Гаспринского Хатидже, ни его внуки никогда не кичились своим родством. Моя супруга Тамара, правнучка великого просветителя, наотрез отказывается посещать какие-либо мероприятия, посвященные великому просветителю. Ее буквально гнетет от того внимания окружающих, которые рассматривают ее как какой-то редкий экспонат. Всего один раз она изменила своему принципу. Это было на открытии памятника Исмаилу-бею. И там она чувствовала себя неловко. Тамара предпочитает возлагать цветы к подножию памятника своего прадеда в одиночестве, когда рядом никого нет.

 

А семья наша действительно неординарна. Моя мать, благодаря своему брату Хайри Эмир-заде и родной сестре по матери тете Хатидже, была в очень близких отношениях с Номаном Челеби-Джиханом, Джафером Сейдаметом, Аметом Озенбашлы, Бекиром Чобан-заде — со всей той великолепной плеядой умных и образованных людей прошлой эпохи. Со стороны матери и отца я насчитал родных нам шесть членов Милли Фирка. Двоих расстреляли, трое умерли в сталинских тюрьмах и лагерях, и только один — внук Исмаила Гаспринского Джевдет Авуджи, отсидев 23 года на Соловках и в других, не менее страшных, лагерях, сумел выжить, приехать в Узбекистан, где и был похоронен.

 

Мама училась в Стамбуле, потом в одесской гимназии и окончила Московский университет. Она часто вспоминала старых друзей. Пыталась воспитывать меня на их примере. Она была истинной патриоткой. Когда сняли Хрущева, она, больная, лежа в постели, подозвала меня и тихо попросила: «Поезжай к Брежневу. Новая метла по-новому метет. У нас мало осталось интеллигенции, а ты умеешь говорить. Может, уговоришь их вернуть наш народ на родину. И не бойся. Сейчас больше трех лет не дают. Мы с Тамарой вырастим твоих детишек!»

 

Эшреф Шемьи-заде, с которым мы дружили, с почтением относился к моей маме. Когда я ему рассказал об этом, он расплакался и сквозь слезы все время повторял: «Какая у тебя мама… Единственного сына… И все это ради своего народа!…»

 

С благословения мамы я до сих пор активно участвую в национальном движении, твердо придерживаюсь Наказа народа, в составлении которого сам принимал участие. И никакие угрозы, никакая клевета и различные инсинуации не смогут сбить меня с этого пути. Я никогда не был и не буду предметом купли-продажи. Будучи неисправимым оптимистом, верю в силу духа нашего народа и его победу. Нужно время, терпение и упорство.

 

В те годы, по мнению Москвы, я представлял особую угрозу для государства. Ведь я был не только активным организатором инициативных групп в Ташкентской и Самаркандской областях, но и автором многих народных обращений и писем в ЦК КПСС. Меня могли спокойно арестовать в Ташкенте, как это делали с остальными. Но терпеливо ждали, когда я приеду в столицу. Меня хотели представить шпионом и подкинули секретную аппаратуру, которую должны были изъять как вещественное доказательство. Но я сразу понял, что это провокация и вместе с представителями народа, которые тогда были в Москве, сдал эту тайную микроаппаратуру первому заместителю председателя КГБ.

 

А по Ферганской долине уже разошелся слух о том, что в Москве поймали «татарского шпиона». Арестован я был по санкции самого Генерального прокурора СССР Руденко. Следствие поручили вести аж секретарю партийной организации следственного управления Фомину, придав ему в помощники пять следователей по особо важным делам.

 

Разработанные нашими аксакалами тактика и стратегия национального движения давали нам мощные козыри в борьбе за свои права. Мы не боролись против государства. Опираясь на ленинскую национальную политику, Конституцию СССР, программу Коммунистической партии, решения ХХ съезда КПСС, мы просили исправить те ошибки, а вернее, злодеяния, которые совершил Сталин, высылая народы, и тем самым очистить от этого черного пятна партию. Партию мы называли родной, а Советский Союз — самой справедливой страной в мире. Врали? Да, врали! Рабский поступок не всегда поступок раба. Если с врагом не можешь справиться — задуши его в своих объятиях. Этими козырями мы били налево и направо. Иного пути не было. Нас раздавили бы с самого начала.

