Чехарда сменяющих друг друга властей продолжалась. 24-го июня 1919-го года большевики покинули Крым, вернулась Добровольческая армия Деникина. Члены Краевого правительства Соломона Крыма тоже вернулись на крымскую землю. Была восстановлена Таврическая губерния. Главнокомандующим Таврической губернии Деникин назначил генерала Шиллинга.

Временные победы на фронтах вскружили голову генералу Деникину, решившему установить свою личную диктатуру. Главным объектом притеснений со стороны деникинской диктатуры стало крымскотатарское национальное движение, идеологически противостоящее генеральскому замыслу воссоздать «единую и неделимую Россию». При этом новые власти решили опираться на верно служивших царизму мурз и реакционных мулл. Было воссоздано Духовное правление, во главе его был поставлен Селямет Мурза Кипчакский, получивший волею Деникина статус Таврического муфтия, вакуфную комиссию возглавил Муса Мурза Таганский и так далее — как было до февраля семнадцатого года в царской России.

Но большинство имамов и кадиев (судей) в крымских уездах отказались сотрудничать со ставленниками русского генерала! Это было свидетельством жизнеспособности идей революционного 1917 года, идей Курултая, идей Н. Челебиджихана и А. Боданинского.

На короткий срок была восстановлена в трагическом виде крымскотатарская Директория — Милли Идаре. В это время председателем Милли Идаре был Сеит-Джелиль Хаттат. Директором народного просвещения был Амет Озенбашлы, Директором по религиозным делам был Сеит Мурат-Эфенди.

Необходимо обратить внимание на широко распространившуюся ошибку, когда Директора просвещения в челибиджихановском национальном правительстве 1917-го года Ибраима Озенбашлы называют Аметом. На самом деле Амет Озенбашлы занял этот пост именно в 1919-ом году. Такая распространившаяся ошибка удаляет имя Ибраима Озенбашлы из истории, что недопустимо. Имя Ибраима Озенбашлы как члена Национального Правительства в 1917-м году можно найти во всех документах эпохи, начиная с секретной записки начальника контрразведки Добровольческой армии генерала Климовича и в обширном труде Osman Kemal Hatif — Gökbayrak Alt?nda Milli Faaliyet — 1918 — ?stanbul.

Из всех районов Крыма стали приходить протесты против антитатарских мер властей. Причем в протестах вполне справедливо подчеркивалось, что эти меры предпринимаются деникинской диктатурой, чтобы удовлетворить ненасытные аппетиты и личные интересы лиц, стоявших в дореволюционное время у власти и стремящихся к реваншу. Газета «Миллет» писала, что эти лица подрывали работу Мусисполкома в 1917-м году, явились инициаторами ареста муфтия в июне того же года. Газета прозрачно намекала на причастность этих лиц к убийству Челебиджихана («Миллет». 1 августа 1919 г.). В ответ 5-го августа по приказу генерала Шиллинга газету «Миллет» закрыли, типографию реквизировали и передали Вакуфной комиссии. А эта комиссия, руководимая крымским татарином мурзой Таганским, передала бывшую национальную типографию октябристу-черносотенцу Б. А. Суворину, начавшему издавать свою газету «Время».

Интересно получается, да? Одни крымские татары жизнь кладут на то, чтобы получить разрешение на типографию и газету, другие же представители того же этноса отдают выстраданное национальное имущество российским реакционерам.

Да, это достойное сожаление обстоятельство, что среди мурз и духовенства были личности, шедшие на соглашательство с шовинистами и даже предпринимавшие активную борьбу с курултаевцами. Не случайно Амет Озенбашлы писал о том, что «крайне реакционное, за немногими исключениями, духовенство» в контакте с «мурзами, беками и ага, из боязни лишиться дарованных им новыми властелинами привилегий» предают свой народ (Къырым фаджиасы», с. 59).

Известно, что осенью 1917 года Бахчисарайский дворец-музей под руководством Усеина Боданинского стал не только культурным, но и политическим центром Мусисполкома-Курултая. Теперь, в сентябре 1919 года, «зав. кадром Д.С. Иваненко» в докладной записке начальнику крымского отдела пропаганды пишет по поводу национального музея, что «курултайцы… дали дворцу нежелательное назначение политического центра…». Этот донос указывает на возрождение имперского, колонизаторского отношения к коренному населению Крыма.

Не приходится удивляться тому, что власти высказали намерение сместить с директорской должности Усеина Боданинского и назначить вместо него статского советника Плаксина (.Зарубин А. Г. Из истории Бахчисарайского дворца-музея. Проблемы истории и археологии Крыма. — Симферополь, 1994). Замечу, что через пятнадцать лет уже при советской власти Усеин Боданинский был уволен с должности директора Музея без объяснения причин. И сделано это было во имя той же имперской (колониалистской) идеологии, что и в девятнадцатом году, но теперь носители её скрывались под маской марксистов.

23-го августа 1919-го года здание Директории — Милли Идаре оцепили войска, начались обыски, а затем и аресты. На то обстоятельство, что эти акции были не только политическими, но и направлены были против возрождения культуры крымских татар, указывает закрытие татарской гимназии в Симферополе.