 

Некоторые сегодня пытаются показать себя этакими героями, которые всегда, якобы, боролись с Советской властью. Упрекают ветеранов, что они писали «верноподданнические письма» в ЦК.

 

Чушь собачья! Люди, утверждающие это, или далеки были от национального движения, или сознательно искажают историю, дабы преувеличить свою значимость.

 

Вместе со мной в знаменитой Лефортовской тюрьме сидели Айше Сейтмуратова и Сервер Шамратов. В ходе следствия нам удалось доказать, что крымскотатарский народ не борется против Советской власти. Наша цель — вернуться в Крым и восстановить свою автономию. Самые изощренные методы не помогли им заставить нас выдать своих товарищей.

 

Самое удивительное произошло в конце. Когда следствие закончилось и должен был уже состояться суд, о нас вдруг забыли. Сроки содержания нас под стражей прошли. Так шли месяцы (но допросы в это время А. Сейтмуратовой продолжались — Ред.). Я был в полном неведении. Я не знал, что руководство КГБ сменилось, на должность председателя пришел Ю. Андропов. Все 16 томов нашего уголовного дела сначала тщательно анализировались руководством КГБ, а потом в ЦК КПСС. Несколько лет спустя инспектор ЦК КПСС по Узбекистану Игорь Пономарев, с которым у меня сложились неплохие отношения, как-то намекнул мне, что именно это дело коренным образом повлияло на Андропова, и он стал сторонником позитивного решения нашего вопроса.

 

Вернувшись в Крым, продолжаю активную жизнь. Сначала возглавлял команду активных жителей массивов Каменка, Белое, и Акрополис г. Акмесджида (Симферополя), сотрудничавшую с ПРИК ПРООН. Вели переговоры с послами разных стран, убеждая их выделить деньги на обустройство нашего поселка. В Каменке, где я живу, мы за их счет построили небольшую школу и поликлинику, провели водопровод на все массивы. Позже с группой ветеранов национального движения отбили у бандитов здание, которое они выкупили за копейки, и построили большую школу.

 

Иногда ловлю себя на мысли, что я доставляю массу неприятностей властям. При советской власти считался опасным, а сейчас — возмутителем спокойствия. Представьте себе, уговорил пять профессоров и академиков подсчитать урон, который понес мой народ в результате депортации. То, что мы потеряли (дома, имущество, земли), всем этим нынче пользуются другие, и мы за это ничего не получаем.

 

Потом, став делегатом Курултая, буквально протащил на сессию Курултая вопрос о геноциде. По моей инициативе была создана комиссия. На первом же ее заседании некоторые члены Меджлиса стали утверждать, что «геноцид крымскотатарского народа трудно доказать», и это при том, что в ссылке погибла почти половина крымских татар. Решения Курултая сунули под сукно, комиссия сегодня практически не работает.

 

А когда прозвучало, что президент Украины В.Ющенко дал крымскому правительству задание «быстро и аккуратно» ассимилировать крымских татар, а Меджлис на это не отреагировал, я подал в суд на главного идеолога оранжевых Романа Бессмертного. Денег не было, пришлось продать машину. В результате в Киеве, на пресс-конференции, власти поклялись, что не будут ассимилировать крымских татар, а на сессии Курултая мне за это устроили обструкцию. Оказывается, «ассимилятор» является другом некоторых руководителей Меджлиса. Сказав все, что я думаю о такой странной дружбе, прямо с трибуны, я ушел, хлопнув за собой дверью.

 

Годы летят. Понимая, что борьбу за права народа нужно продолжать, я стал одним из организаторов Милли Фирка. Если в начале нашего национального движения я вместе с Мустафой Селимовым, Джеббаром Акимовым и другими уважаемыми людьми был впереди и тащил эту телегу, то теперь, на склоне лет, по мере сил толкаю сзади, и потому почти незаметен.

 

— Каждый наш день наполнен чувствами. По сути, именно они раскрашивают простые числа в календаре самыми разными красками. Когда оборачиваешься назад, в прошлое, то именно чувства будят память и приходят воспоминания — хорошие, плохие, приятные и не очень. Тимур-ага, а с какими чувствами вы шагали по жизни? Какими они были в годы вашей молодости, как они трансформировались со временем и с каким ощущением вы вступаете в сегодня?

 

— До войны мама выписывала для меня все детские журналы, покупала много книг. У частных педагогов я учился немецкому языку и игре на скрипке. Потом война. Безотцовщина. Стал хулиганом. На спине до сих пор есть шрам от ножевого удара.

 

Нормально учился до седьмого класса. Потом ушел на завод учеником слесаря. Работал монтажником на самаркандском заводе КИНАП, шофером на строительстве плотины Хишрауской гидроэлектростанции.

 

На каждом шагу власть нам показывала наш, как говорят, шесток, выше которого не перепрыгнешь. Мне казалось, что впереди у меня не было никакой перспективы. Весь народ был зажат в таких тисках, что дальше было некуда. Оправившись от сильного шока, вызванного переселением и огромными людскими потерями, крымские татары неожиданно для самих властей начали занимать максимально доступную для них активную жизненную позицию. Стоило народу перейти из «страдающего» состояния в «активно действенное», как ситуация изменилась. Окончил вечернюю школу и безуспешно пытался поступить на факультет журналистики. Но крымских татар туда не принимали.

 Встреча в редакции «Ленин байрагъы», 1983 г. Слева направо: Чингиз Айтматов с женой, Гариф Ахунов, Тимур Дагджи, Давид Кугультинов, Кайсын Кулиев, Мустай Карим.

Образование получил заочное. Год проработал учителем в сельской узбекской школе и регулярно сотрудничал в местной газете «Ленинский путь». А когда с крымских татар сняли ограничения, меня приняли на работу в редакцию. Здесь у меня были прекрасные учителя, о которых до сих пор вспоминаю с большой благодарностью. И вообще, мне в жизни везло на хороших людей. Потом переехал в Ташкент. Тут я попал в родную среду крымскотатарских писателей, поэтов, артистов, художников. По рекомендации писателя Шамиля Алядина меня приняли в Радиокомитет, где надо было организовывать передачи на крымскотатарском языке.

 

Помню первый концерт. Когда в эфире, спустя многие десятилетия со дня высылки, зазвучала «Шу Ялтадан», народ, истосковавшийся по родным песням, по родной музыке, прильнув к своим приемникам, плакал. Плакали даже узбекские дикторы, столпившиеся по этому случаю в студии. Они прекрасно понимали, в каком бесправном положении находится наш народ, и сочувствовали.

 

Параллельно я работал в редакции «Последних известий». Поставил перед собой цель быть не хуже корреспондентов Би-би-си. Говорят, удалось. Был редактором газеты «Ленин байрагъы». Добился встречи с секретарем ЦК КПСС Е.Лигачевым. В результате запрет называть нас «крымскими татарами» был снят. Мы снова обрели свое имя. Но в ЦК Компартии Узбекистана это не понравилось и меня сняли с должности редактора «За проявление национализма».

 

До этого работал инспектором в ЦК, писал доклады Ш.Рашидову. Мой заведующий отделом Г.Орлов все время упрекал меня: «Ты днем — с нами, а ночью — с ними», имея в виду национальное движение. И он был прав. Я ни на один день не прерывал связи с Джеббаром Акимовым, Мустафой Селимовым. Через меня они получали такую информацию, которую не могли получать из других источников.