Милли Фирка перешла на нелегальное положение, и ее представители провели переговоры с большевистским подпольем о совместной борьбе против белогвардейцев. Осенью 1919-го года деникинской контрразведкой были арестованы Сеит-Джелиль Хаттат, Абляким Ильми, Усеин Боданинский, Халиль Чапчакчи, Мустафа Бадраклы, Сейдамет Кезлевли и другие.

Али Боданинского в Крыму не было, он вместе с некоторыми другими товарищами ушел с большевиками, но контрразведкой была арестована его жена Анифе Боданинская, член Курултая, дом опечатан (впоследствии разграблен). Дети — сын Ибраим восьми лет, старшая дочь Саиде семи лет и младшая трехлетняя Зоре — остались во дворе. На примере этого драматического случая можно видеть, каков был уровень взаимопомощи среди татар. Соседи, касап Сеитмамбет и его жена Мавиле, взяли детишек к себе. Через несколько дней другой сосед, фаэтонщик, отвез детей в Бахчисарай. Их дядя Усеин Боданинский был также арестован, а оставшаяся в Хан-Сарае его жена, бездетная Ольга Александровна, не смогла бы справиться с детьми. Поэтому дети оказались в многодетной семье Айше-тизе, старшей сестры Анифе. Дети Али-эфенди жили в родном симферопольском доме в довольстве, у них была присматривающая за ними няня-бона, в доме была еще одна прислуга. В Бахчисарая они оказались в непривычных условиях…

Анифе Боданинская была арестована деникинской контрразведкой (то есть — отрядом русского имперского реванша) как заложница. Целью империалистов было выманить из подполья Али Боданинского, но он был за пределами Крыма. Операция имперских секретных служб против Номана Челебиджихана прошла успешно — самый разумный и авторитетный народный лидер был устранен. Но оставался в живых мудрый и опытный Али Боданинский, показавший свою успешность в проведении протестных акций в 1905-м году и в создании революционных организаций в 1917-м году. Революционная энергия крымских татар не спадала, поэтому такой умелый политик и организатор, как Али Боданинский, представлял собой большую опасность для имперских планов — какую бы форму российская империя не приняла в дальнейшем.

Анифе-ханым осталась в живых чудом — она заболела тифом, и её, как умирающую, вынесли на задворки тюрьмы. Там её обнаружила одна татарская женщина, привезла к себе и выходила.

Со стороны пригретой Российской империей татарских помещиков пошли доносы на оставшихся в Крыму лидеров революции.

Опять проявил себя Сулейман Мирза Крымтаев. Он обвинял крымскотатарских революционеров в контакте с Турцией и Украиной, призывал сурово наказать А. Озенбашлы и Везирова, за то, что они ездили в Киев к Петлюре.

Аппаз Ширинский заявил, что Айвазов и Ильми «выступали за создание Крымского ханства, поддерживая тесную связь с турками и получая от них деньги».

Амет (Мемет) Бекиров доносил, что главными участниками переговоров с украинцами об отделении Крыма от России — были Дж. Сейдамет, С. Хаттат, А. Озенбашлы, К. Усеинов, А. Челебиев. Эти сведения зафиксированы в Центральном Государственном Архиве Крыма, документы ф. 483, оп. 4, д. 1295, л. 74-74 об. 80 об., 74 об., 75, 80 об.- 81 об., 93, 76 (цитируется по работе Зарубиных).

Обращает на себя внимание тот факт, что Джафер Сейдамет пишет в «Базы хатыралар» (стр. 125, стр. 160, стр. 169) о встречах с этими тремя упомянутыми доносчиками еще в 1914 году, и уже тогда он дает им характеристики как ненадежным в борьбе с российским засильем людям.

Удивляет душевная низость такой породы людей! Доносчики из своих же татар спешили сообщить контрразведке, что арестованные курултаевцы называли Добровольческую армию и генерала Деникина врагом крымскотатарского народа. Так что доносительство было порождено не в 1937-ом году!

Репрессии со стороны деникинской власти продолжались. 22-го апреля 1920-го года были расстреляны члены Татарской секции при Крымском областном комитете РКП(б) Мидат Рефатов, Мурад Асанов, Асан Урманов, Абдулла Баличиев и Евгения Жигалина.

Деникин делает все, чтобы укрепить свою диктатуру. В середине февраля 1920-го года Деникин создал так называемую Южнорусскую власть.

Но ситуация на фронте складывалась не в пользу Добровольческой армии, находящейся под командованием Деникина. Некоторые генералы стали высказывать мнение, что человеком, способным остановить продвижение красных в Крым, может стать только Врангель. Как не сопротивлялся Деникин, но 22-го марта 1920-го года Военный Совет Вооруженных Сил Юга России предложил ему уйти с поста главнокомандующего, уступив этот пост Врангелю. 3-го апреля 1920-го года Врангель принимает армию под свою ответственность.