 

— Даже покорители народов, завоеватели с львиным сердцем, выдающиеся умы разных эпох не знали счастья без любви. В этом случае, наверное, как нельзя лучше работает правило войны — без крепкого тыла не бывает эффективного нападения. Вас, думаю, можно назвать счастливым человеком — вы нашли свою единственную, создали крепкую семью, у вас появились дети, внуки. Раскройте, пожалуйста, главные секреты семейного счастья?

 

— Я низко склоняю голову не только перед своей женой, но и перед всеми женами наших уважаемых ветеранов национального движения. Они достойны того, чтобы им поставили памятник.

 

Жена ветерана — удивительное создание. Она сильна духом, ничего и никого не боится, всегда поддерживает супруга, в политике разбирается так же тонко, как у себя на кухне, умеет ждать, терпелива и вынослива. Она и бровью не поведет, если в полночь в ее дом завалятся человек сорок и будут до утра говорить и спорить о политике, не давая спать детям. А если придут с обыском — встретит их с таким достоинством, что сами себе они покажутся маленькими и никчемными.

 

Первый обыск в нашей ташкентской квартире произвел такое впечатление на офицеров КГБ, что они не выдержали и сообщили об этом моему следователю в Москве.

 

— Ваша жена неадекватно вела себя во время обыска, — сказал он мне.

 

— Как неадекватно? — поинтересовался я, зная, что Тамара никогда не унизится до скандала, не начнет истерически плакать и кричать.

 

— Когда ей сообщили о вашем аресте, она не удивилась и холодно отпарировала нашему сотруднику Свалову: «Бальзак сказал, что только настоящие мужчины сидят за свои убеждения. Мой муж — настоящий мужчина, и я горжусь им».

 

Мы с Тамарой живем уже более 50 лет. И действительно, она гордится мной. Если жена гордится мужем, в этой семье всегда будет мир, любовь и спокойствие. Всем мужьям, молодым и старым, советую вести себя так, чтобы жены гордились вами. Если добьетесь этого, они простят вам тысячу ваших грехов.

 

Я действительно счастливый человек. У меня двое сыновей и внук. Я никогда в жизни не чувствовал себя несчастным. Аллах, видимо, очень любит меня и помогает легко проходить даже через самые трудные испытания.

 

— По-разному можно оценивать динамику развития крымскотатарского народа. Но, тем не менее, в жилы нашей нации вливается все больше и больше крови новых поколений. Они безусловно будут на свой манер строить будущее. Однако каким бы вы хотели видеть завтрашний день своей нации и своей родины?

 

 — Шах Ирана почти сто лет назад заметил: «Несчастья крымских татар заключаются в том, что у них очень красивая родина, на которую зарятся многие». С точки зрения сегодняшнего дня Крым еще и геополитически очень лакомый кусочек. За него ведут борьбу такие внешние силы, с которыми нам очень трудно бороться. Я думаю, что не только крымским татарам, но и всем жителям Крыма предстоят немалые испытания. Но крымские татары более организованны, у нас богатый опыт борьбы за свои права. Часть молодежи пока аполитична. Но не нужно забывать одну истину: «Если ты не займешься политикой, политика займется тобой». А в отношении нашего народа обязательно займется, если государство не изменит своего отношения к крымским татарам. В национальном движении одно поколение сменяло другое. Это непрерывный процесс. И сегодня уже часть молодежи увлекается историей. И это очень хорошо. Но, копаясь в истории, не завязнуть бы в настоящем и не просмотреть бы будущее.

 

Я оптимист и уверен, что крымские татары не в одиночку, а вместе с другими истинными патриотами Крыма, людьми разных национальностей превратят этот божественный уголок земли в истинный рай. Автономия, какой она была до войны, будет восстановлена.

 

Эльвина СЕИТОВА, «ГК»

 

Похожие материалы

Ретроспектива дня