Врангель также начал с укрепления своей как военной, так и гражданской власти. Он добивается титула Главнокомандующего Русской армией и Правителя Юга России. Контрразведка продолжает зверствовать и при новом правителе, военно-полевые суды действуют с прежней жестокостью, приговаривая к смертной казни.

Положение на фронтах не улучшалось, и Врангель решил укрепить свое положение в тылу, пытаясь преодолеть хаос. А хаос дошел до того, что белые офицеры, все эти «благородные корнеты и поручики», сколачивали банды и грабили население (Крымский архив, 1999 г., № 4).

Для наведения порядка в Крыму Врангель решил привлечь татар — самую организованную часть населения, и новая власть постановила проводить более мягкую политику в национальном вопросе. Но при этом Врангель не собирался возрождать такие демократические структуры, как Курултай и Директория, новой власти нужны были послушные татары, согласные идти служить в Добровольческую армию. 16 мая в Симферополе открылся созванный по приказу Врангеля «съезд представителей татарского населения Крыма», который должен был обсудить культурно-просветительские вопросы и проблемы управления вакуфами. Миллифирковцы этот «генеральский съезд» игнорировали, явились только 20 человек помещиков-мурзаков.

После этого военно-полевой суд белых под руководством палача генерала Кутепова начал действовать: вешали противников военных властей на телеграфных столбах. При облавах белые пускали в ход нагайки и шомпола. Но и эти меры тоже ни к чему не привели, татары солдат не давали (А.-С. Айвазов. История национального движения в Крыму. «Восточный свет», № 3. 2005 г.).

Тогда Врангель попытался привлечь Милли Фирка на свою сторону обманом. Через указания губернаторских чиновников был организован второй «мусульманский съезд». Но из миллифирковцев опять же никто на этот съезд не пришел.

Вот что пишет Асан Сабри Айвазов, которого заставили явиться на этот съезд: «Когда я понял, что 99 % состава съезда — мурзаки, духовенство и бывшие чиновники при магометанском духовном правлении, то обратился к председателю съезда Врангелю и спросил: «Генерал! Где я нахожусь? Что это за совещание, или это съезд?». Врангель: «Вы находитесь в доме губернатора, на Всекрымском мусульманском, а по-вашему татарском съезде. Съезд ждет Вашего веского слова как представителя татарского народа. Мы на Вас возлагаем большую надежду».

Я ещё раз огляделся и иронически сказал: «Да, это Всекрымский мусульманский съезд!». Ничтоже сумняшеся Врангель цинично заявил на съезде: «Господа мусульмане, дайте нам побольше солдат, принудите ваших сыновей явиться в наши доблестные ряды. Мусульмане — хорошие воины. Только нужно им это втолковать».

Айвазов пишет: «Я, выслушав до конца речь Врангеля, с места сказал: «Мне здесь нечего делать. Я приехал на татарский съезд, а не на съезд дворянства и духовенства мусульман. Генерал совершенно игнорирует татарский народ, по-видимому, он признаёт только мурзаков и мулл. Если так, пусть они дополняют ряды генерала».

Вскочил с места бывший губернский чиновник Плаксин. «Я должен раз и навсегда заявить Айвазову и его единомышленникам, — кричал он, — что татары, как нация не существуют, потому что в России живут не тюрко-татарские национальности, а мусульмане». Это тот самый статский советник Плаксин, которого решили поставить директором Музея в Бахчисарае на место Усеина Боданинского!

Давайте мы сегодня восславим Асана Сабри Айвазова за его мужественное поведение!

Наиболее активная часть крымскотатарского движения, объединенная Милли Фирка (по некоторым данным, численность партии достигла 10 тысяч человек), ушла в подполье.

В апреле 1920-го года прошли подпольные переговоры лидеров Милли Фирка с представителями большевиков и меньшевиков о координации действий, в частности — выпуске совместного антиврангелевского воззвания. На так называемом Коктебельском съезде Крымской организации РКП(б) было постановлено: «Усилить контакт с татарской национальной партией «Милли-Фирка», которая, как выяснилось из переговоров нашего ОК с ЦК этой партии, определенно ориентировалась на Советскую власть».

Итак, понадобилось два с лишним года, чтобы курултаевцы-миллифирковцы пошли по пути сотрудничества с большевиками, на котором настаивали Челебиджихан и Али Боданинский в январе 1918-го года. Мы помним, что тогда только 12 человек поддержали компромиссный проект трехстороннего союза Курултая с большевиками и с СНП. В результате голосования Челебиджихан вынужден был уйти в отставку, а председателем Крымскотатарского правительства стал Джафер Сейдамет, наладивший личные отношения с губернским чиновничеством из СНП и белыми офицерами.

«Кечки пешман башкъа душман» — говорят в народе. Если перевести дословно, то это означает «Запоздавшее сожаление враг для головы».

Да, эмоционально возбудимое большинство Курултая за своё запоздалое прозрение заплатило головой Номана Челебиджихана — лучшего из сыновей Крыма … Да и сами они — все, кроме Джафера Сейдамета и Амета Озенбашлы, — заплатили позже своими жизнями за все свои победы и поражения.

Айдын ШЕМЬИ-ЗАДЕ